Михаил Меньшиков - Письма к ближним

Возвращая нашу историю к ее началу, Петр был выразителем не татарского, а древнерусского духа, проводником исконных новгородских начал. Петр родился в Москве, но сердце в нем было вольное, мечтательное, стремящееся к всемирной жизни. Как старинные новгородцы, ходившие по морям, по широкому раздолью Волги, забиравшиеся в неведомые страны, Петр вывел Россию на дорогу подвигов, на дорогу трудных, но крайне интересных приключений. Узнавать новое, подвигаться вдаль, обмениваться со всем светом жизнью своей страны, усваивать все радостное, общечеловеческое, светлое – вот путь Петра, и это вовсе не путь насилия. Не Тамерлан или даже не Наполеон, – Петр был полон мирной, организующей энергии, полон исключительной расположенности к соседям и желания со всеми жить в дружбе. Войны Петра были восстановлением условий, необходимых для мирного сожительства, не более. Борьба Петра с русскою стариною была восстановлением правды, как он ее понимал.

Неутомимый царь умер рано, не назначив себе даже преемника. Но преемником великих дел оказался весь народ русский. Петербург – доказательство, что народ счел замыслы Петра своими собственными. За двести лет выяснилось, что дело Петра было глубоко национальное и что Петербург был более национальною потребностью, чем Москва. Вступая в третий век по-петровской эры, мы чувствуем, что дело великого реформатора не кончено. Встань он из гроба, он тотчас бы увидел огромное множество задач исторических и неотложных и, конечно, еще раз показал бы нам, что значит работать с верою, одушевлением и величием и что значит делать историю, достойную своего народа.

24-го августа 1903 г.

Совершилось нечто неожиданное, что застало врасплох и публику, и печать. Портфель министра финансов перешел из очень опытных и сильных рук – правда, в руки тоже, по-видимому, уверенные и твердые. В западной печати эта передача портфеля рассматривается как европейское событие. О нем толкуют так и этак, повторяя мифы и легенды, или, выражаясь проще, – сплетни и анекдоты, какими окружено имя всех выдающихся людей на свете. В данном случае печати рассуждать приходится об области таинственной, вроде Северного полюса: никто из журналистов, конечно, не был на месте «европейского события» и достоверно знает не больше, чем значится в трех строчках Высочайшего указа.

Что же, в сущности, произошло? «Событие» или не «событие» – переход С.Ю. Витте на более высокую должность? Будем рассуждать в пределах доступного, не вдаваясь в фантастические догадки.

Мне кажется, ничего особенного, делающего эру, не случилось. В государственном аппарате России была огромная умственная сила бывшего министра, и она целиком осталась в государственном аппарате. Состоялось некоторое перемещение – совершенно естественное, закономерное. Как в самой природе тела занимают определенное место, сообразно удельному весу каждого, так и исключительный государственный талант: вовлеченный в государственную жизнь, он неизбежно поднимается кверху, пока не займет руководящей роли. Никакого в этом смысле «события» нет, или оно случилось, если хотите, 54 года назад, в день рождения г. Витте. Замечательный человек, совершенно независимо от должности и роли, сам по себе есть событие, которое длится всю его жизнь, на всех ступенях общественной лестницы. Такой человек влечет за собою целую атмосферу одушевления, кипучей энергии, творческой инициативы, способности работать страстно и неутомимо. Согласитесь, что в каждом ведомстве и почти в каждой должности подобные люди – события, источники событий. Подобно живительной грозе, они сразу уносят куда-то затхлый, застоявшийся воздух, сухостой облепившейся рутины, канцелярскую плесень и наросты – и в то же время могучим потрясением живят молодые побеги, наполняют влагой иссохшие корни бюрократии. За талантливым государственным человеком обыкновенно следует группа даровитых последователей, и поразительно, до какой степени подобная группа, даже немногочисленная, изменяет ход вещей. То, что во главе нашего высшего государственного учреждения является человек сравнительно молодой, прошедший одиннадцатилетний высший курс государственного хозяйства, блистательно отмеченный успехами, – все это предсказание прекрасное для будущего, но это предсказание не ново и предполагалось само собою.

Чтобы оценить новую роль С.Ю. Витте, нужно вспомнить, что Комитет министров есть ближайший орган Верховной власти. Комитет министров есть правительство по преимуществу, учреждение настолько высшее министерства, насколько государство выше отдельного ведомства. Во всех государствах есть группа лиц, думающих государственно, от имени всей нации, всей истории народной. Само положение на высоте обязывает глядеть вдаль, предвидеть и предусматривать; само положение даст драгоценный опыт, недоступный никакому иному сословию. Подобно офицерской вахте на корабле, группа министров и высших сановников, входящих в Комитет, призваны зорко следить за курсом государственного корабля, за всеми опасностями, случайными и постоянными, за строгим порядком жизни – залогом общего благополучия. То, что во главе государственной вахты становится лицо столь зоркое, как С.Ю. Витте, столь неутомимое, столь быстро овладевающее обстоятельствами, – событие, мне кажется, счастливое, которому нужно только радоваться. Множество раз отмечался, и даже с высоты престола – недостаток согласованности между отдельными ведомствами. Последние, как разошедшиеся органы в сказке Менения Агриппы, подчас делаются маленькими правительствами, как бы независимыми от всего государства. Между ними ведется иногда скрытая борьба или, что еще хуже, отсутствие взаимопомощи, живой и искренней. Отчасти по этой причине одни ведомства цветут и ширятся, другие – хиреют. Безусловно, необходим высший орган, регулирующий жизнь министерств и представляющий общегосударственное сознание. У нас этот орган за сто лет сложился под именем комитета министров. Как все учреждения, он нуждается в людях свежих, сведущих, работоспособных; как все коллегии, он нуждается в председателе, который был бы бьющимся сердцем всей группы. Таким именно и обещает быть, судя по прошлой работе, новый председатель комитета.

Ей будут в свое время посвящены огромные тома, отдельные исследования и монографии. Не один политико-экономист и финансист получит свою ученую степень на изучении финансовой эпохи С.Ю. Витте. Окончательный приговор ей даст так называемое «потомство». Мне хочется отклонить один упрек, весьма распространенный, который делают бывшему министру финансов, – упрек, мне кажется, несправедливый. «Никто не отрицает блестящего ума, энергии, знаний, опыта г. Витте, но что он сделал с Россией, что он сделал с государственным бюджетом, с железными дорогами, монополией, золотой валютой? Не его ли детище Сибирская дорога, повлекшая занятие Маньчжурии, парализовавшая наши силы в Европе, втянувшая нас в раздор с Японией?» И т. д. и т. д. бывшему министру финансов ставится в упрек страшное обременение центра налогами, система бюджетных перевыручек, вынуждающая казну кормить голодный народ, крайнее развитие промышленности, породившее рабочий вопрос, и пр. и пр. Общий смысл упреков вот какой: мы ведем чересчур широкую финансовую политику, мы разбросались на грандиозные планы, мы не щадим народ в попытках выстроить новое громадное здание государственности, в котором, может быть, жить будет некому. «Мы заврались».