Сергей Шикера - Выбор натуры

– Открыл тему.

– Да.

…Некоторое время спустя Сараев стоял у балконной двери, прижавшись лбом к холодному стеклу. Что-то в нем еще сопротивлялось, не хотело смириться с произошедшим, бродили какие-то глупые вялые мысли. Вдруг ему представилось: а что если со стороны Насти это была проверка, может быть, даже провокация, попытка подтолкнуть его, расшевелить, а он всё слишком буквально понял? Может быть, Настя все-таки ждала? Сначала – что он начнет первым, а позже – что оборвет ее и выскажется сам? Остановившись в дверях, дала еще один, последний шанс… Потом он попытался на нее разозлиться. С натужным злорадством думал: как же она старается! И из-за чего, из-за кого?.. Но и с этим тоже ничего не вышло. Ну, что ж, как-нибудь придется пережить. Первое время это будет, конечно, одиночеством в квадрате, но ему не привыкать. С его-то опытом потерь… В Беспечную надо ехать, вот что. Нечего здесь больше делать.

Еще через полчаса он полулежал на диване, время от времени прикладываясь к бутылке. У жизни свои резоны, своя система мер и весов, меланхолически думал он теперь. Поди знай, может быть неудачу с Настей уравновешивают несколько часов вчерашней эйфории? А что? Вчера ведь ему хорошо было? Хорошо. Отлично! Ну вот и достаточно. Тем более что неизвестно, как дальше всё бы пошло в случае удачи, чем бы обернулось. И потом: разве не это ему тогда ночью обещали? Да, ему хотелось надеяться на большее, но обещали-то именно это. Когда он, приникнув щекой к пятну… Кажется, сквозняком приоткрыло входную дверь, но лень было вставать. Еще через какое-то время ему показалось, что в квартире, кроме него, кто-то есть. В полудреме он вспомнил Одарку, её рассказ про ночную битву с какими-то истотами в его квартире. А что? Почему бы и нет. Теперь, обладая магическим талисманом, он может обо всём таком свободно думать. Где он, кстати, куда он его засунул? Вытянув ноги, Сараев полез в тесный карман джинсов за каштаном. А Одарка, да – вот это для него. И разница в возрасте не столь велика, в самый раз. Готовит хорошо. Понимает с полуслова. Весёлая. И всё при ней. И грудь. И крепкое загорелое тело. И квартира в Москве. И шуба. Так и не дотянувшись до каштана, Сараев, кажется, задремал и сквозь дрёму ему послышался какой-то шепот, и из кухни, из-за косяка как будто выглянула на мгновение детская головка. И следом шорохи, шепот… Сараев приподнялся на локте. Из кухни вышел Прохор с табуретом.

– Ты, говорят, вчера приходил ко мне, – сказал он, усаживаясь и поглядывая в сторону кухни. – Чего хотел? Вадим мне в общих чертах передал твои пожелания. Ну, что я могу сказать. Могу только повторить: дурак ты, Сараев.

Сараев вздохнул.

– Слушай, Прохор, – сказал он, – у меня тут осечка вышла. Далекое так и не стало близким. К сожалению. Так, может быть, хотя бы близкое станет далеким, а? Это я к тому, что… шёл бы ты подобру-поздорову… Не сегодня.

Прохор, не слушая его, что-то сосредоточенно искал в карманах своей куртки и, так и не найдя, положил ногу на ногу и обхватил колено ладонями.

– Ну так что, Андрийко, хитрый ты поблядунчик, – сказал он, – давай, рассказывай. Решил войти в кино на полшишечки, а тебе не дают, да? Мешают, сволочи. Вот Вадиму будет сюрприз. Он, наивный, кина ждет, чтоб всё как положено, а ему домашнее видео на его же деньги собираются втюхать. И кто?! Наш величайший режиссер, автор незабываемого шедевра «Пост принял!»… Ну, в общем, ты понял, что я имею в виду. Поэтому веди себя прилично.

Сараев, резко дернувшись, сделал движение, будто кидает в Прохора пустую бутылку. Прохор даже глазом не моргнул.

– Не веришь, что я тебя угроблю, если возьмусь хорошенько? – сказал он. – Напрасно. Вспомни, за что тебя со студии прогнали. Это тогда всё делалось тышком-нышком, всё пытались замять, скрыть. А сейчас другое время. Я если надо будет, и ту лилипутку найду, и еще выяснится, что ты ее изнасиловал, а она была несовершеннолетняя… Но это так, на самый крайний случай. А вообще, я уважаю чужие слабости. Больше того. Я тебе и с мальчиком готов помочь.

Он громко щёлкнул языком в сторону кухни, и в комнату вошел мальчик, тот самый, из кочующих у ближайших магазинов беспризорников, которому Сараев как-то сунул деньги в карман. Мальчик встал рядом с Прохором и, дёрнув головой, подмигнул в ответ на его подмигивание.

– Вот, бери, – сказал Прохор. – Хочешь – снимай, хочешь – усыновляй, хочешь – так пользуйся. А можно и совместить. Ты же любишь всё маленькое…

Сараев сел на диване; поставил бутылку на пол.

– Извини, мне надо в туалет, – сказал он.

Прохор при его приближении вскочил, но было поздно. Подобранным со стола биноклем Сараев нанес ему два удара: в челюсть и повыше виска. Из рассеченного места над виском обильно, быстро, даже как-то весело побежала кровь, а вот вся остальная жизнь в Прохоре замедлилась. Он неуверенно шагнул назад, чуть присел, сразу выпрямился, и тут как будто какая-то невидимая сила, ухватив сзади за ворот, потащила его в кухню. Не сводя изумлённо-бессмысленного взгляда с Сараева, идущего за ним с биноклем, Прохор посреди кухни припал на левую ногу, плюхнулся задом на пол и тогда замолотил руками, сгребая всё, что попадётся. В сторону Сараева полетели пластиковая табуретка, тряпка, веник, совок, мусорное ведро. Наконец Прохор вскочил, развернулся и бросился на веранду. Среди разбросанных предметов и мусора на месте пятна зияла дыра с трухлявыми краями. Сараев не сразу сообразил, что это. Не веря своим глазам, опустился на колени.

– Что ты наделал, тварь! Что ты наделал! – прошептал он и что было силы ударил биноклем по полу.

Как теперь здесь жить? Вот как теперь здесь жить! Как вообще теперь жить?! Нельзя было выпускать его отсюда, надо было забить его здесь, забить до смерти, принести в жертву на этом самом, измучившем его, проклятом месте, забрызгать эти доски кровью, щедро полить ею, и тогда, может быть, всё бы и кончилось…

…С веранды шел холод. Сараев поднялся, закрыл входную дверь, прошел на балкон, выволок оттуда лист фанеры, отнес на кухню и бросил на дыру.

XXXIX

Полный мрак

«Ну что, дождался? Прохора убили», – сообщила по телефону Акула вечером следующего дня. – «Что?!» Акула дала отбой, и Сараеву пришлось перезванивать и еще просить, чтобы она с ним поговорила. Акула рассказала нечто странное. Несколько часов назад приходящая сожительница Прохора, у которой были свои ключи, пришла к нему на улицу Щепкина, но, несмотря на то, что время было около шести, хозяина там не обнаружила. В перевернутой вверх дном комнате Прохора повсюду были следы крови. Телефон его не отвечал. Машина стояла во дворе. «Почему ты решила, что его убили, если его самого нет?» – спросил Сараев. «Ты хочешь сказать, если нет тела? Тело скоро найдут, не беспокойся. А то, что убили – я это чувствую. У меня с ним вчера прервалась связь. И если хочешь знать…» – «Хорошо, а с чего ты взяла, что я жду его смерти? – оборвал он ее на полуслове. – Тоже чувствуешь?» – «Ой, Сараев, не надо. Сам прекрасно знаешь, почему». И дала отбой. Так что крик Сараева: «Дура ты, … твою мать, и больше ничего!» не услышала.