Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Его отношения с Сесили Хейгенин завязались довольно просто. Будучи старинным другом семьи и частым гостем в доме ее отца, он увидел легкую жертву в этой «дщери желания». В то время она была жизнерадостной блондинкой примерно двадцати лет, весьма пышной и округлой, с большими васильковыми глазами и подвижным умом – куколкой, приятно забавлявшей Каупервуда. Когда она училась в школе, они шаловливо подшучивали над другом, и эти отношения продолжились, когда она возвращалась из колледжа на летние каникулы. В последние дни, когда Каупервуд регулярно сидел в библиотеке Хейгенина, где обсуждал с издателем и некоторыми журналистами свои планы, которые собирался представить общественности, он часто видел Сесили. Однажды вечером, когда ее отец уехал на заседание городского совета в связи с обсуждением очередных концессий, после обмена сочувственными и понимающими взглядами Сесили помахала перед лицом Каупервуда томиком нового романа, он в ответ ласково удержал ее руки.

– Вы не сможете так просто остановить меня, – шаловливо заметила она.

– Да нет же, смогу, – возразил он.

Последовала легкая возня, и не без содействии с ее стороны, заключил ее в объятия, так что ее затылок прижался к его плечу.

– Ну, что теперь? – поинтересовалась она, обернувшись и смерив его боязливым, но соблазнительным взглядом. – Вам просто придется отпустить меня.

– Да, но не сразу.

– Нет, придется. Отец может вернуться в любую минуту.

– Тогда давай его подождем. Ты стала чудесной красавицей.

Она не сопротивлялась, но продолжала испуганно, но и выжидающе смотреть на него. Он погладил ее по щеке, а потом поцеловал. Шаги ее отца могли положить конец мимолетному эпизоду, но с этого момента любое дальнейшее развитие их отношений было легко достижимым.

В отношениях с Флоренс Кокрейн, дочерью Эймара Кокрейна, его подход был несколько иным, но с таким же результатом. Эта девушка, в самом кратком описании, была блондинкой иного типа, чем Сесили, – хрупкой, нежной и мечтательной. В то время она была еще наивна, читала в основном Марлоу и Джонсона. Каупервуд, тогда энергично занимавшийся делами трамвайной компании Западной стороны, в ее глазах представал великим деятелем елизаветинской эпохи. Она была скромна, но внутренне бунтовала против навязываемого ей благонамеренного жизненного уклада и унылого мировоззрения. Каупервуд уловил ее настроение, душевно говорил с ней, заглянул ей в глаза и увидел желаемую реакцию. Ни старый Эймар Кокрейн, ни его безупречно респектабельная жена так ничего и не заподозрили.

Эйлин, размышлявшая над этими последними событиями, с одной стороны, испытывала определенное удовлетворение и даже облегчение. Множество случайных связей представляет меньшую опасность, чем одна верная любовница. Если Каупервуд будет продолжать в таком духе, то не сможет всерьез кем-либо увлечься, поэтому он может с таким же успехом оставаться женатым на ней, как и развестись с ней.

Но она не могла отделаться от горьких мыслей о том, какой позор это означает для ее собственного женского обаяния и соблазнительности. Какой несчастный конец для идеального союза, который, казалось, должен был продолжаться до скончания их дней. Она, Эйлин Батлер, которая в юности считала себя равной любой красавице на свете, сильной и неотразимой, привлекавшей всеобщее внимание, она оказалась выброшенной на обочину молодым поколением, хотя ей исполнилось всего лишь сорок лет! И что это были за ничтожества. Стефани Плэтоу, Сесили Хейгенин и Флоренс Кокрейн, по все вероятности, очередная миловидная потаскушка! Между тем сама она оставалась полной жизни, великолепной и жизнелюбивой, без единой морщинки на лице и гладком теле. Ее золотисто-рыжие волосы ничуть не поредели, походка оставалась пружинистой, вес составлял не более ста пятидесяти футов, что было абсолютно нормально для ее довольно высокого роста. Она имела превосходную туалетную комнату, наряды и драгоценности, обладала вкусом, знала все, что полагается знать искушенной женщине. И эти выскочки посмели оттереть ее с дороги! Это было почти невероятно и совершенно несправедливо. Жизнь так жестока, а Каупервуд перешел все границы. Боже мой, только подумать, что это правда! Почему он не любит ее? Время от времени она смотрелась в зеркало, а потом начинала рвать и метать. Почему ее тела было недостаточно для него? Почему он считает кого-то еще более красивой, чем она? Почему он преступает свои бесконечные заверения, что она по-прежнему дорога ему? Другие мужчины хранили верность своим женщинам. Ее отец никогда не изменял ее матери. При мысли об отце и его мнении о ее поведения она болезненно поморщилась, но не изменила свою точку зрения. Она твердо знала свои права. Посмотрите на ее волосы! Посмотрите на ее глаза! Посмотрите на ее гладкие, роскошные руки! Ну почему Каупервуд не может любить ее? Действительно, почему?

Однажды вечером, вскоре после этих событий, она сидела и читала в своем будуаре, ожидая прихода Каупервуда, когда он позвонил по телефону и сообщил, что вынужден допоздна задержаться в конторе. Потом он сказал, что возможно, ему придется уехать в Питтсбург, но он непременно вернется послезавтра. Эйлин была возмущена и не скрывала этого. Они уже договорились отобедать с Хоксэмами, а после этого отправиться в театр. Каупервуд предложил ей пойти одной, но Эйлин резко отказалась и повесила трубку, даже не попрощавшись. В десять вечера Каупервуд перезвонил. Он сказал, что его планы изменились и что если она хочет куда-нибудь отправиться, например, на поздний ужин, то должна собираться.

Эйлин немедленно пришла к выводу, что какой-то его план с целью поразвлечься на стороне вдруг провалился. Сначала он испортил ей вечер, а теперь старается подстелить соломку! Это привело ее в бешенство. Неопределенность, связанная с его похождениями в последние месяцы, тяжело сказывалась на ее нервах. Гроза надвигалась, и вот она пришла. Немного позже он энергично вошел в дом, заключил ее в объятия, когда она вышла навстречу, и поцеловал в губы. Потом он притворным, но нежным жестом погладил ее руки и похлопал ее по плечам.

– Что тебя беспокоит, крошка? – осведомился он, когда увидел выражение ее лица.

– Ничего необычного, – раздраженно ответила Эйлин. – Давай не будем это обсуждать. Ты уже поужинал?

– Да, мы заказали ужин прямо в контору. – Он имел в виду себя, Маккенти и Эддисона, и эти слова были правдой. В кои-то веки, оказавшись в положении честного человека, он чувствовал, что должен немного оправдаться. – Сегодня вечером этого нельзя было обойтись. Мне жаль, но дела отнимают так много времени, однако скоро я стану посвободнее. Все постепенно налаживается.