Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Не буду делать никаких обещаний, – сказал Батлер, стараясь держаться уважительного тона. – Скажите, где моя дочь, и я обдумаю это дело. Вы не можете ни на что рассчитывать, и я вам ничего не должен. Но я все же подумаю.

– Это совершенно нормально, – ответил Каупервуд. – Большего я и не ожидал. Но как насчет Эйлин? Вы не будете принуждать ее к отъезду из Филадельфии?

– Нет, если она успокоится и будет вести себя как следует, но с вашей связью должно быть покончено. Она позорит семью и губит свою бессмертную душу. То же самое вы делаете с вашей душой и семьей. У нас будет время поговорить об этом и обо всем остальном, когда вы будете свободным человеком. Большего я не обещаю.

Довольный тем, что его выступление в защиту Эйлин оказало ей реальную услугу, хотя и не особенно помогло ему самому, Каупервуд был убежден, что ей будет полезно как можно скорее вернуться домой. Он не представлял, каким будет результат его апелляции в Верховный суд штата. Его ходатайство о новом судебном слушании, поданное по праву свидетельства обоснованного сомнения, могло остаться без удовлетворения, и тогда ему придется отбыть срок в тюрьме. Если он будет вынужден отправиться за решетку, то для нее будет лучше и безопаснее оставаться в лоне семьи. В следующие два месяца он будет всецело поглощен собственными делами, пока не узнает о своей дальнейшей участи. А потом, что же, потом он продолжит борьбу во что бы то ни стало.

Все время, пока Каупервуд излагал свои аргументы, он думал, как обосновать свое компромиссное решение, чтобы сохранить любовь Эйлин и не ранить ее чувства настоятельной просьбой о возвращении домой. Он понимал, что она не согласится отказаться от встреч с ним, да он и сам не хотел этого. Без веской и основательной причины он выступит в жалкой роли осведомителя, если сообщит Батлеру, где она находится. Он понимал, что там она недолго сможет наслаждаться своей свободой. Ее побег отчасти был вызван явной враждебностью Батлера по отношению к ее возлюбленному, а отчасти решимостью отца отослать ее из Филадельфии в качестве воспитательной меры; теперь последнее препятствие было устранено. Несмотря на громкие слова, Батлер более не выступал в роли суровой Немезиды. Он был отходчивым человеком, который очень беспокоился за свою дочь и был готов простить ее. Он в буквальном смысле был повержен в игре характеров, которую сам и затеял, и Каупервуд мог видеть это в глазах старика. Если бы он мог лично поговорить с Эйлин и объяснить ей, как обстоят дела, то у него не было бы сомнений, что она поймет, что это будет выгодно для них обоих, по крайней мере в настоящее время. Проблема состояла в том, чтобы убедить Батлера где-то подождать, возможно прямо здесь, пока он съездит и побеседует с ней. Когда она поймет истинное положение вещей, то, скорее всего, согласится с ним.

– Лучшее, что я могу предложить в сложившихся обстоятельствах – это встретиться с Эйлин через два-три дня и спросить ее, как она намерена поступить, – сказал он после некоторой паузы. – Я могу объяснить ей суть дела, и если она захочет вернуться домой, то пускай вернется. Обещаю передать ей все, что вы скажете.

– Два-три дня! – раздраженно вскричал Батлер. – Что за вздор! Она должна вернуться домой сегодня ночью. Ее мать пока не знает, что она ушла из дома. Только сегодня, и никак иначе! Я сам приеду и заберу ее.

– Нет, так не пойдет, – сказал Каупервуд. – Я сам это сделаю. Если вы готовы подождать здесь, я посмотрю, что можно предпринять, и сообщу вам.

– Хорошо, – проворчал Батлер, который принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. – Но ради всего святого, сделайте это поскорее. Нельзя терять времени.

Он думал о миссис Батлер. Каупервуд вызвал слугу, чтобы тот распорядился подать коляску, и велел Джорджу присматривать за его кабинетом, чтобы туда никто не заглядывал. Потом он вышел в ночь и уехал, а Батлер остался расхаживать по ненавистной комнате.

Хотя было почти одиннадцать вечера, когда он приехал к Кэллиганам, Эйлин еще не легла в постель. В своей спальне на втором этаже она делилась с Мэйми и миссис Кэллиган некоторыми впечатлениями о светской жизни, когда зазвенел колокольчик, и миссис Кэллиган открыла дверь перед Каупервудом.

– Полагаю, мисс Батлер находится здесь, – сказал он. – Будьте добры, передайте ей, что некто хочет передать сообщение от ее отца.

Хотя Эйлин внушила хозяевам, что о ее присутствии здесь не должен знать никто, включая членов ее семьи, сила личности Каупервуда и упоминание имени Батлера выбили миссис Кэллиган из колеи.

– Подождите минутку, – сказала она. – Я посмотрю.

Она отступила, и Каупервуд проворно вошел в дом, сняв шляпу с уверенностью человека, удовлетворенного выполненным делом.

– Скажите, что мне нужно только немного поговорить с ней наедине, – добавил он, пока миссис Кэллиган поднималась по лестнице, повысив голос в надежде, что Эйлин услышит его. Она услышала и без промедления спустилась в переднюю. Она была чрезвычайно удивлена, что он пришел так скоро, и тщеславно воображала, что это связано с переполохом, поднявшимся у нее дома. Ей предстояло горькое разочарование.

Кэллиганы с удовольствием бы подслушали их разговор, но Каупервуд был осторожен. Он приложил палец к губам в знак молчания и сказал:

– Насколько я понимаю, вы мисс Батлер.

– Да, – ответила Эйлин, пряча улыбку. Больше всего сейчас ей хотелось поцеловать его. – В чем дело, дорогой? – тихо добавила она.

– Боюсь, милая, тебе придется вернуться обратно, – прошептал Каупервуд. – Если ты этого не сделаешь, начнется настоящий хаос. Похоже, твоя мать еще не знает, что ты здесь, а твой отец сейчас сидит у меня в кабинете и дожидается тебя. Ты очень поможешь мне, если согласишься. Позволь рассказать тебе… – Он перешел к подробному пересказу своего разговора с Батлером и собственных взглядов на это дело. Выражение лица Эйлин менялось, когда он описывал повороты дискуссии, но, убежденная ясностью его доводов и уверенностью, что они смогут беспрепятственно продолжить свое общение, если дело уладится, решила вернуться. В определенном смысле капитуляция ее отца была огромным триумфом для нее. Она попрощалась с Кэллиганами, сказав с улыбкой, что дома без нее совсем не могут обойтись и что она позднее пришлет за своими вещами, а потом вернулась с Каупервудом к двери его дома. Там он попросил ее подождать в коляске до прихода ее отца.

– Итак? – спросил Батлер, повернувшись, когда открылась дверь, и не увидев Эйлин.

– Она сидит перед домом в моей коляске, – сообщил Каупервуд. – Можете ехать, если хотите. Я пришлю человека за экипажем.

– Нет, спасибо, – ответил Батлер. – Лучше мы прогуляемся.