Сергей Шикера - Выбор натуры

Сгоряча он подумал, что если и в самом деле окажется, что Прохора того – эта пьяная дурища ведь, пожалуй, так и начнет трезвонить кругом, что он ждал и был заинтересован в смерти Прохора. Ох, напрасно он к ней тогда заходил… И, конечно же, ему вспомнился Демид, их недавний странный ужин и беседы по телефону еще раньше. Акула говорит, нет тела? Вот тебе и поля орошения, которые пришли ему на ум после демидовской шутки с Осирисом. Осирис теперь знает, где это тело, да? Впрочем, как-то совсем не верилось в участие таможенника. Слишком уж как по писаному выходило. Кроме того, Сараев за версту чуял такие совпадения. Причем тут вообще Демид? Не стоит преувеличивать его странную пьяную привязанность. И вообще: тут ведь беда в том, что найдут тело или нет – в любом случае рано или поздно придут к нему. И когда придут, отвертеться ему будет трудно, и уже только поэтому будут валить всё на него. Слишком уж он наследил в этой истории. А свидетели найдутся повесомее, чем Акула. Собственно, с их подачи им и займутся. Сначала Вадим сообщит, какие у него в последнее время были отношения с Прохором, в их, так сказать, развитии. Чем не мотив? А там и Резцов подтянется. Если надо будет, и Одарку из Винницы выпишут. Тот же Резцов и подскажет. Ничего личного, как говорится. Что было, то было. Ого! Вот и проклюнулось: Резцов! Вот где самая реальная опасность и кому это выгодней всех. Дождался удобного момента, подгадал, когда их с Прохором отношения обострились дальше некуда, а тут еще и пожар в мастерской… А что? Вполне правдоподобно. Он ведь, в сущности, Резцова не знает совсем. Хотя и достаточно, чтобы понимать, что тот Прохору поджог мастерской, в котором был уверен, никогда не спустил бы. Может быть, Резцов рассчитывал на такое, еще когда подселял ему Одарку? Хотя бы в общих чертах. А откуда, спрашивается, Прохор узнал, что она у него? Сам же Резцов Прохору и сообщил. И когда к нему обратятся, он всю эту историю и выложит. Вот так. И Сараеву нечего будет возразить. Врать он не умеет. Вспоминался еще почему-то все время резцовский удар по капоту машины, когда они ехали с Настей, – произошло это, кстати, на Софиевской, в двух шагах от Щепкина, где жил Прохор. Какой-то он был красноречивый, что ли, тот давнишний удар по капоту… Может быть, это вообще, с самого начала, было ловко расставленной ловушкой? Такой многоходовой, заранее продуманной комбинацией. И всё это опять же отполирует и подтвердит Вадим своими рассказами. И чем больше Сараев думал об этом, тем сильнее склонялся к мысли, что это Резцов. Не сам, конечно, не своими руками. Что если у него тоже есть свой Демид. Может же такое быть? А почему нет? Среди его-то клиентуры. Да там Демид на Демиде и Демидом погоняет. И момент выбран лучше не придумаешь – окровавленный Прохор, выходящий от Сараева. Один точный удар, чтобы довершить начатое, и всё. И кто остается тут главным подозреваемым? Впрочем, тут он опять возвращался к началу. Вот только с телом, вернее, его отсутствием, не очень складно получалось. А может, и складно, просто он пока не всё знает. Кровь в доме Прохора – вот что больше всего путало и пугало. Что это значило? С одной стороны кто-то там был, а значит, если Прохор и убит, то не его ударами. С другой – это та же кровь, что и в его квартире. Примерно той же свежести. Захотят – запросто привяжут одно к другому. «Плохо дело, – думал он. – Совсем плохо».

Весь следующий день Сараев пытался дозвониться к Прохору. Телефон не отвечал. На душе становилось всё тревожнее. Вечером он позвонил Резцову. Тот еще ничего не знал. «Что-то не верится, – помолчав, сказал он, когда Сараев заикнулся об убийстве. – Похоже на обычный мордобой с доставкой на дом. Не только нам с тобой он, видно, не нравился». От этого «нам» Сараева передернуло. Говорил Резцов спокойно и рассудительно. В конце сказал: «Не знаю, кто бы это мог быть. Представить даже не могу. Может, это его конкуренты по книжной торговле с Куликова поля. Я слышал, что он там еще и травкой приторговывал…»

Через полчаса Резцов позвонил сам.

«Вдруг дошло, – сказал он со смешком. – Ты, может быть, считаешь, что это я ему кровь пустил, просто стесняешься спросить?..» – «Да нет, что ты! – горячо возразил Сараев. – И не думал». – «Думал, думал. Мы же с тобой недавно об этом говорили. Нет, к сожалению, это не я».

Не прошло и четверти часа, как Резцов позвонил опять:

«Слушай, я понял, наконец. Дошло как до жирафа. Ты ведь и сам тут можешь оказаться под ударом, да? Учитывая ваши отношения. Говори, куда труп спрятал, изверг! Ха-ха-ха. А если серьезно… Да, ты прав, мы с тобой тоже окажемся под колпаком. Я с ним на ножах, у тебя с ним конфликт интересов, так что жди гостей. Ты сам-то его когда последний раз видел?» – «Тогда, с Одаркой еще…» – «А я так и вообще не помню... – Резцов помолчал. – В любом случае лучше не распространяться на тему наших с ним отношений, как ты считаешь? Нам с тобой это надо? Да и им путаницы будет меньше. Зачем их отвлекать? Пусть ищут настоящего преступника. Но имей в виду, если найдут его тушку, к нам с тобой придут обязательно».

…Сараев подскочил. Да что ж он сидит! Он еще раз снял лист фанеры и осмотрел края дыры – вроде бы чисто. В двенадцатом часу отправился прятать бинокль. Он отмыл его еще утром, но тут решил избавиться. Ему повезло: следом за ним ехал шумный, весело мигающий огнями мусоровоз. Он бросил бинокль в контейнер и проследил за тем, как мусорщики его равнодушно подхватили, опорожнили и поехали дальше. Сараев представил, как в чреве машины бинокль перемешивается с другим мусором; а через пару часов он будет лежать на далеком полигоне. Вернувшись домой, он дождался глубокой ночи и тщательно вымыл лестницу.

XL

Ищейки

Весь следующий день Сараев напряженно ждал известий о Прохоре. Он пытался писать заметки о станице Беспечной, но никак не мог сосредоточиться. Промаявшись дома до вечера, пошел в подвал. За весь день ему никто не позвонил. Такое бывало и раньше, телефон мог молчать и целыми неделями, но тут это показалось дурным знаком, затишьем перед бурей.

На другой день после полудня Сараев услышал причитания Наташиного зятя и выглянул на веранду. Вместо ожидаемого Демида он увидел двух незнакомцев, обступивших соседа. Один – лет за сорок, небольшого роста, сутулый, в кожаной куртке с черным матерчатым капюшоном на лопатках, другой значительно моложе, крупнее и разодет как на именины (Сараева поразила сорочка с жабо, сто лет таких не видел).

Старший был, кажется, тугоух и стоял, наклонив голову, подставив левое ухо.

– Клянус мамой! – говорил сосед, прижимая к груди сложенные в щепоть ладони и нервно дергая ногой; он был в одних трусах. – Он пириходил, яйму всо отдавал. Наташа видел. Всо отдал! Света! Суда иди, пажалыста! У него её телефон есть. Ала, Света, бура гяль, да!.. – крикнул он в квартиру жене и обратился к выглянувшему Сараеву: – Сосед! вот! скажи! Это же пире тебе был, у тебе дома, Демид пириезжал, яйму всо отдал…