Алексей Голуб - Перстень Матильды

Не получил официальной должности только Петр Егорович.

— По-вашему, раз столяр, так ничего не понимаю в оперативной работе? — оскорбился Петр Егорович. — Да я кого хошь объегорю! Раз я буду закрывать посылки, то самое мое место в «закрытом секторе»!

Пришлось согласиться. Взяли и Петра Егоровича в «закрытый сектор».

Как известно, любой знающий себе цену агент должен быть оснащен черными очками, отмычкой и иметь конспиративную кличку. Очки у нас были, вместо отмычек в кармане позвякивали ключи от квартиры. Зато с кличками пришлось попотеть.

Перед тем как стать «ягуарами», мы хотели назваться Антонием и Клеопатрой.

— Я буду Антонием, — сказал один из нас, — а ты Клеопатрой!

— Нет, почему же, — самолюбиво возразил другой, — почему это я, особа мужского пола, должен называться женским именем?

— Но ведь это даже лучше! — продолжал настаивать первый. — Все будут думать, что ты женщина, а ты мужчина!

— Великолепно! — воскликнул другой. — В таком случае ты будешь Клеопатрой, а я Антонием. И не сверкай глазами, как ягуар!

— Ягуары! Эврика!

Так мы стали «ягуарами». Жена одного из нас отныне именовалась «Коброй», а жена другого «Амазонкой». Таким образом, приведенный в начале повествования таинственный ночной разговор: «Комета» отправляется ровно в девять. «Кобра» все приготовила. «Амазонка» может отправляться налегке…» — ничего секретного не содержал. Он означал лишь, что наутро мы собирались совершить семейную прогулку на теплоходе «Комета», который отправлялся с Химкинского речного вокзала ровно в девять.

Прежде чем приступить к составлению первого донесения, надо было отыскать источник, из которого мы могли бы черпать нужную информацию.

Кое-какая военная информация была у нас под руками. Она представляла несомненный интерес и после небольшой обработки могла быть передана во Франкфурт-на-Майне. Эта информация содержалась в наших записных книжках и касалась секретных сооружений на территории Москвы. Мы ее получили из первых рук от одного знакомого водителя такси.

Однажды один богатый иностранец, прибыв в качестве туриста в Москву, поздно ночью отправился на Казанский вокзал и стал уговаривать водителей такси, чтобы они показали ему секретную стартовую площадку для запуска ракет.

— Площадку? — с готовностью отозвался один из таксистов. — Пожалуйста!

Услужливый московский водитель вмиг домчал иностранного гостя на Ленинские горы, туда, где, упираясь в небо, на берегу реки, возвышается лыжный трамплин.

— Вот это она и есть! — сказал водитель.

— О-ля-ля! — воскликнул иностранец и стал совать шоферу стодолларовую бумажку.

— С вас полтора рубля! — сказал шофер. — По счетчику.

Возможно, «военные сведения», которые раздобыл иностранец, могли бы как раз пригодиться и мадам Аре?

В то время как один из нас рылся в записных книжках, другой лихорадочно листал подшивку популярного дореволюционного журнала «Нива». Старый санкт-петербургский журнал оказался поистине неисчерпаемым кладезем самой разнообразной информации. В нем, например, из номера в номер печаталось сообщение о последней технической новинке — кабинетной пепельнице «Ка-ка». Агрегат, сочетавший в себе пепельницу с писсуаром, настойчиво рекомендовался на случай войны как для гражданских учреждений, так и для военных ведомств.

Страницы журнала пестрели сообщениями о студенческих волнениях в Москве и Казани, о голодных бунтах в Поволжье. Здесь же рекламировались новейшие средства от угрей, бальзам для ращения волос и ароматная фабра для усов. Во весь голос заявляли о себе еще не признанные и малоизвестные литературные таланты.

Возможность немедленно передать всю эту богатейшую информацию в швейцарский адрес была заманчивой, но многоопытная мадам Ара, которая прошла на шпионском поприще огонь, воду и медные трубы, могла что-то заподозрить. На первый раз мы решили действовать более осмотрительно.

Наш выбор пал на опубликованный в «Ниве» стишок малоизвестного поэта — барона фон дер Розена «Снежинки».

В аннотации к стишку говорилось, что его автор ушел из жизни семнадцатилетним юношей, так и не успев до конца раскрыть свое поэтическое дарование. Стихотворение взято из его семейного альбома.

Это лирическое излияние вместе с аннотацией мы и решили переслать мадам Аре как образец литературы, которая не находит издателя.

Но, кроме стихов, надо было снабдить шефа чем-либо более существенным. Для нас это тоже не составляло никакого труда. В той же «Ниве» была представлена подробная карта турецкого театра военных действий времен султаната:

а) Константинополь и его окрестности,

б) карта всей Турции,

в) Босфорский пролив.

Поскольку эти сведения носили сугубо военный характер, мы были вправе донести во Франкфурт, что располагаем ценной стратегической информацией и по первому требованию можем выслать турецкую военную карту.

Когда схема донесения в общих чертах определилась, мы решили обсудить ее на заседании оперативного штаба.

— Какие будут мнения? — спросил «Ягуар-101».

— Какие тут могут быть еще мнения, — сказала Мария Андреевна. — Полностью утвердить! Чего с этими шаромыгами лимонничать!

Петр Егорович в знак своего согласия стукнул молотком по столу.

— Точка! — сказал он. — И все!

Но едва мы разложили шифровальные принадлежности, как в дверях появился председатель месткома.

— Товарищи, товарищи! — укоризненно воскликнул он. — Все вас давно ждут, а вы тут заседаете! Давайте не срывать мероприятие! Оперативный штаб в полном составе попрошу в зал!

Впопыхах мы забыли, что наша операция включена в план работы месткома и зашифровку тайнописи мы должны были проводить на глазах у всего коллектива, чтобы наглядно продемонстрировать коварные методы иностранных разведок.

Оперативный штаб в полном составе отправился в зал. Впереди с электрическим утюгом шла Мария Андреевна, за ней следовала Таня, для которой мы раздобыли такой же металлический портфельчик, как и у почтальона «Шубы». Мы несли копирку и карандаш. Петр Егорович замыкал шествие.

Председатель месткома предоставил слово «Ягуару-101».

— Вот этот листочек из школьной тетради, — сказал он, — и есть копирка для тайнописи. Подлинная шпионская принадлежность. А это карандаш…

«Ягуар-101» взял листок гладкой бумаги и, действуя строго по инструкции, аккуратно расстелил его на середине стола. «Ягуар-102» наложил на бумагу копирку и вооружился карандашом из рисовального набора «Пионер». Для того чтобы копирка не ерзала по бумаге, Мария Андреевна придерживала ее пальцем сверху, а Петр Егорович прижал своим пальцем снизу. Таня стояла с портфельчиком наготове.