Сахиб Джамал - Черные розы

Прошли еще сутки, Хашимова не покидала клинику. На шестой день, сидя у больной, она заметила на губах Амаль еле уловимую улыбку.

— Сменим повязку, — сказала она сестре и велела перенести больную в перевязочную.

Осторожно, сантиметр за сантиметром, Саадат снимала бинт с глаз Амаль. Не успела она снять подушечки, как больная вздрогнула и зажмурилась от света. Хашимова взяла поданные сестрой подушечки и бинт.

— В палату, — сказала она, закончив перевязку.

Сестры увезли больную. Не успели отзвучать возгласы облегчения и надежды, как в палату вошла Зульфия.

— Саиб, дочь Азиз-хана просит пропустить ее к Амаль.

Фахрулла озадаченно поднял брови и посмотрел на Хашимову.

— Ни в коем случае! — категорически заявила Саадат. — Больной нужен полный покой.

Одетая в простую черную чадру, в черных туфлях, Гюльшан ждала у дверей Зульфию. В руках у нее трепетал огромный букет роз.

Узнав об отказе и увидев выходящих из палаты врачей, Гюльшан бросилась к старшему по возрасту.

— Доктор-саиб, прошу вас, разрешите мне посидеть минуты три возле моей подруги Амаль.

— Возле вашей подруги?

— Да, саиб, у дочери Саида. Мы с детства росли вместе. Розы прислал ей ее отец.

— Больную нельзя тревожить, ханум, — строго сказала Хашимова. — А цветы можете передать сестре. Она их поставит у ее кровати. Пусть Амаль подышит их ароматом.

— Возьмите цветы, сестра, — обратилась Хашимова к Зульфии. — И поставьте их в вазу!

— Слушаю, ханум!

Предупредив сестру, что они будут в кабинете, врачи ушли.

— Ты, милая, всегда здесь дежуришь? — спросила Гюльшан.

— Каждый день, — ответила Зульфия.

— И сколько за это платят?

— Ах, ханум, о чем там говорить!..

Гюльшан сняла с шеи драгоценное украшение и протянула его сестре. Сердце Зульфии затрепетало. Она схватила жемчужную нить, чтобы полюбоваться ее игрой.

— Спрячьте, это вам! — прошептала Гюльшан. — Подарок от меня…

— Мне?.. За что? — откачнулась от нее изумленная Зульфия.

Дочь Азиз-хана оглянулась. Коридор пуст. Голос ее зазвучал спокойней и тверже:

— Сам аллах послал меня к тебе. Это ожерелье дорогое. Бери его!

— Я не понимаю вас…

— Бери! Аллах хочет тебя сделать счастливой.

— Спасибо, но…

— Никаких «но»! Сейчас все в твоих руках… Неужели ты не хочешь навсегда избавить от мучений дочь садовника? Неужели ты не понимаешь, что никакая «красная» женщина никогда не сможет ей помочь? Амаль никогда не прозреет, и жизнь для нее так и останется вечной мукой. Так избавь же ее от нее раз и навсегда. Пусть она отойдет на тот свет, к своей матери. Этим она освободится от всего, что терзает ее душу.

Зульфия затряслась, побледнела, но быстро овладела собой.

— Да… Но как… это сделать? — прошептала она еле слышно.

— Очень просто. Я научу тебя… — Гюльшан протянула ей три маленьких флакона с морфием. — В полночь, когда все уснут, дай ей подышать. И она спокойно уснет… Навсегда. Доктора скажут, что сердце не выдержало страданий. Аллах будет милостив и к ней и к тебе за то, что ты облегчила ее участь.

Дрожащая рука Зульфии взяла смертоносные пузырьки.

— Хорошо, ханум, я… я попытаюсь…

Огни зловещей радости в глазах Гюльшан вспыхнули и погасли. Поспешно достав из сумочки несколько бумажек по сто афгани, она протянула их сестре.

— Вот тебе еще. За сердечное отношение ко мне и Амаль.

— Спасибо… Все будет сделано так, как вы хотите.

— Да поможет тебе аллах! — прошептала Гюльшан. — Теперь я могу спокойно вернуться в Лагман.

— Пойдемте, я провожу вас.

Когда Гюльшан, крадучись, удалилась, Зульфия, опасливо оглянувшись, вынула из кармана ожерелье. Подняла на вытянутой руке перед собой. Долго как зачарованная любовалась мерцающим созвездием жемчужин. Потом осторожно опустила руку с ожерельем в карман и медленно направилась в палату к Амаль. Больная мирно спала. Зульфия остановилась перед ее кроватью, прислушиваясь к ее мерному дыханию. Потом поправила одеяло и нажала кнопку звонка.

На звонок явилась старшая сестра Шамс.

— Побудьте минуточку здесь, я сейчас вернусь.

Без стука войдя в кабинет мирзы Давуда, она молча выложила на круглый стол флаконы с морфием, ожерелье и деньги, сбиваясь и путаясь, рассказала все, как было.

Мирза Давуд не верил своим глазам. Он взял ожерелье, взглянул на него, протянул Саадат и принялся рассматривать флаконы.

— Морфий! — воскликнул он.

— Где она его взяла, да еще в такой дозе? — спросила Хашимова.

Фахрулла улыбнулся.

— Деньги, ханум, обладают магической силой. Они способны совершать чудеса. За деньги можно Купить не только морфий…

— Тем более здесь, в Кабуле. В аптекарских лавках индусов, — добавил мирза Давуд, — за деньги можно приобрести не только морфий, но и змеиный яд. Зульфия!.. — Мирза Давуд поднялся. — Не нахожу слов, чтобы оценить твою честность… Устоять против такого соблазна!.. Я горжусь тобой!

Хашимова крепко обняла и поцеловала зардевшуюся девушку. Потом сняла золотые часы «Звезда» и надела на руку смущенной Зульфии.

— Ты заслужила не только глубокое уважение, но и награду. Большое спасибо тебе! Будь всегда такой!

Много суток отмерили часы на руке Зульфии, пока доктор Хашимова решила снять повязку с глаз Амаль. Произошло это вечером, на четырнадцатые сутки после операции.

В небольшом салоне клиники стоял полумрак. Из открытых дверей балкона дул легкий ветерок. Во дворе царила тьма, а на небе тускло лучились звезды и сиял диск луны. Глубоко затаив волнение, но внешне спокойная, Саадат медленно размотала бинт и нежным движением рук сняла мягкие крошечные подушечки с глаз больной. Амаль инстинктивно зажмурилась. «Значит, реагирует даже на такой скудный свет», — подумала Хашимова и сияющими глазами посмотрела на мирзу Давуда и Фахруллу. Те ответили улыбкой.

— Ничего, ничего, детка, — наклонилась она к Амаль. — Открой глаза, не бойся. Пойдем на балкон, небо сегодня такое красивое.

Саадат взяла под руку нервно дрожавшую девушку, помогла ей подняться с кресла и вместе с нею вышла на балкон. Волнение, радость и страх сковали веки Амаль.

— Помнишь, какого цвета луна? — спросила ее Хашимова, обнимая за плечи.

— Кажется, помню, — пролепетала Амаль.

— Открой глаза и посмотри.

Амаль сделала отчаянное усилие, веки медленно раскрылись, зрачки дрогнули и остановились. Амаль замерла. С синего бархата неба ей улыбался сияющий диск луны…

— Вижу, доктор, вижу! Вижу!.. — вскричала в страшном испуге девушка и зарыдала.

Хашимова прижала ее к себе. От волнения и счастья у нее тоже выступили слезы на глазах.

— Ну, вот и хорошо. Зачем же плакать? — Она поспешно вернула Амаль в салон и снова начала накладывать на глаза повязку. — На сегодня хватит. Впереди еще много дней… Да и что нам луна без Надира, только тоску нагонять! — шутила Хашимова.