Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Почему ты так говоришь? – требовательно спрашивал он, когда она предполагала увлечение другой женщиной, если он на несколько дней отлучался из города или проводил целый день в городе без нее. – Ты же знаешь, что у меня никого нет. Если бы я занимался подобными вещами, ты бы быстро узнала об этом. Но даже если и так, это совсем не значит, что в душе я изменил тебе.

– Ах вот как? – возмущенно восклицала Эйлин. – Что же, можешь хранить свою преданность в нафталине. Я не собираюсь довольствоваться нежными мыслями.

Они с Каупервудом смеялись одновременно, но он знал, что она права, и жалел ее. Ее ирония доставляла ему удовольствие. Он понимал, что у нее нет серьезных подозрений в его неверности, ведь он так сильно любил ее. Но она знала, что он из тех мужчин, кто нравится женщинам, и что среди них найдется достаточно желающих соблазнить его, свернуть с праведного пути и превратить ее жизнь в ад. И еще она знала, что он может с удовольствием отдать себя в руки хищницы.

Взаимное влечение и физическая близость являются такой же неотъемлемой частью супружества, как и всяких любовных отношений, что всякая женщина следит за проявлением чувства возлюбленного или супруга примерно как моряк, изучающий показания барометра. В этом Эйлин не являлась исключением. Сама она была столь красива и так близка с Каупервудом, что с величайшим вниманием следила за его чувствами, воспринимая бурные вспышки его страсти как доказательство собственной непреходящей привлекательности. Однако со временем, еще задолго до того, как на горизонте появилась миссис Сольберг или кто-то еще, огонь первой страсти значительно успокоился, хотя и продолжал гореть ровным пламенем. Эйлин размышляла, но ничего не предпринимала. В сущности, из-за уязвимости собственного положения в местном обществе, она опасалась этого.

С появлением миссис Сольберг и мисс Антуанетты Новак ситуация осложнилась. Нежно любивший Эйлин, несмотря на приливы и отливы их отношениях, и желавший ей только добра, Каупервуд на какое-то время отдалился от нее. Он становился все более отчужденным по мере развития его тайных любовных связей, то приглушенных, то ярко вспыхивавших, но при этом не терял прочную хватку в своих финансовых делах, и Эйлин замечала это. Странным образом, это тревожило ее. Она была так самонадеянна, что не могла поверить в долгое равнодушие Каупервуда, и на какое-то время ее сентиментальный интерес к Сольберга и его несчастной душе изменил ее здравомыслие; но в конце концов она начала понимать, куда дует ветер. Самое печальное, что подобного рода вещи достаточно быстро перерастают в неудовлетворенность, банальность и неискренность близости. Эйлин сразу обратила на это внимание. Она пыталась протестовать.

– Ты больше не целуешь меня так, как раньше, – говорила она. – Ты почти не замечаешь меня уже почти четыре дня. В чем дело?

– Понятия не имею, – непринужденно отозвался Каупервуд. – Я люблю тебя так же сильно, как всегда. Не чувствую в себе никаких изменений.

Он заключил ее в объятия, ласкал и целовал, называя нежными именами, но Эйлин нервничала и оставалась подозрительной.

Поведение человека, который сталкивается с такими внутренними конфликтами и сердечными драмами, почти не имеет отношения к так называемой логике и здравому смыслу. Просто удивительно, как рушатся все наши планы и теории, которыми мы руководствуемся, перед лицом бурных страстей и меняющихся жизненных обстоятельств. Эйлин была смелой и решительной, когда вторглась во владения миссис Лилиан Каупервуд, уверенная, что «ее Фрэнку» необходима женщина, больше подходящая его вкусам и талантам, но теперь, когда появился страх, что другая женщина более подходит ему, – хотя Эйлин не представляла, что это вообще может быть, – она уже думала иначе. Что если он найдет женщину, которую возжелает сильнее, чем ее? Боже милосердный, как это ужасно! Что она будет делать? Однажды днем она захандрила и разрыдалась, хотя и не понимала почему. В другой раз она задумалась о страшных вещах, которые она готова сотворить, какие препоны готова учинить любой женщине, которая вторгнется в ее заповедные угодья. В то же время она была не уверена. Нужно ли будет объявить войну, если она обнаружит другую женщину?

Эйлин понимала, что рано или поздно так и будет, но если она объявит военные действия, пока Каупервуд увлечен своей страстью и отчужден от нее, то из этого не выйдет ничего хорошего. Это будет ужасно, но что она сможет сделать ради его возвращения? Вот в чем проблема.

Каупервуд, знающий о ее подозрительности и, стал более внимателен к ней. Он изо всех сил старался скрыть перемену в своих настроениях – страсть к миссис Сольберг, интерес к Антуанетте Новак, – и это немного помогало.

Наконец наступила заметная перемена. Эйлин обратила внимание примерно через год после их второй поездки в Европу. В то время она все еще интересовалась Сольбергом, но лишь как предметом для безобидного флирта. Она иногда подумывала, каков он с физической точки зрения, но мог ли он быть таким же восхитительным, как Каупервуд? Никогда! Когда Эйлин почувствовала, что перемену в Каупервуде, она сразу же насторожилась, а после появления Антуанетты и случая с экипажем, Сольберг окончательно утратил свою сомнительную привлекательность. Она начала размышлять о том, как чудовищно будет потерять Каупервуда, не добившись положения в обществе. Вероятно, из-за этого он разочаровался в ней, несомненно, это так. И все же она не могла поверить, что после всех заверений в любви и верности в Филадельфии, после ее неизменной преданности в тяжелые времена его разорения и тюремного заключения, он действительно мог отвернуться от нее. Нет, он мог ненадолго увлечься и сбиться с пути, но если она достаточно громко заявит свой протест, – возможно, устроит ему сцену, – то он уже не сможет так легко оскорбить ее чувства; он все вспомнит и снова будет преданным и любящим мужем. После того как Эйлин увидела его в экипаже (или вообразила, что видела), она сначала собиралась устроить ему очную ставку, но потом решила подождать и внимательно последить за ним. Может быть, он приударил сразу за несколькими женщинами? Наверное, так будет даже лучше. Ее сердце и ее честь были ранены, но не разбиты.

Особая черта Риты Сольберг заключалась в том, что ее поведение обычно сглаживало любые подозрения, или скорее уводило их в сторону. Она не была искушена в супружеских изменах, но обладала удивительной непринужденностью, мужеством, душевным равновесием, позволявшими ей сохранять цельность и выдержку в самых трудных обстоятельствах. Она могла быть застигнута в самой компрометирующей ситуации, но ее манера поведения всегда оставалась невинной, как будто ничего необычного не происходило, поскольку она не ощущала никакой ошибки в своем новом положении. Она не беспокоилась ни о своей душе, ни о грехе, ее не тревожило общественное мнение и другие подобные вещи. По-настоящему она интересовалась только жизнью и искусством, так что ее можно было назвать язычницей. Это распространенная черта среди стойких людей, не обязательно самых блестящих или успешных. Мы могли бы сказать, что ее душа была наивно-равнодушна к боли своей или чужой утраты. Она воспринимала любую свою потерю с поразительным спокойствием, – конечно, не без колебаний и опасений, но они были незначительными, – поскольку ее самонадеянность и сознание своей привлекательности заставляли ее смотреть в будущее с надеждой на лучшее.