Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Об этом не может быть и речи, — противится танкист. — Когда я состарюсь и поседею, она будет напоминать мне о встрече с тобой, болтун ты этакий!

— Если ты и впредь собираешься разговаривать со мной в таком тоне, боюсь, тебе придется предаваться воспоминаниям совсем другого рода, — шутливо грозит Мосс.

В этот момент в палатку входит Юрген с целой кипой газет.

— Можешь сохранить свой листок, чтобы завертывать в него колбасу, — злорадно замечает Мосс.

Спустя час пограничники прощаются с танкистами. Грузовики трогаются в путь. Провожающие и уезжающие приветственно машут друг другу, пока зеленые заросли окончательно не разделяют их.

Юрген еще не знает, какие слухи распространились о нем, однако его удивляют некоторые вопросы, затаенные усмешки солдат. Да и Майерс почему-то избегает лейтенанта: отвечает ему с неохотой, а порой Юрген ловит устремленный на него неприязненный взгляд. Офицер пытается докопаться до причины и решает в конце концов поговорить с Майерсом:

— Вы чем-то озабочены? У вас какие-нибудь неприятности?

Майерс стоит по стойке «смирно», глаза его холодны как лед.

— Никак нет, товарищ лейтенант!

Вот и все, что удается добиться от него Юргену. Он утешает себя мыслью, что заботы Майерса, вероятно, связаны с его ребенком.

Встретив во дворе Мюльхайма, Юрген отдает честь и хочет пройти мимо, но капитан останавливает его:

— Как дела, товарищ лейтенант? Есть какие-нибудь новости на личном фронте?

В тоне капитана Юрген улавливает нечто такое, что заставляет его насторожиться.

— Ничего нового, товарищ капитан! — отвечает он.

Мюльхайм кивает:

— Не забудьте поставить меня в известность, если что-нибудь новое появится.

Однажды вечером, проходя по деревне, Юрген слышит позади себя шепоток:

— У них что-то есть. Видели, как он выходил от нее.

«Лило! — сразу мелькает у него в мозгу. — Она, должно быть, разболтала…» И Юрген направляется к ее дому.

Лило занята прополкой огорода. А старуха Риттер, по-прежнему в темном, сидит на стуле в садике между кустами крыжовника и грядками клубники.

Юрген подходит к невысокой ограде и облокачивается на нее.

— Можно поговорить с тобой? — обращается он к Лило. — Я отниму у тебя всего одну минуту.

Лило распрямляется, отбрасывает назад волосы, спадающие на вспотевшее от работы лицо, и приглашает гостя в дом. В комнате прохладно, окна закрыты занавесками.

Лило приносит кофе и садится рядом с Юргеном:

— Ну, что там у тебя?

Он оглядывается по сторонам, потом с трудом выдавливает из себя:

— Ты знаешь, что о нас болтают?

— О ком, о ком? О тебе и обо мне?

Он кивает, но Лило отрицательно качает головой и возражает Юргену:

— Болтать-то болтают, да только не о нас.

— Тогда о ком же?

— Будто сам не знаешь! — наклоняется она над столом в его сторону. — Разговоры идут о тебе и об Ингрид Фрайкамп.

Юрген смотрит на нее непонимающим взглядом, потом решительно заявляет:

— Но ведь это же чепуха! Да, я заходил к ней, однако для сплетен не давал ни малейшего повода.

— Почему же тогда все судачат?

Он вдруг осознает двусмысленность ситуации, в которую сам себя поставил:

— И ты поверила? Считаешь, что я похож на петуха, разгуливающего по деревне по всем дворам? Да ты понимаешь, что говоришь?

— Ничего я не говорю. Я только знаю, что в деревне болтают не о нас. Поэтому можешь спокойно пить свой кофе.

Но спокойствия у Юргена нет. Он лихорадочно глотает ароматный напиток и ворчит:

— Тогда я пошел, чтобы не задавать еще больше загадок борнхюттским предсказателям и гадалкам… Будь здорова!

— И ты будь здоров! — говорит она ему на прощание.

В коридоре Лило привлекает Юргена к себе и нежно целует.

— Это прощальный поцелуй, — шепчет она. — Желаю тебе счастья и успехов во всех твоих делах.

Когда они выходят из дома, Лило протягивает Юргену руку и говорит так громко, чтобы слышали соседи и прохожие:

— До свидания, не забудь, что следующая репетиция в 10 «Б».

Юрген понимающе кивает ей.

Ханна Ритмюллер отправляется в гости к Ингрид и несет с собой гостинец — провесную копченую колбасу.

Дамы угощаются сладким ликером, обсуждают деревенские новости. И Ханна вдруг спрашивает:

— А когда ваша свадьба? Вы уже решили?

— Какая свадьба?

Ханна хохочет так, что колышутся все складки ее не отличающегося худобой тела.

— Ханна, поверь, ни о каком замужестве и речи не было. Не буду скрывать, мне нравится один человек, но о свадьбе мы с ним никогда не говорили.

Ханна Ритмюллер прячет глаза:

— Ходят слухи, что ты выходишь замуж. Карл принес эту новость с поля. «Наконец-то она нашла себе голубка с серебряными крылышками, — сказал он. — Одного из тех, кто не только воркует, но и поет».

— Так считают в деревне? — спрашивает Ингрид. — А ведь он всего-навсего посидел у меня два или три раза. Ах, милая Ханна, если бы это было на самом деле так…

— Говорят еще, что у него и другая есть.

— Что значит — другая? Разве ты была единственной девушкой, на которой мог жениться Карл Ритмюллер? И разве на одного Карла ты смотрела, когда была свободна и могла выбирать? Разве один человек предназначен судьбой другому прямо с колыбели? Во что же превратился бы тогда мир!

Ханна Ритмюллер бросает на Ингрид испуганный взгляд — не обиделась ли та? — и начинает прощаться:

— Желаю тебе счастья! Не забывай нас, заходи почаще.

Ингрид улыбается, хотя на душе у нее совсем невесело:

— Обязательно зайду, Ханна. Кланяйся Карлу…

Она провожает гостью вниз по лестнице до самой двери. Поднимаясь обратно, Ингрид встречает Юппа Холлера, и он приглашает ее зайти к нему на минуту.

— Есть для тебя новости, — говорит он.

— Знаю я твои новости, дядюшка Юпп, — отвечает Ингрид, в то время как Холлер достает из угла бутылку сливовицы и оплетенную соломкой бутыль черносмородинового ликера.

Хозяин наливает рюмки до краев, садится с тяжелым вздохом:

— За твое здоровье! Ты знаешь, моя невестка собирается идти работать…

— Ирена?

— Ну а кто же еще? Это большое событие: впервые одна из дочерей Шайблеров станет не только домашней хозяйкой. А все благодаря тебе!

— При чем тут я, дядюшка Юпп?

Старик отпивает глоток вина.

— И все-таки на нее повлияла ты, сама о том не догадываясь. Ведь у Шайблеров как заведено? Место женщины дома — у плиты и в постели, в крайнем случае в хлеву, если таковой имеется. Думаешь, я сочиняю… Знаешь, что Лотар обещал старой Шайблерше, когда собрался жениться на Ирене? Что всегда будет приносить домой достаточно денег для того, чтобы Ирена жила без забот и могла купить себе все, что пожелает, чтобы она имела возможность пролеживать дома бока, а не пошла бы, избави бог, на фабрику, хотя у нее имеется диплом инженера, к вящему огорчению всего шайблеровского клана. Не думай, что старый Юпп рассказывает тебе сказки… Иреночка действительно собралась работать, ты понимаешь? Я столько времени убеждал ее — и все впустую, а вот ты…