Сергей Шикера - Выбор натуры

Вышла Паола и, поздоровавшись с Демидом, села на диван. Сараев их познакомил.

– Прекрасное утро сегодня, – сказал Демид. – Ехал над морем, всю дорогу пел.

Паола, собирая на затылке волосы, посмотрела в окно и повернулась к Сараеву.

– А жаль всё-таки, что хереса с дынями так вчера и не попробовали, – сказала она. – Что ж вы? Раззадорили меня и заснули. С дынями-то ладно, а вот от хорошего крепкого хереса я бы не отказалась.

– Могу вам это устроить, – предложил Демид.

– Не сомневаюсь. Но хороша ложка к обеду.

– А как насчет завтрака?.. – спросил таможенник. – Красивый у вас загар. Где взяли? Южные широты или местный солярий?

– А вот угадайте.

– У меня есть писатель знакомый, Эконом, я Андрею рассказывал, не слышали? У него есть большая вещь, так и называется «Загар». Роман о жизни одесских пляжников. Захватывающее, хотя и очень непростое чтение.

Пока Сараев возился на кухне, Паола с Демидом договорились ехать всей компанией завтракать куда-то то ли в Малую, то ли в Большую Долину. Сараев сразу же согласился. Тут была хитрость. Он не знал, когда придет Настя (Господи, как же все-таки хорошо, что у него ничего не было с Паолой!), она могла явиться в любую минуту, и главное для него было сейчас побыстрее выпроводить гостей. Он подумал, что если откажется сразу, начнутся уговоры, которые могут затянуться и неизвестно чем кончатся.

…Внутри джипа вовсю гремела музыка. Сараев, как ни в чем не бывало, сел сзади, рядом с Паолой, но стоило Демиду выехать на Колонтаевскую и проехать полтора квартала, как он объявил, что совсем забыл об одном неотложном деле, самым решительным образом потребовал остановить машину и, не слушая уговоры, вышел. Музыкальная кибитка Демида покатила дальше. Сараев с некоторым сожалением проводил джип взглядом. Ему вдруг стало одиноко и страшновато. А что он, тихий нищий пьяница, собственно, может предложить Насте? Денег ему едва хватало на себя, с кино всё еще очень туманно… Его вывел из задумчивости прогремевший вниз на бешеной скорости пустой трамвай в клубах рыжей пыли. Сараев вздохнул и побрел домой. В тревожном и подавленном состоянии он провел большую часть дня. Но как только раздался знакомый короткий стук в дверь, сердце его радостно забилось, и обо всех сомнениях тотчас было забыто.

XXXVIII

Настя Убийволк

Он помог снять Насте пальто (и опять его необычайно взволновала ее телесная легкость) и провел в комнату.

– Чаю? – спросил он.

– Чаю?.. Ну, если вы будете, то и я…

Сараев кинулся в кухню. Он с трудом удерживался от искушения сделать пару глотков для храбрости. Между хлопотами выглянул в комнату и, затаив дыхание, несколько секунд смотрел на чинно сидящую на краешке стула со строгим задумчивым лицом Настю. А что если просто подойти сейчас сзади и молча обнять, подумал он. Тут Сараеву бросился в глаза бинокль на столе, который еще вечером держала в руках Паола, и от бредовой мысли, что, взглянув на него, Настя может догадаться, с кем он провел ночь, ему на мгновение стало не по себе. Настя пошевелилась, и Сараев отпрянул.

Через минуту она появилась в кухне, у него за спиной и они встретились смущенными взглядами.

– Вам помочь? – спросила она.

– Увы, здесь уже ничем не поможешь, – пошутил Сараев. – Садитесь.

Настя опустилась на табурет. Сараев разлил чай. От волнения у него всё внутри ходило ходуном. Ей стоило только начать, проговорить самые первые слова, и он сразу же подхватит, возьмет всё на себя… Он ждал. Настя молчала. И чтобы освободиться от вызванной их общим напряжением судороги молчания, он сделал глубокий вдох и повернулся к ней.

– Вы ведь каждый день ездите домой одной и той же дорогой? – спросил он.

– Да, – ответила Настя.

– Хочу поделиться с вами одним наблюдением. Там, на спуске к Пересыпскому мосту… Ну, вот как мы с вами тогда ехали, помните? Там ранней весной по вечерам, на закате бывает такое ощущение, трудно передать. Я почему-то оказываюсь там каждый год в это время. Ноги, что ли, сами несут… Да, кажется, это бывает в конце марта, в начале апреля… Вдруг над Слободкой и над всем тем пространством открываются грандиозные виды: огромное небо, тучи, а между ними сквозит чистый далекий горизонт. И – освещение. Просто невероятное! Кажется, будто сейчас начнется какое-то другое время суток и всё пойдет иначе. Не то чтобы начнутся чудеса, но и привычным этот порядок нельзя будет назвать, и вся жизнь начнет вместе с этим как-то меняться, и такое тревожное и радостное волнение охватывает…

– Извините, Андрей Андреевич, – прервала его Настя. – А можно я сначала скажу, с чем пришла, а потом вы расскажете? Мне так будет проще…

– Конечно, – испуганно произнес Сараев и сел напротив.

Хрупкий ритм их встречи подсказывал ему, что вот сейчас она произнесет: «Андрей Андреевич, я…» и запнется, или просто: «Андрей Андреевич…» и запнется, или только «Я…» и запнется, и он выложил правую руку на стол, чтобы в паузе сразу же накрыть ею ладонь Насти и проговорить всё раньше.

Опустив лицо и заложив прядь волос за ухо, Настя быстро и твердо произнесла:

– Мама и Павел меня достали, Андрей Андреевич. Это просто… – крепко сжав губы, она глубоко вздохнула и покачала головой, – не хочу ругаться. – Помолчав, продолжила уже несколько мягче: – Они почему-то решили, что между мной и вами могли бы быть какие-то особые отношения… что мы с вами, как говорит мама, могли бы составить прекрасную пару. Не знаю, с чего они это взяли, но эти намеки я в последнее время слышу постоянно. Может быть, и вы что-то такое заметили. Вы только не судите их строго. Они так тогда убивались, когда закрыли ваш фильм. Для них это просто несчастье было. Вы же сами слышали. Но со мной они себя ведут по-свински. Если бы это были только намёки, я как-нибудь пережила. Пусть себе придумывают что хотят. Но из-за этого страдает дорогой мне человек. Вы его знаете, это Максим. Мы с ним собираемся пожениться. Несколько месяцев Максим жил у нас. Ничего такого, вы не думайте, просто ему больше негде было. У него сложная ситуация. Его мать десять лет назад уехала в Италию, когда он еще был подростком. Всё это время Максим жил у бабки, а когда она умерла, оказалось, что квартира принадлежит дяде, который его оттуда сразу выгнал. Тогда Павел предложил ему пожить у нас. Сам предложил. И сам же, как только появились вы, его прогнал. А потом еще заставил отказать ему мою крестную, к которой Максим перебрался, она живет недалеко, за Румынским каналом. Ну и так далее… Извините, Андрей Андреевич, что я всё это вам выкладываю, вы-то тут не при чем…

«Конечно я тут не при чем! – чуть было не подхватил Сараев вслух. – Это всё одиночество и алкоголь. Воображению ведь не прикажешь…»