Мохан Ракеш - Хозяин пепелища

Но джат, казалось, не замечал ничего вокруг.

— А нельзя ли мне, бабу-джи, потолковать с вашим гархвалийцем?

— Да на что он вам понадобился?

— Мне, бабу-джи, хозяйка нужна, — глотнув слюну, проговорил джат. — У меня есть земля: четыре акра в соседней деревне, да еще пять — в округе Карнал. Я намбардар [6] Намбардар — деревенский староста. . Хозяйка моя умерла, осталась только дочка. Выдам ее замуж — с кем я останусь? А ведь у меня еще корова да две буйволицы. Хозяйка-то и за скотиной присмотрит и лепешки мне испечет. — Он доверчиво взял меня за локоть. — Всю жизнь буду помнить вас, бабу-джи, помогите только хозяйку найти.

Джат говорил, а в его прерывающемся голосе звучало что-то похотливое и противное.

— Но ведь гархвалийцы, насколько мне известно, не отдают своих дочерей замуж за пенджабцев, сардар-джи. Отец отдаст ее только за гархвалийца.

Мой ответ поверг старика в уныние. Концы его усов, которые только что лихо топорщились кверху, вдруг обмякли и опустились.

— Эх, нет мне удачи, — тяжело вздохнул он. — Говорили, в лагерях для беженцев можно подыскать хозяйку, и я почти полтора года искал — да все без толку. Доктор Гурбахш за четыре сотни взялся уговорить одну горянку, так нет — увидала мою бороду и испугалась!

— Но ведь вам же нужен человек, чтобы смотрел за домом и хозяйством! Не проще ли нанять работника? — съязвил я.

— Ну, где же работнику за всем уследить, бабу-джи! Хозяйство-то немалое! Корова, две буйволицы. Тут и хозяйке едва впору справиться! А к тому же ведь я не так уж стар… Сами понимаете…

— Ага, так вам хочется, чтобы хозяйка и за скотиной ходила и вас услаждала!

— А зачем ей за скотиной ходить? Пускай хоть целый день дома сидит. Коров-то подоить я и сам сумею.

Женщинами торгуют со времен Адама. Вот и в наш двадцатый век этот старик мечтал купить себе молодую рабыню, которая делила бы с ним ложе!

— В вашем возрасте, сардар-джи, — назидательным тоном произнес я, желая его испытать, — за вас, может пойти только какая-нибудь несчастная вдова…

Мои слова произвели самое неожиданное впечатление. Усы джата вдруг снова лихо взметнулись вверх. Шагнув ко мне, он цепко ухватил меня за локоть и горячо зашептал:

— Так у вас, значит, есть такая на примете?

— Никого у меня нет, сардар-джи! Я просто сказал вам то, что считал нужным сказать.

— Нет, нет, бабу-джи! Вы, конечно, подумали о какой-то женщине! — В голосе его звучала мольба. — Мой тюрбан — в пыли у ваших ног, помогите мне! Четыре сотни ваши, скажите только, где я могу ее увидать!

Косматые брови джата полезли на самый лоб, обвислые щеки задрожали, а ввалившиеся глаза масляно заблестели. Нижняя губа плотоядно отвисла, обнажив красные десны и остатки черных зубов. По грязно-седой бороде поползла капля тягучей слюны. И эта старая развалина искала себе женщину, которая отдала бы ему свою молодость, свое цветущее тело только потому, что у него есть земля, корова, буйволицы и в кармане больше денег, чем сил в его дряхлом, изношенном теле!

— Что же вы замолчали, бабу-джи? — сердито спросил джат.

— Никого я не знаю, сардар-джи… — через силу выдавил я.

Мы уже шли по нашей улице. Когда подходили к соседскому домику, я невольно повернул голову: на веранде стояла Пушпа и радостно улыбалась отцу. И снова мне вспомнился ярко-красный бархатистый цветок, раскрывший навстречу солнцу свои лепестки.

— Завтра уезжаю в деревню, — вдруг произнес джат, словно говорил сам с собой. — Чего зря время терять? Поищу у себя в деревне, а нет, так получу в обмен.

— То есть как это в обмен? — удивился я.

— Деревенский обычай, бабу-джи. Если женихи — одногодки, они могут обменяться дочерьми: я отдаю ему в жены свою дочь, он мне — свою.

Я снова взглянул в сторону веранды: Пушпа, по-прежнему улыбаясь, терпеливо ждала своего отца, — ведь брань отца для дочери во сто раз дороже ласки отчима… И даже не подозревала о том, какую страшную судьбу он ей готовит.

_____

Ума живет в большом и светлом доме. Родители души в ней не чают. Готовят для нее вкусные кушанья, шьют ей дорогие наряды. И все же девушка чувствует себя глубоко несчастной. Ума знает, что она непривлекательна. Даже больше — она безобразна. У нее длинный нос, обвисшие щеки, острый, выдающийся вперед подбородок и узкие, раскосые глаза. И с этим уже ничего нельзя поделать! Случайно увидев в зеркале свое отражение, она сердито отворачивается.

Каждое утро вдвоем с матерью они читают «Гиту» [7] « Гита », или « Бхагавадгита », — религиозно-философская часть древнего индийского эпоса «Махабхараты». , а вечером слушают старого пандита, который, шамкая беззубым ртом, тянет нараспев слова древнего гимна. Под его монотонное гуденье мать клюет носом и трет глаза, а Ума вертит в пальцах цветок или зеленую веточку, и мысли ее витают где-то далеко-далеко. Дважды в день семья собирается у домашнего алтаря и отец приносит в дар божеству, стоящему в нише, цветы и тонкие яства. Окончив чтение молитв, отец заводит благочестивую беседу о вишнуитах [8] Вишнуиты — секта в индуизме, поклонники бога Вишну. , а заодно сообщает жене самые будничные новости. И Уму всегда удивляет его способность говорить в одно и то же время о всемогущем и всеведущем Вишну и о биржевом курсе, о величии духа женщин, совершавших когда-то сати [9] Сати — обряд самосожжения вдовы на погребальном костре мужа. , и о счетах на горох и муку. От всего этого у нее такое ощущение, будто кто-то высыпал ей за воротник горсть мякины…

Вот уже четыре года, как Ума закончила среднюю школу. С тех пор для нее томительно тянется сандхикаль — ожидание замужества. Может быть, придет время — и родители найдут ей мужа. Она станет женой чужого человека и перейдет жить в чужой дом. Но когда это будет и будет ли — Ума не знает.

А пока ей нечем себя занять, и каждое утро перед ней встает вопрос, как убить день. Поднявшись с постели, она долго сидит за туалетным столиком, потом ложится на тахту или праздно расхаживает из угла в угол. Когда и это надоедает, она садится у окна и лениво наблюдает сонную жизнь улицы.

Сегодня утром к ней забежала Ракша. Она сообщила, что подруга Сарала приглашает их к себе на свадьбу. Сбор — к шести часам, поэтому Ракша зайдет за ней в полшестого.

Итак, родители Саралы нашли ей жениха… А ведь еще совсем недавно Ракша под строгим секретом рассказывала Уме, что какой-то молодой человек шлет Сарале длинные письма, посвящает ей пылкие стихи и в знойный полдень часами простаивает у ворот женского колледжа, чтобы увидать хоть издали царицу своих грез… Любовь! Это слово всегда наполняет Уму сладким трепетом. Она никогда не произносит его вслух и лишь изредка позволяет себе украдкой написать на бумаге. Правда, отец постоянно твердит о любви Радхи и Кришны [10] Кришна — один из главных богов индуистского пантеона; Радха — его возлюбленая. , но это совсем не то; его рассказ об этой небесной, божественной любви не затрагивает ни одной струнки в душе Умы. Зато мысль о любви земной — вот хотя бы о страстном увлечении этого юноши ее подружкой Саралой — заставляет ее сердце учащенно биться и наполняет все ее существо сладкой истомой…