Ханну Юлитало - Окаянный финн

Раймо встал и направился к шоссе, хотя и слышал, что Кайса звала его к столу, кофе пить. Внизу, у поворота дороги, он увидел красную избушку. Сообразив, что это, должно быть, домик Хакала, Раймо свернул к нему. Хакала увидел его из окна и вышел на крыльцо, опираясь на свою палку.

— Заходи, заходи в дом, я сказал, что, дескать, Раймо идет к нам, и мамуля там уже поставила кофейник на огонь.

Войдя в избу, Раймо увидел кругленькую старушку, вытиравшую руки о край передника.

— Входи, входи. Славно, что ты пришел, к нам редко кто заглядывает.

Раймо сел на старинный деревянный диван, не слушая толком, что в это время говорил ему Хакала. Весь пол избы был выстлан яркими, вязанными из тряпочек половиками. На старом высоком радиоприемнике лежали две Библии. По стенам — приколотые кнопками открытки, полученные в разное время от детей. В углу висела икона в золоченом окладе, а у дверей — репродукция картины «Иисус останавливает бурю».

Хакала, подойдя к окну, начал рассказывать гостю о своем хозяйстве. Потом он сел на скамью и говорил, говорил не умолкая.

— Нынче люди так погрязли в грехах, что уж хлеб не родится. Нынешние священники позорят имя божие в своих проповедях с церковной кафедры, богохульствуют и сквернословят да обирают народ, этакие жрецы беззакония. Лютеранские пасторы — что тебе гитлеровские псы. Такие же ведь командуют, что и прежде. И народу охвостье гадючье не даст ни зернышка. Неправдой берут себе все, на что только позарятся. Каждый человек может заслужить рай праведной жизнью. И если человек пострадал, бог его услышит. Он не верит священникам на амвоне, но кто праведно жил, тот может рассказать ему обо всех несправедливостях. Бывало, пасторы в Финляндии заодно с полицейскими чиновниками и судьями отнимали кошелек у невинного. В России нет воровства, там все общественное, как некогда в царстве божием. Здесь у хозяев большие земельные владения, да они еще и прикарманивают жалованье работника. А все эти служители церкви и государства, как псы цепные, виляют хвостом перед хозяином и рычат злобно на рабочего. И богу они враждебны. Святое божие дело не делается в Финляндии как следует, лукавые пастыри поступают, как враги рода человеческого. Если пастор лживо и лицемерно выступает с амвона во имя справедливости, а сам ворует и грабит, если на человека надевают наручники, а пастор присваивает его имущество, то такой пастор не богу служит. В Святом писании сказано: «Заплати работнику за труд его». А у меня украли, отняли дом в Вехмарсалми. Я сам, один, собственными руками построил его. Теперь судьи покрывают это преступление. Несправедливость и беззаконие — грех. Кто ворует и в грехе живет, тот диаволу служит. Они украли у меня все, все, чем я жил, только старые больные кости остались.

Хакала закурил, пуская клубы дыма.

— Опять ты пустое болтаешь, — сказала старая хозяйка, подавая кофе на стол.

— Нет, не пустое. Вот и тут, в соседней избушке, с девушкой вышло худо, и она грозила утопиться, но я ей сказал: не делай этого, милая! Нельзя на себя руки накладывать. И она пришла потом обратно, домой, когда родила. Но у них избушка холодная, так она пришла сперва к нам. А ее брат явился, стал ругать и проклинать младенца. Я ему сказал: не кляни, добрый человек, невинное дитя! Но такой он отчаянный, буйная голова, что ему все без толку.

Раймо прихлебывал кофе и с хрустом грыз сухую баранку.

— Ты бы рассказал Раймо, какой сон видел запрошлой ночью.

— Этот сон я еще, почитай, никому и не рассказывал, только тебе одной. Как будто стоял я вот тут, на нашем крыльце, и вдруг как зашумело, засвистело над головой, я поднял глаза к небу и вижу: большая береза, со всеми корнями, летит с востока на запад, точно ее бурей из земли вырвало. И потом она вдруг вспыхнула пламенем да как грохнется наземь — вон туда, на картофельное поле! И что бы это могло значить? К несчастью, должно быть.

Раймо стал собираться.

— Посиди еще, куда тебе спешить?

— Надо спецовку подготовить на завтра.

— Ну, прощай пока, заглядывай, как мимо пойдешь.

Раймо вышел на крыльцо и глубоко вздохнул, как будто хотел разом освободиться от духоты тесной избушки и стариковских речей. Что это, озлобленная старческая ворчливость или правда? Какие зеленые вершины холмов! А голос Хакала все еще звучит в ушах. Жители этого поселка замшели в своих конурах. Но все-таки они тут все как одна семья. Как приятно распрямиться, взмахнуть руками, выворотить с корнями куст!

В понедельник утром Раймо отправился на строительство электростанции. Он шагал по новой щебеночной дороге, размахивая выгоревшей на солнце сумкой. Мимо с ревом проносились тяжелые грузовики, и тогда клубы пыли на минуту застилали все вокруг, но, когда пыль оседала, глазу открывались вывороченные трактором коряги, наваленные по сторонам дороги, — они были похожи на застывших спрутов.

Раймо озирался вокруг: казалось, вся эта техника, стянутая к речному порогу, готовилась сокрушить и перетрясти не только скалистое ложе реки, но и его, Раймо, душу. Там и сям виднелись разбросанные у опушки леса бараки. Вдали, за рекой, высилась громада арочной плотины. Перед низким одноэтажным зданием собрались люди. Раймо подошел поближе и увидел Корхонена, который, стоя на крыльце, раздавал наряды.

— Вы четверо пойдете на перемычку, разгружать машины. А где же Паюнен?

— Наверно, с бабой завозился, — загоготал кто-то.

— Скажите ему, как придет, пусть сперва поставит заряды вон в те большие глыбы, в которых вы уже успели насверлить дырок.

Рабочие разошлись. Корхонен достал из кармана блокнот и записал личные данные Раймо.

— Ну, так. Ты ступай для начала вон на тот разрез — подсобником к экскаваторщику. Здесь тебе дадут личный номерок, с ним пойдешь на склад и получишь лопату и лом. Смена кончается в два. Найди себе в каком-нибудь бараке свободный топчан для отдыха. Спроси у рабочих. А вон и Сантала идет. Эй, Сантала! Вот тебе новый подсобник.

Высокий светловолосый рабочий в синей спецовке искоса поглядел на Раймо, закуривая сигарету.

— Придется тебе, парень, попотеть.

Раймо сделал вид, что ничего не слышал. Сходил на склад за инструментами и молча пошел следом за Сантала. Трескотня пневматических перфораторов была слышна далеко на шоссе. Самосвалы разворачивались и подъезжали задом, становясь в очередь. Толстый водитель обошел свою машину, простукивая ногой шины самосвала. Сантала показал большим пальцем на Раймо:

— Новый подсобник.

Водитель подтянул штаны и окинул Раймо оценивающим взглядом:

— С виду вроде парень подходящий.

Сантала объяснил Раймо его задачу:

— Твое дело — подкладывать камни под гусеницы, когда я с экскаватором двигаюсь вперед. А водители самосвалов, конечно, уж постараются, чтобы у нас с тобой не оставалось времени в затылке почесать.