Альва Бесси - Антиамериканцы

— С вами говорит Фрэнсис Ксавьер Лэнг, — объявил он. — Я немедленно покидаю вашу гостиницу. Вы оскорбили моих друзей… Что?.. Да, тех четверых, что взяли номер, чтобы принять ванну. Все они — герои. Я останавливаюсь в вашей гостинице с 1924 года, но теперь ноги моей здесь не будет… Что?.. Fermes ta gueule [86] Заткни свою глотку (франц.). . Ты не имеешь права оскорблять героев войны в Испании, если даже они и не мои друзья! У меня всюду много друзей, которые часто путешествуют. Никто из них — это я тебе говорю — écoutes-moi? [87] Слышишь? (франц.). — никто из них не будет больше останавливаться в твоей гостинице! C’est assez! Cochon de bourgeois! [88] Хватит с меня свинья ты этакая! (франц.). Пошли портье уложить мои вещи, sur-le-champ! [89] Немедленно! (франц.).

Ветераны от удивления разинули рты. Когда Лэнг положил трубку, Буш воскликнул:

— Вы, конечно, пошутили?

— Как бы не так, — ответил Лэнг, вставая с постели и начиная одеваться. — Я человек принципиальный. Никто не имеет права оскорблять моих друзей. Я предан своим друзьям. Jusqu’au mort! [90] До гроба! (франц.).

Он остановился посредине комнаты в одних трусах — хорошо сложенный, но уже начинающий полнеть мужчина — и махнул рукой.

— Mais quel gesto! [91] Но какой жест! (франц.). — сказал он. — Мы сегодня кутим. Вы когда-нибудь обедали в ресторане „Ля Мармит“? Конечно нет. Так вот, туда мы и направимся.

Послышался негромкий стук, и в дверях с виноватым» видом показался портье. Позади стоял директор гостиницы. Лэнг взял портье за руку, втащил его в комнату и захлопнул дверь перед самым носом директора. Из кармана брюк он достал несколько крупных банкнот, сунул их портье и сказал по-французски:

— Оплатите мой счет в гостинице, а сдачу возьмите себе. Уложите мои костюмы, пишущую машинку, бумаги и отправьте все на такси в ресторан «Ля Мармит».

— В «Ля Мармит», месье? — удивился портье.

— Да.

В известном ресторане «Ля Мармит» на улице де Галеон Лэнг заявил ветеранам, что сам сделает заказ. Прежде всего херес. Он заказал бутылку испанского хереса «Драй Сэк». Буш запротестовал, но Лэнг успокоил его:

— Знаете, майор, это лучший херес в мире, завезенный сюда задолго до того, как этот палач Франко под-йял свой мятеж. Во всяком случае, монополией на производство этого хереса в течение многих лет владеют англичане, а английский монополист ничем не лучше испанского фашиста… Пейте…

Ветераны выпили…

В конце роскошного ужина Лэнг взглянул на Бена и заметил:

— Ты съел меньше, чем червяк.

— Мне было стыдно, — ответил Бен, думая об Испании.

— Чепуха! — воскликнул Лэнг. — Пролетариат заслужил все самое лучшее и даже больше. Сейчас я закажу машину, и мы поедем в Париж развлекаться.

Даже основательно опьянев, Лэнг оставался очень оживленным. У него, видимо, наступал второй этап очередного запоя, начавшегося… «Когда? — подумал Бен. — Конечно, не вчера вечером: вчера, появившись в лагере, Лэнг был уже сильно пьян».

В это время в ресторан доставили багаж Лэнга. Он вызвал администратора и приказал было нанять машину, однако волонтеры напомнили ему, что должны возвращаться в Парк де ля Эв.

Казалось, это на мгновение озадачило Лэнга.

— Mais certainement. J’avais oublié! [92] Конечно, а я и забыл! (франц.). — воскликнул он.

Бен взглянул на приятелей. Они знаками дали ему понять, как надоел им Лэнг, а Буш даже указал через плечо большим пальцем на дверь, намекая, что им пора уходить. Но к самому Лэнгу они относились по-прежнему вежливо.

— В таком случае вы обязаны помочь мне, — обратился к ним Лэнг. — Я должен найти гостиницу. Гостиницу, где останавливаются рабочие.

— Зачем?

— Буду там жить, пока вы не уедете.

— Но почему бы тебе не вернуться в «Фалкон»?

— Никогда! — воскликнул Лэнг. — Jamais de la vie! L’attaque! Toujours l’attaque! [93] Ни за что в жизни! Наступление! Всегда наступление! (франц.).

— Но здесь поблизости расположены только портовые клоповники. Я бывал тут, когда плавал на пароходах, — сказал Бен.

— Бывал? — удивился Лэнг.

— Да, в 1928 году.

— И в этом ресторане тоже?

— Никогда, — солгал Бен. — Ты же не собираешься жить в портовом клоповнике?

— Как раз собираюсь, — заявил Лэнг. — Буржуазия недостойна даже всего самого плохого. — Он попытался встать, но не смог и крикнул: — Счет!

Подбежал метрдотель, озабоченный тем, чтобы поскорее выпроводить эту подвыпившую компанию, пока она не устроила скандала.

Лэнг оплатил счет в триста сорок пять франков, пятисотфранковой бумажкой и направился было к выходу, но свалился. Буш и Бен подняли его и, поддерживая под руки, вывели из ресторана. Коминский и Пеллегрини несли его багаж.

Медленно двигаясь по узкой улице, они подошли к грязному дому, на фасаде которого красовалась роскошная вывеска: «Grand Hotel des Principantés Unis» [94] «Гранд отель объединенных наций» (франц.). .

Ветераны остановились около здания и осмотрели его. Бен хотел провести Лэнга в подъезд, но тот уперся.

— Мы дома, — заявил он, — и вы должны устроить меня.

Бен пожал плечами. Вся компания прошла в узкий коридор, в конце которого за столом перед кассой сидела дряхлая бородатая старуха.

Ветераны сняли комнату (она оказалась очень грязной), на руках внесли Лэнга по лестнице, бросили на кровать с провалившимся матрасом и в нерешительности остановились, посматривая на него.

— Мы не имеем права оставлять его в такой трущобе в таком состоянии, — заявил Буш. — Его здесь могут ограбить и убить.

— Что вы! — запротестовал Бен. — Я знаю эти места. Он здесь в такой же безопасности, как в самом дорогом отеле Парижа.

— В таком случае пошли, — распорядился Буш. — Я бы на твоем месте взял у него бумажник, закрыл дверь на замок, а ключ забросил сюда через окно.

Лэнг лежал без движения. Бен хотел уйти вместе с остальными, но вдруг передумал.

— Знаете что, ребята? — сказал он. — Вы идите. Я раздену его, уложу в постель, а потом возьму такси и приеду в лагерь.

Ветераны заколебались, но стон Лэнга, по-прежнему лежавшего неподвижно, заставил их согласиться с предложением Бена.

— Если ты к утру не явишься, — шутливо заметил Буш на прощание, — я пошлю за тобой жандармов.

— Я вернусь значительно раньше.

После ухода друзей Бен подошел к Лэнгу, чтобы раздеть его, но тот внезапно очнулся и бессмысленно огляделся вокруг. Он не узнал ни Бена, ни места, где находился, и, видимо, вообще ничего не видел. Бен понимал, что разговаривать с Лэнгом бесполезно, но все же попытался уговорить его.

— Лежи, Зэв, — мягко сказал он. — Лежи спокойно и постарайся уснуть.

Лэнг, чуть не свалившись, вскочил на ноги на кровати и заорал:

— Abajo! Aviones! [95] Ложись! Самолеты! (исп.). Ложись! — и грохнулся на пол с такой силой, что должен был сломать себе позвоночник, но, видимо, остался невредим. Корчась на полу и дрожа мелкой дрожью, Лэнг не переставал бормотать что-то невнятное.