Сергей Шикера - Выбор натуры

– А вдруг ваши препараты на меня не подействуют?

– Ерунду вы говорите… Вас Андрей зовут? Ерунду вы говорите, Андрей.

– В каком смысле? Препараты всё равно подействуют?

Тимофей не ответил. Сараев сделал еще глоток.

– Ну, значит, ошибся, виноват, – сказал он. – Кто ж вас знает, таких непредсказуемых. Я вот вчера на вас смотрел и, честно говоря, думал: ну, этот ни за что не отступится. Кремень. Да и сейчас я вам не верю.

– Обстоятельства изменились, – спокойно ответил Тимофей. – Там сейчас дом окружили. Если ребят в подвале найдут, всем достанется, и вам в первую очередь.

– Кто окружил?

– А вы как думаете?

– Ого! Значит, кто-то все-таки стукнул?

– Это другое, – сказал Тимофей и, помолчав, добавил: – Доигрался Вячеслав Иванович в родного брата. Еще и палить стал, так что теперь не отцепятся…

– И как же мы их выведем, если там такое?

– Увидите.

Отлично, подумал Сараев. Какая, в конце концов, разница, как именно это закончится. Паршиво закончится.

– Так где же Павел? – спросил он.

– В Затоке. Отвозил ночью людей в Шабо, на обратном пути сломался.

Не доезжая до дома Убийволков, они свернули с главной дороги на бетонные плиты между домами, потом выехали на грунтовку и остановились рядом с какими-то развалинами. Тимофей взял с заднего сидения большой квадратный фонарь и вручил Сараеву пару рабочих рукавиц.

– Эх, говорил же вам: переоденьтесь, – сказал он.

День был хмурым, с неподвижным небом в темных свинцовых свитках. В воздухе витала влажная летучая стылость, вытягивающая тепло похлеще стоявшего до этого несколько дней легкого морозца. После ночного ленивого дождя снега почти нигде не осталось. Чавкая грязью, они подошли к грязным замусоренным развалинам, обошли их вокруг. Здесь, под стеной, Тимофей освободил от двух больших камней и оттянул в сторону засыпанную листвой разбухшую дверь из фанеры. Через раскрытый люк они спустились по ржавой лестнице в бетонный колодец и пошли, пригнувшись, по трубе коллектора. Шли долго. Когда труба закончилась, они прошли проделанным в земле ходом еще с полсотни шагов и оказались в чем-то вроде погреба. Тимофей высветил стальную дверь и загремел ключами. За дверью был коридор. Тимофей прошел вперед, включил свет, отворил еще одну дверь и исчез за нею. Сараев остался снаружи и слышал, как Тимофей бодрым голосом говорил:

– Подъем, ребятки! Курс лечения закончен, возвращаемся домой. Андрей, вы где?

– Здесь, – ответил Сараев, борясь с искушением броситься обратно в трубу коллектора, выбраться на улицу и послать всё это к чертовой матери.

Прошло какое-то время и Тимофей опять позвал:

– Андрей!

Сараев подошел и встал в проеме. Перед ним была простая квадратная комната, что-то вроде предбанника, с двумя топчанами у стен и столом между ними. На топчанах друг напротив друга сидели Прохор и Вадим с неподвижным вялым недоумением в глазах. Появление Сараева никак не отразилось на их заспанных, сильно заросших лицах. Прохор сидел одетый, а на Вадима Тимофей натягивал куртку. Всё это напомнило Сараеву мучительные зимние сборы в школу с непроглядной холодной теменью за окнами, когда его, спящего, полуживого, одевала мать, и он оттягивал каждую минуту выхода из дома.

– Ну всё, пошли, – сказал Тимофей. – Встали, встали! Ведите этого, – он показал Сараеву на Вадима, а сам подхватил под руку Прохора.

– Я сам, Тимофей Макарович, – сказал Вадим, поднимаясь.

– Вот и отлично!

На обратном пути Тимофей пустил впереди себя Прохора и за грудки потянул за собой Вадима, замкнул шествие Сараев. Повеселевший в хлопотах ветеринар почти не умолкал.

– Эти подземные сообщения, глядишь, нам еще ой как пригодятся, да, ребята?.. Давайте, давайте. Поживее. Пока Вячеслав Иванович там наверху за нас воюет… Андрей, как вы там, идете?

– Иду, – ответил Сараев.

– Всё – круги на воде, хлопцы. Запомнили? Всё – круги на воде, – продолжал приговаривать Тимофей, и обернувшись, ослепил на мгновение Сараева светом мощного фонаря. – Слышишь, Вадим? Всё круги на воде!

Вадим радостно отозвался:

– Да, Тимофей Макарович, запомнил. Круги на воде! Всё – круги на воде…

– Молодец!

В машине Сараев сел впереди.

– Эх, еще бы денька три-четыре… ну, ладно, ничего, – сказал Тимофей, выезжая на главную поселковую дорогу.

Сараеву показалось, что они повернули не в ту сторону.

– Сейчас еще кое-куда заедем, – ответил Тимофей на его вопросительный взгляд.

Прохор и Вадим сидели, покорно уставившись перед собой.

Скоро они опять свернули с дороги, протряслись вдоль бетонного забора и, въехав на территорию какого-то заброшенного предприятия, поехали мимо пустых коробок цехов. Наконец остановились. Тимофей, ни слова не говоря, вышел, дверь оставил открытой. И что дальше, гадал Сараев, выведет сейчас их всех из машины и пустит каждому по пуле в затылок? Поглядев по сторонам, Царь зверей медленно прошелся, скрипя битым стеклом, до угла ближайшего здания. В распахнутую дверь тянуло сырым холодом и прелой листвой. «Ничего, скоро весна», – словно грозясь кому-то, крепко сжимая рукоятку молотка во внутреннем кармане, подумал Сараев.

– Ладно, пусть сидят в машине, – громко сообщил о своем решении Тимофей и пошел обратно. – Будем возвращать их на нашу грешную землю.

Он достал из багажника веревки и стал быстро и умело вязать руки и ноги, и еще руки с ногами, сначала Прохору, потом, зайдя с другой стороны, Вадиму. Сараев почти допил бутылку и теперь сидел вполоборота и, повесив голову, курил. В памяти вдруг всплыла и пошла по кругу мелодия песни, которую ему пела Одарка. Из всех слов он запомнил только «гей!» и шептал его в нужном месте. Закончив с веревками, Тимофей накинул Прохору и Вадиму на шеи широкий брючный ремень, стянул его так, что они плотно прижались друг к другу щеками, и застегнул.

– А это чтобы они головами друг дружку не побили, – сказал он так, будто всё, что им делалось до этого, Сараеву было понятно.

Затем Тимофей достал из кармана два шприца и воткнул один из них Прохору выше колена. Опустошив его, выбросил и воткнул следующий в Вадима.

– Пустельга, – сказал он. – Знаете кто это? Из семейства соколиных. В честь них назвал. – Он отбросил второй шприц. – В этом году подрастили несколько птенцов, люди принесли, потом выпустили под Беляевкой. Нравятся мне эти птички – маленькие, быстрые. Выходите, а то оглохнете. Подождем на воздухе пару минут.

Они отошли к стене здания. Двери Тимофей оставил открытыми. Сараев допил бутылку и швырнул ее в пустой оконный проем. Резкие выкрики в машине раз от разу становились громче и протяжней.

– Это они отходят. Ничего, – поглядев на часы, пояснил Тимофей. – Я им не стал рты затыкать, пусть прокричатся в свое удовольствие…