Сахиб Джамал - Черные розы

Азиз-хан опешил. Двести человек работают на его полях, в его конторе, и никто никогда не осмеливался так дерзко отвечать ему. Биби бросилась к сыну, но, поймав суровый взгляд хана, остановилась.

«Ну и времена настали! — думал между тем хан. — Молодой ястребенок выпустил когти на старого орла!» — и он разразился громким хохотом.

Успокоившись, Азиз-хан начал разглядывать флейту. Ничего особенного, обыкновенная дудочка из бамбука, украшенная бирюзовыми камушками, серебряным орнаментом и золотым наконечником. Но какие чудесные звуки она издает! Этот одержимый, дай ему только волю, способен завлечь не только его дочь, но и всех девушек Лагмана. Нет, он не позволит ему больше играть, этот голос должен умолкнуть.

Азиз-хан поднял колено, чтобы сломать флейту, как вдруг увидел направленное на него дуло ружья.

— Не смейте, хан… или я убью вас. Эта флейта — подарок моего отца!

С отчаянным криком: «Сынок!» — Биби бросилась к ногам хана. Женщины наверху заахали от испуга. И только Гюльшан, оцепенев от восторга, не двинулась с места.

Азиз-хан знал нравы кочевников и не испугался. Сжав кулаки, он злобно смотрел на Надира, не замечая плачущей у его ног женщины.

— Ла… хавле [9] Лахавле — начальное слово изречения корана: «Нет могущества и силы, кроме как у бога». Но обычно употребляется при выражении ужаса и нетерпения. !.. — закричал он на Биби и оттолкнул ее ногой.

— Саиб, он еще глупый ребенок, — причитала бедная мать, дрожа за судьбу сына, свою жизнь и работу в поместье. — Будьте милостивы к нему, он единственный мой сын, он безумный, он еще не знает городских нравов, он ничего не знает… Эта флейта — подарок его отца, он играет с пяти лет и никогда не разлучается с ней… Поймите это, саиб, и простите его… Не выгоняйте нас, прошу вас… Мы ваши рабы, он разрубит вам скалы, натаскает горы камней, сделает все, что нужно вашей душе, только смените гнев на милость, не выгоняйте нас…

Унижение матери больно задело Надира. Душа его возмутилась. Он бросился к ней и поднял с земли. Но Биби все еще продолжала плакать и умолять Азиз-хана.

— Ну, будет, мама, будет! — заговорил Надир, обнимая мать. — Ты же сама мне говорила, что человек не должен терять гордость и достоинство, уйдем отсюда…

— Неужели из-за этой дудочки ты мог убить меня? — восхищаясь Надиром и завидуя матери, с улыбкой заговорил Азиз-хан. — Это меня-то, приютившего тебя и мать мусульманина!

Пересилив себя, Надир шагнул к хозяину, протянул ему винтовку.

— Саиб, спасибо за ваш хлеб. Возьмите ружье, я не хочу жить в вашем доме. Мы уйдем отсюда. Верните флейту, прошу вас, она дорога мне, как любовь матери…

Никто никогда так не покорял душу Азиз-хана, как Надир. Слова юноши развеяли его гнев. Хан был в восторге и от его смелости и от почтительного отношения к родителям.

«О, если бы мои дети были такими же сердечными, как этот кочевник к своим родителям, — думал Азиз-хан, не спуская глаз с Надира. — А мои дочки ждут не дождутся, когда аллах возьмет мою душу, чтобы размотать годами накопленное добро. Нет, такого молодца нельзя упускать! Такой джигит может защитить дом от сотен врагов». Он протянул юноше флейту и уже совсем ласково проговорил:

— Молодец! Сын афганца не должен знать страха. Разрешаю тебе отныне петь, только не в полночь, а на заре, чтобы твои песни будили людей на молитву и работу. Понял?

— Да, саиб!

Схватив флейту, Надир провел по ней трепещущей рукой и облегченно вздохнул.

— Ты счастливей меня, Биби, — продолжал Азиз-хан, — у тебя львенок, а не сын. Идите. Я все ему прощаю… Идите и спокойно работайте.

Низко поклонившись, Биби вместе с сыном покинули двор. Азиз-хан глядел им вслед и кипел от жгучей зависти. И снова он простить себе не мог, что не купил Амаль в свой гарем. Эта красивая арабка непременно подарила бы ему вот такого парня, как Надир!

У беспокойной и непоседливой Гюльшан был свой мир, свои стремления. Уже в четырнадцать лет она влюбилась в богатого юношу Шарифа, жившего по соседству. Ему было двадцать лет, и он больше походил на девушку, чем на мужчину. Но он оказался трусом, и она быстро разлюбила его. В поисках развлечений Гюльшан часто ездила в Кабул, к родственникам, которые вели в столице светский образ жизни. Там под защитой чадры она выходила гулять на набережную, где были расположены апартаменты иностранцев, любовалась белокурыми немками, чернобровыми, как и сама она, турчанками. «Удастся ли мне когда-нибудь ходить также без чадры, щеголять в нарядных платьях, открыто и свободно гулять, веселиться и разговаривать с молодыми людьми?» — думала Гюльшан. Возвращаясь в Лагман, она проклинала затворническую жизнь, девичью участь и называла свой дом тюрьмой.

А между тем годы шли. К отцу Гюльшан стали наезжать женихи и сваты. Но никто из них не занимал ее мыслей: они были не из тех, кого она ждала. От этих женихов нельзя ждать ничего необычного, героического. А она жаждала романтики, приключений и просила у судьбы героя, о которых пишут в книгах, рассказывают в сказках.

Уже двадцать лет жизни ушли за плечи Гюльшан, а ее желания и мечты остались при ней. Увидев Надира, она возблагодарила судьбу, и восторгам ее не было предела. «Да, только такой достоин моей любви, только мужчина с храбрым сердцем мог поднять винтовку на человека, который имеет свободный вход в королевский дворец».

Как она обрадовалась, что отец оказался милостив к этому горцу! В нем она видела свое спасение. Теперь ее счастье и будущее зависят от нее самой, от ее решимости. Ее герой живет здесь, в их доме, работает в саду!

Одна только встреча с ним, и она заворожит его душу. Сама первая обнимет, первая поцелует его. Нет, она никому не отдаст его буйную кудрявую голову! Как хорошо, что под рукой находится Амаль! Она поможет ей добиться желанного, долгожданного часа свидания с Надиром. Обязана помочь!

Потеряв покой после ночи, Гюльшан решила действовать. За завтраком, когда Амаль принесла цветы, Гюльшан, опередив мать, взяла у нее розы и потянула девушку в столовую. Она угощала дочь садовника всем, чем был богат ханский стол. Несмотря на уговоры, Амаль отказалась от угощения. Схватив с вазы шоколад, Гюльшан сунула его в рот девушке.

— Ешь, ешь… — весело смеялась она. — Ну как, вкусно?

— Угу, — отвечала Амаль, улыбаясь и кивая головой.

Встреча с Надиром могла бы состояться в комнате Амаль, но как сделать, чтобы она ни о чем не догадалась? И Гюльшан решила подействовать на слабую струнку девушки. Амаль любила слушать рассказы, стихи…