Арсен Коцоев - Саломи

— Сколько он платит за курицу? — спросила Нина.

Карум сделал вид, что не расслышал вопроса, и скрылся за дверью.

Через минуту он и товарищ вышли обратно.

— Ох, и чудесная же штука арака! — весело сказал Карум, вытирая усы рукавом шинели.

— Да, с аракой ничто не может сравниться, — согласился его компаньон, тоже сильно повеселевший.

Эти речи возбудили аппетит и у того односельчанина, который с индюком в руках ждал их на улице.

«Куда мне таскаться с этим товаром?» — подумал он и тоже исчез в дверях духана.

Все поняли, что теперь он уже не скоро выйдет оттуда, и пошли своей дорогой.

А Нина не отставала от мужа:

— За сколько ты продал курицу?

Карум засмеялся:

— «За сколько», «за сколько»! Выпили с товарищем по два стаканчика араки, вот и вся твоя курица!

Народу на улицах становилось все больше и больше. Крестьяне из окрестных селений спешили на воскресный базар.

Один несет на плечах мешок кукурузы. У другого в руках домашняя птица и корзинка с яйцами. Третий гонит перед собой коз или пару овец. Но больше всего было свиней. От поросячьего визга люди часто не слышали друг друга.

Карум с трудом пробирался в этой толпе. Поросята задали ему много хлопот. Эти упрямые твари будто чувствовали, что их смертный час близок, и старались взять от жизни все, что она могла им дать. Встретив на своем пути что-нибудь достойное их внимания, они останавливались и начинали рыть землю. Каруму было нелегко сдвинуть их с места.

Нина шла за мужем, неся в одной руке индюка, в другой корзинку с курами. Она удивлялась и тому, что столько людей собралось в одном месте, и тому, что они говорят на разных языках. Новые впечатления захлестнули ее, как волна.

Из перекрестной улицы, покачиваясь и держась друг за другом, вышла сильно подвыпившая компания. Трое мужчин нестройными голосами пели песню об Исаке [7] Исак — герой гражданской войны Южной Осетии. .

Карум возмутился: разве можно так плохо петь такую хорошую песню! Он любил песни и умел петь, особенно когда выпьет. Голос у Карума был хороший. За это его и полюбила Нина. И ему захотелось повеселиться, кутнуть как следует и по-настоящему блеснуть песней…

Но разве Нина позволит! Раз десять уж попрекала паршивой курицей! «Эх, зачем я только взял с собой жену!» — думал Карум.

Но… что сделано, то сделано.

— Надо скорей продать поросят и кур, а там — посмотрим!

И Карум решил, что ему незачем таскаться на базар, чтобы сбыть там свой товар подороже. Вино и хаши не выходят из головы. Слюнки так и текут!

Как раз в эту минуту какой-то лавочник, будто он догадался, о чем думает Карум, придержал его за рукав.

— Ирон, эй, ирон [8] Ирон — осетин. , почем продаешь поросят?

Карум остановился.

— Большой поросенок двадцать рублей. Маленький — двенадцать.

— За большого дам двенадцать, за маленького шесть.

— Не пойдет, — ответил Карум.

Хотя он и торопился поскорее сбыть свой товар с рук, предложенная лавочником цена ему не подходила.

Карум погнал своих поросят дальше.

Кто-то снова тронул его за рукав.

— Осетин, эй, осетин! Я куплю поросят. Иди сюда.

Не прошло и двух минут, как торг состоялся. Карум получил за поросят двадцать пять рублей.

— Может, он возьмет и птицу? — сказала Нина.

— Отчего же, возьму! — ответил покупатель.

Индюк и две курицы были проданы за два с полтиной.

У Карума будто гора свалилась с плеч. Большая, большая гора!

Повеселела и Нина.

— Теперь мы должны купить все, что нам нужно, — сказала она. — Мне на юбку красной материи в белых крапинках, тебе шинель. Пусть даже подержанную, ничего! И для детей надо кое-что купить. Пойдем. Где тут магазин? Далеко?

— Нет, недалеко, — ответил Карум, — но сначала нам надо чего-нибудь пожевать. Наедимся, а потом пойдем покупать сколько нужно и чего нужно. Тихо и спокойно.

Так сказал Карум и опять пожалел, что взял с собой Нину. Не даст она ему разгуляться.

«Отослать бы ее домой, — подумал он, — но ведь она не пойдет, пока не накупит вещей. Еще скандал поднимет. А если мы купим все, что она хочет, то на выпивку ничего не останется!»

— Нет! Сначала надо погулять. Немножко, конечно, подкрепиться. А уже потом в магазин.

Вокруг кипела толпа. Сытого, пьяного народа становилось все больше и больше. То там, то тут звучали песни.

Зная нрав Карума и чувствуя его намерения, Нина опять забеспокоилась.

— Пойдем, Карум, в магазин. Купим сначала все, что нам надо, а потом посидим и покушаем.

Карум был человеком действия, особенно когда он хотел выпить. Вместо ответа он решительными шагами направился к духану Вано. Это было его излюбленное место. Он всегда пировал там.

Нина растерялась: ей тоже хотелось кушать, и выпить она была не прочь, тем более в духане Вано, о котором так много слышала. Женская осторожность подсказывала ей, что надо сначала купить вещи, а потом можно и погулять. Но что она могла сделать? Решающее слово принадлежало мужу. А муж, кстати, не говоря ни слова, шел прямо в духан. И Нина покорно последовала за ним.

Карум рывком открыл дверь духана. У порога Нина остановилась: ее ошеломил гул голосов, который несся со всех сторон. Запах араки, вина и жареного мяса ударил в ноздри. Народу было много. За одним столиком смеялись, за другим пели. В дальнем углу ругались — там разгоралась ссора.

Такая картина не могла понравиться скромной сельской женщине. Как ни велик был ее интерес к духану Вано, она охотно повернула бы обратно. Но муж идет все дальше и дальше. Чего он ищет? Народу, правда, много, но свободные столы пока еще есть. Вот хотя бы этот, в углу, рядом с фикусом.

— Куда ты, Карум? Сядем здесь!

Но Карум делает вид, что не слышит слов Нины. Он знает, куда он идет. Он идет в отдельный кабинет, в котором нет окон и где даже днем надо зажигать свет. Он хочет показать Нине чудо. Они войдут в темную комнату, и Нина скажет: «Зачем ты привел меня сюда? Здесь темно. Скажи, чтобы принесли лампу!»

Он ответит: «Лампу? Зачем? Вот смотри: сейчас я поверну эту штуку и станет светло».

То-то удивится Нина!

Вдруг кто-то, падая, ухватился за рукав Карума. Этот «кто-то» оказался тем самым односельчанином, который еще рано утром, не выдержав характера, решил променять индюка на араку.

— Я… я… генацвале… друг! — с трудом пролепетал он.

Но с помощью кое-кого он быстро очутился за дверью духана. Видавший виды Карум сразу смекнул, что этот несчастный все вырученные за индюка деньги оставил здесь. Впрочем, эта мысль быстро вылетела у него из головы. Нужно было поскорее занять место. Ведь народ с базара все прибывает и прибывает. Не пройдет и часа, как уже негде будет сесть.

Лавируя между столиками и обходя пьяных, они добрались наконец до темного кабинета.