Дэвид Лоуренс - Радуга. Цыган и девственница. Крестины

Они отправились пить чай в летнем домике. Это было красивое место в тени нескольких деревьев, в конце маленького садика, на краю поля. Дядя Том и Винифред, казалось, издевались над ней и стремились склонить ее к своему мнению. Она чувствовала себя несчастной и покинутой, но решила никогда не сдаваться.

Ее холодность к Винифред не уменьшалась. Две недели, проведенные Урсулой в Виггистоне, заставили ее окончательно вырасти и созреть. Она ненавидела Виггистон за его серую, сухую золу, за его холодность, мертвенность и безобразие. Но она не уехала сразу. Причиной было и то, что она хотела избавиться от Винифред. Чувство ненависти и отвращения, испытываемое Урсулой к учительнице и дяде, способствовало сближению этих последних. Они объединились как будто бы против нее.

В горечи и ожесточении своей души Урсула поняла, что они влюбились друг в друга. Этому она была рада, так как любила их обоих. Но она также жаждала отойти от них. Их души казались ей болотными топями, от которых поднимались вредоносные испарения, вызывавшие у нее головокружение. Она жаждала покинуть этот зловонный воздух. Она оставит их вдвоем навсегда, не будет иметь ничего общего с их наполовину испорченными натурами. Во что бы то ни стало надо уйти.

Скоро Урсула покинула Виггистон. Мисс Ингер направилась в Лондон. Она обручилась с Томом Бренгуэном, и последний очень гордился этим.

Через несколько месяцев они поженились. Бренгуэн достиг того возраста, когда ему стали нужны дети. Он интересовался только своим будущим поколением. Ни брак сам по себе, ни домашний уют не привлекали его. Он хотел продолжить себя в детях. Винифред же была образованная женщина и той же породы, что и он. Она могла быть хорошим спутником жизни, она была ему настоящим товарищем.

Вернувшись обратно в Кёссей, Урсула начала борьбу со своей матерью.

Ее образование было закончено, экзамен на аттестат зрелости сдан. Ей предстояла пустая, промежуточная жизнь в ожидании вероятного замужества. Сперва она думала, что это будет каникулами, отдыхом от учения, когда она почувствует себя вполне свободной. Душа ее была ослеплена, замучена, полна страдания и смятения. Она не имела никаких желаний и жаждала отойти на время от всего. Но вместо этого она вскоре почувствовала острое раздражение против матери, возмущавшей ее до глубины души всем укладом своей жизни.

У миссис Бренгуэн было в живых семь человек детей, восьмой умер еще младенцем от дифтерита. Она забеременела девятым ребенком. Эта беременность приводила в бешенство старшую дочь. Миссис Бренгуэн ощущала особое удовлетворение в произведении на свет детей. Все ее стремления и интересы укладывались в рамки заурядных, непосредственных запросов физической жизни. Душа Урсулы горела юношеским стремлением к достижению неведомого идеала, которого нельзя было ни достигнуть, ни выявить, ни постичь. Полная сильнейшего внутреннего напряжения она боролась с тьмой, обступавшей ее. Частью этой тьмы была мать. Для нее было ужасным и непереносимым стремление матери замкнуться в кругу физических отправлений, самым спокойным образом отбросив в сторону все лежащее вне этого. Все интересы миссис Бренгуэн заключались в детях, хозяйстве и кое-каких местных сплетнях. Кроме этого, она не желала знать ничего и не допускала возле себя существования каких-либо иных интересов. Располневшая от беременностей, но не потерявшая своего обычного достоинства, она легко и уверенно двигалась по дому, занимаясь своим делом, вполне довольная, всегда занятая заботами о детях, с полным сознанием, что она достойно исполняет назначение женщины.

Отдавшись целиком рождению и воспитанию детей в их раннем возрасте, она сохранила физическую молодость, но остановилась в своем умственном развитии. Она казалась чуть старше тех лет, когда у нее родилась Гудрун. В эти годы самым значительным событием было появление детей на свет, и самым важным — заботы об их физическом воспитании. Как только дети начинали превращаться в сознательные существа и в них проявлялись определенные внутренние запросы, она отгоняла их от себя. В доме все зависело от нее. Бренгуэн не терял своей связи с ней, чувствуя себя глубоко охваченным ее животной теплотой. Они не видели друг в друге определенных раздельных личностей, тесно объединяясь в рождении и вскармливании своего потомства.

Какую ненависть вызывала в Урсуле эта душная, замкнутая жизнь физической близости и домашнего очага! Как она боролась с ней! Но непоколебимая, спокойная, ровная продолжала миссис Бренгуэн двигаться своим обычным путем в области физического материнства.

Столкновения происходили беспрерывно. Урсула боролась за то, в чем она видела смысл и значение жизни. Она желала добиться для себя в доме определенного положения, она пыталась сделать детей менее грубыми и своевольными. Но мать всегда стремилась унизить ее и заставить смириться.

Подчиняясь инстинкту самки, имеющей выводок, миссис Бренгуэн всячески осмеивала Урсулу, стараясь доказать сумасбродство и нелепость ее идей, стремлений и требований. Если Урсула пыталась заявить дома, что женщина имеет право на деятельность и труд наравне с мужчиной, мать отвечала ей:

— Слушай, вон целая куча худых чулок для штопки. Займись, пусть это будет твоим полем деятельности.

Урсула ненавидела штопку чулок, и подобное возражение приводило ее в бешенство. В ней подымалась острая горечь против матери. Через несколько дней насильственно замкнутой домашней жизни, она почувствовала, что не может оставаться здесь больше. Пошлость, плоскость, ничтожность этой жизни доводили ее до сумасшествия. Она без умолку говорила, проповедуя свои взгляды при всяком удобном случае, следила за детьми, поправляя и одергивая их на каждом шагу, и молча, с презрением поворачивалась спиной к производительнице-матери, обращавшейся с ней с пренебрежительным равнодушием, как бы считая ее за ребенка, с которым нельзя говорить серьезно. Бренгуэн тоже принимал участие в этих спорах. Он любил Урсулу и, обращаясь против нее, испытывал стыд и даже сознание какого-то предательства. Это придавало его нападкам на нее еще большую жестокость и свирепость, которые заставляли Урсулу бледнеть, неметь и терять всякую восприимчивость. В душе у ней все замирало и цепенело, а сама она делалась холодной и жесткой.

Бренгуэн сам находился в переходном периоде. После многих лет подобной жизни, он стал искать свежего воздуха. Двадцать лет работал он в конторе фабрики в качестве рисовальщика, занимаясь делом, нисколько его не интересовавшим и служившим только средством к существованию. По мере того, как его дочери росли и разрушали старые формы жизни, он тоже начинал чувствовать большую свободу. Ему хотелось найти выход из этого тесного общего физического существования, отыскать себе индивидуальное выражение, самостоятельную форму. Но он теперь хорошо помнил все свои юношеские воззрения и видел, в какие нереальные формы они пытались воплотиться. В его теперешнем понимании действительности была новая сила и крепость. Он чувствовал, что он действительно существует и проявляет себя в реальных поступках. Ему хотелось найти выражение себя в различных художественных работах.