Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Ответчик в лице Фрэнка А. Каупервуда ходатайствует о том, чтобы решение коллегии присяжных в суде первой инстанции («штат Пенсильвания против Фрэнка А. Каупервуда») было пересмотрено с целью повторного судебного разбирательства. Этот суд не видит несправедливости, причиненной интересам ответчика. (Далее следовало пространное резюме истории дела, в котором было указано, что обычаи и прецеденты в канцелярии городского казначея, не говоря уже об упрощенной методике Каупервуда для ведения дел с казначейством, не имели никакого отношения к его нежеланию соблюдать букву и дух закона.) Получение выгоды под угрозой судебного преследования может быть приравнено к хищению чужой собственности. В настоящем деле определение злоумышленных намерений входило в компетенцию коллегии присяжных. Они приняли решение против ответчика, и суд не может утверждать, что им не хватало существенных доказательств для подкрепления вердикта. С какой целью ответчик получил чек? Он находился на грани разорения. Он уже использовал бумаги городского займа, предназначенные для продажи, для перекрестного кредитования собственного долга; он незаконным образом получил пятьсот тысяч долларов в виде займа, поэтому разумно предположить, что он больше ничего не мог добиться от городского казначейства любыми обычными средствами. Поэтому он пришел туда и на основе ложного свидетельства – подразумеваемого, если не фактического, – получил еще шестьдесят тысяч долларов. Коллегия присяжных установила намерение, стоявшее за этими действиями.

Таким образом, апелляция Каупервуда была отвергнута большинством судей.

Со своей стороны, судья Рафальски и судья Мервин написали следующее:

«Из показаний по делу явствует, что мистер Каупервуд получил указанный чек в рамках своих агентских полномочий, и не было четко доказано, что в этом качестве он не мог в полной мере выполнить обязательства, связанные с получением данного чека. На суде было продемонстрировано, что по политическим соображениям покупки для амортизационного фонда не должны были оглашаться на рынке или доводиться до сведения общественности и что мистер Каупервуд имел полную свободу в распоряжении своими активами и обязательствами при условии, что конечный результат был удовлетворительным для городского казначейства. Не существовало конкретного времени для покупки бумаг городского займа, как и конкретного объема бумаг, покупаемых в любое данное время. Ответчик мог быть призван виновным по первому пункту обвинения лишь в том случае, если он получил чек мошенническим образом, намереваясь использовать его в личных интересах. Этот факт не был установлен в вердикте коллегии присяжных, а имеющихся свидетельств недостаточно для убедительного доказательства. Кроме того, по остальным трем пунктам та же коллегия присяжных признала ответчика виновным вообще без всяких доказательств. Как мы можем утверждать, что выводы присяжных заседателей по первому пункту обвинения были безошибочными, если они так явно ошибались по другим пунктам? По мнению меньшинства, вердикт присяжных о хищении средств по первому пункту является необоснованным; этот вердикт должен быть отменен до назначения новых судебных слушаний».

Судья Рафальски, человек деятельный, с созерцательным складом ума, еврей по происхождению, имевший чисто американскую внешность, посчитал себя обязанным высказать третье мнение, отражающее итог его собственных размышлений и содержащее критические замечания в адрес большинства, а также незначительные дополнения и вариации по тем пунктам, в которых он соглашался с судьей Мервином. Вопрос о вине Каупервуда был весьма запутанным, и если оставить в стороне политическую необходимость его осуждения, это с наибольшей ясностью проявилось в различных мнениях судей Верховного суда. К примеру, судья Рафальски полагал, что если преступление вообще было совершено, то оно не относилось к хищению или незаконному присвоению средств. В этой связи он написал:

«Судя по доказательствам, невозможно прийти к выводу, что Каупервуд не собирался в скором времени возместить свой долг, а также что главный бухгалтер казначейства Альберт Стайерс или городской казначей не собирались расстаться не только с чеком, но и с ценными бумагами и деньгами, представленными в виде этого чека. Мистер Стайерс засвидетельствовал слова мистера Каупервуда о том, что он приобрел сертификаты городского займа на указанную сумму; никто не представил убедительных доказательств, что он этого не сделал. То обстоятельство, что он не разместил сертификаты в амортизационном фонде, несмотря на противоречие букве закона, по всей справедливости должно рассматриваться и обсуждаться в свете существующего обычая. Имел ли он обыкновение поступать таким образом? По моему мнению, толкование большинства членов Верховного суда неоправданно расширяет трактовку „хищение имущества“ до таких пределов, что любой предприниматель, который занимается обширными и законными операциями с ценными бумагами, из-за внезапной паники на рынке или пожара, как произошло в данном случае, может внезапно и без всякого злого умысла оказаться преступником. Когда утверждается норма, которая обосновывает такие прецеденты, приводящие к таким результатам, это, по меньшей мере, вызывает удивление».

Хотя Каупервуд находил определенное утешение в особом мнении меньшинства судей, уже приготовился к худшему и организовал свои дела наилучшим образом накануне такого события, он был горько разочарован. Было бы неверно утверждать, что, несмотря на силу воли и самостоятельность, он не испытывал никаких страданий. Он не был лишен сентиментальных чувств высшего порядка, но держал их под управлением своего холодного стального разума, никогда не покидавшего его. Стэджер заявил, что у него не осталось возможности для новых апелляций, за исключением Верховного суда США, и то лишь на основе конституционности того или иного этапа решения, который мог бы задевать его гражданские права и поэтому быть принят во внимание высшим судебным органом. Это была кропотливая и дорогостоящая процедура. Она подразумевала долгую отсрочку – полтора года или больше, – по окончании которой Каупервуд так или иначе может отправиться в тюрьму и до рассмотрения которой ему определенно предстоит некоторое время оставаться под арестом.

Когда Стэджер изложил обстоятельства дела, Каупервуд погрузился в долгое раздумье.

– Похоже, мне остается сесть в тюрьму или уехать из страны, так что я выбираю тюрьму, – наконец сказал он. – Я буду продолжать борьбу здесь, в Филадельфии, и победа будет за мной. Это решение может быть пересмотрено в Верховном суде, либо мы сможем добиться помилования у губернатора через некоторое время. Я не собираюсь убегать, и все знают об этом. Те, кто считает, будто они положили меня на лопатки, на самом деле даже не дотянулись до меня. Рано или поздно я выберусь из этого положения и тогда покажу этим ничтожным политиканам, что такое настоящая борьба. Теперь они не получат от меня ни доллара, ни одного чертова доллара! Я и впрямь собирался со временем вернуть те пятьсот тысяч долларов, если мне дадут остаться на свободе. Теперь они не получат ничего!