Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

У хозяйки ресторанчика глаз наметанный, она все замечает. Стоит рюмкам и бокалам опустеть, как она, не дожидаясь просьбы, наполняет их. Поставив перед ними в очередной раз рюмки и бокалы, хозяйка скромно присаживается на край стула и спрашивает:

— А скоро она снова приедет? У меня всегда в запасе комната. — Она кладет свою руку на руку Юргена и слегка пожимает ее.

Глезер ухмыляется:

— Вы, товарищ лейтенант, на хорошем счету у хозяйки. Это может пригодиться через пару недель.

Юрген залпом выпивает бокал пива:

— А это большая честь — быть у хозяйки на хорошем счету?

— У этой — да. Кое-кого из тех, кто ей не по душе, она собственноручно выставляла за дверь. Глядя на нее, этого не скажешь… В сорок пятом она четыре недели прятала своего Тео под кучей навоза…

— Кого? — переспрашивает Юрген.

Глезер кивает в сторону стойки:

— Своего старика. Он сбежал с фронта. Полицейские перевернули вверх дном дом, излазили сараи, коровник — одним словом, все. И только под кучу навоза не догадались заглянуть… Когда шум улегся, она вытащила Тео. В течение нескольких недель от него разило свинарником, зато он остался жив…

Юрген разглядывает мужчину за стойкой. Кряжист, приземист, плечи как у борца. Спокойное лицо, в углу рта погасшая сигара, которую он вынимает лишь для того, чтобы сделать глоток пива из бокала.

Лейтенант пытается представить историю этого человека, но у него ничего не получается. Им владеет нечто другое. Владеет так сильно, безраздельно, что ежесекундно хочется встать и идти куда глаза глядят. Подобное чувство он пережил однажды. В тот раз, когда впервые привел Марион к матери…

Стояла осень. Воздух был напоен запахами распаханной земли и спелых фруктов.

Фрау Михель не встретила их на городском вокзале, а поджидала на пороге дома. В ее глазах читались недоверие и вопрос. На ней было строгое платье, застегнутое по самый подбородок, волосы собраны на затылке в узел. И вся она казалась строгой и неприступной.

Юрген подал матери руку, хотел представить Марион, но мать продолжала осматривать девушку сверху вниз. Она лишь кивнула и сухо сказала:

— С приездом! Проходите…

Марион старалась вести себя непринужденно. Она смеялась, расспрашивала фрау Михель о всевозможных вещах. И вскоре Юрген облегченно вздохнул. Потом они пили кофе, и Марион расхваливала домашний пирог с маком.

Вечером, когда они сидели в полутемной гостиной, мать неожиданно проговорила:

— Ах, я забыла про пиво! Сходи, сынок, принеси пару бутылок.

Юрген все понял. В ближайшей пивной он купил пиво и присел за столик, задумчиво потягивая горьковатую жидкость. Когда возвратился домой, женщины уже говорили друг другу «ты». Лицо фрау Михель разгладилось, замкнутость исчезла.

А потом она открыла бутылку вина, хранившуюся целую вечность в укромном месте.

— Будьте здоровы! — сказала мать. — И пусть на вашу долю выпадет счастья больше, чем на мою.

Юрген пил вино и кривился: его желудок не принимал это сладкое тягучее питье. Он был уверен, что и Марион предпочла бы пиво.

Когда они на минутку остались одни, Марион шепнула:

— Я лягу в гостиной, а ты ложись в своей комнате. Так будет лучше.

— Что за чепуха?! — громко возмутился он. — Этого еще не хватало!

— Я не хочу скандала, Юрген. Одну ночь как-нибудь переживем.

Он покачал головой, однако ничего не сказал. Мать недолго оставалась в их обществе, вскоре она пошла укладываться, но прежде принесла им пуховую перину и подушки.

Далеко за полночь Юрген и Марион лежали на тахте и курили. Марион с опаской поглядывала на дверь.

— Она не войдет. Она на это не способна, — успокаивал ее Юрген.

— Хорошо бы уехать завтра, — предложила Марион.

Это было для Юргена настолько неожиданным, что он даже испугался:

— Но почему? Мне казалось, все налаживается. Что произошло?

Марион повернулась к нему лицом:

— Ничего не наладилось. Она считает, что только после помолвки я могу оставаться в твоей комнате, а до помолвки, мол, грех… Мы ведь решили устраивать жизнь по-своему, а не по желанию наших родителей… Ничего, хорошего не выйдет, если нам это не удастся.

Юрген лежал на спине и разглядывал потолок, долго молчал, потом сказал:

— Разве мать виновата, что у нее так сложилась жизнь?

— Но это не дает ей право осложнять твою.

— Она и не хочет ее осложнять.

— Но она делает это! Иди к себе. Ей-богу, она войдет…

— Ну и что?

— Я не хочу, чтобы она видела нас вместе…

Он прошел к себе и бросился на кровать. В ту ночь ему все время хотелось встать и уйти куда глаза глядят. Куда угодно… Когда начало светать, он прошел к Марион, присел на край тахты и погладил ее по волосам.

Марион проснулась и улыбнулась:

— Залезай под одеяло, но веди себя скромно. Наверно, она уже встала.

— Останься до завтра, — попросил он.

— Только ради тебя. Но не забудь, о чем мы договорились. Я вполне серьезно.

— Спасибо, — шепнул он ей на ухо. — Я люблю тебя.

На следующий день они уехали в самую рань. Шел дождь, капли стучали по вагонному стеклу.

Марион сказала:

— У нас с твоей матерью ничего не получится. Тебе придется выбирать.

— Что за причуды? Мы же не собираемся жить у нее.

Она прижалась к нему:

— Я не о том. Просто рада, что у нас есть еще один вечер. А ты рад?

Он согласно кивнул. Марион сплела руки на его шее…

Дверь ресторанчика с треском раскрывается, и гурьбой вваливается полдюжины парней.

— Вот удача — лейтенант-то здесь! Твоя шарманка с тобой? Хозяюшка, восемь пива и восемь рюмок водки!

Это трактористы, с которыми лейтенант познакомился на танцах в день праздника. Их возглавляет парень, которого приятели называют Рыжим. Он с чувством пожимает руки Юргену и Глезеру:

— Перебирайтесь к нам, за главный стол, а то мы не уместимся.

Глезер в восторге.

— Прекрасный вариант! У нас с лейтенантом сегодня не лучший денек.

— Слушай, Тео, принеси-ка гитару. Будем веселиться.

Тео смеется во весь свой огромный рот, огрызок потухшей сигары прилип к его верхней губе. Он выносит из задней комнаты две старенькие, потрепанные, густо покрытые пылью гитары. У одной из них гриф склеен.

Юрген протестует:

— Из этих старушек уже никакой музыки не выколотишь — струны порвутся и на ушах повиснут.

— Чепуху несешь, лейтенант! Эти гитары оставили ребята из «Висмута», а у них лапы покрепче твоих. Возьми вот эту, со сломанной кобылкой. Морской волк всякий раз, когда приходит сюда, играет на ней «Голубку».

Юрген берет гитару, настраивает. Звук лучше, чем он мог предположить.

— Сыграй что-нибудь такое, чтобы можно было подпевать, — просит Рыжий.

Они играют и поют, не забывая время от времени прикладываться к бокалу с пивом. Так продолжается, пока Юрген не чувствует, что пора закругляться.