Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Во время своего летнего визита в Наррагансет Каупервуд недолго был встревожен присутствием Брэксмора, поскольку тот получил особый приказ и был вынужден спешно уехать в Хэмптон-Родс. Но в следующем ноябре, временно оставив свои тягостные дела в Чикаго, Каупервуд снова встретил лейтенанта, который прибыл однажды вечером во всем блеске своих регалий, чтобы сопроводить Бернис на бал. В армейской фуражке с высокой тульей, выгодно подчеркивающей его привлекательное лицо, с блестящими золотом эполетами, с позвякивающим кортиком на поясе он казался воплощением юной отваги. Каупервуд почувствовал свой возраст, разительный контраст с молодой энергией и романтикой, и сейчас страдал от душевной боли.

Бернис была ошеломительно прекрасна в пышном легком платье, облегающее ее тело. Каупервуд наблюдал за ними из соседней комнаты, где делал вид, будто читает, и тяжело вздыхал. Увы! При всем его хитроумии и проницательности, он не мог двигаться против течения жизни. Как в его возрасте стать привлекательным для молодежи? На стороне Брэксмора были его годы, юношеский румянец и военная выправка. Бернис, когда она готовилась к выходу, буквально лучилась молодостью, надеждой и весельем. Через несколько секунд Каупервуд встал и, сославшись на дела, поспешно удалился. На самом деле он лишь закрылся в номере соседнего отеля и погрузился в раздумья. Для обычного человека в таких обстоятельствах, отягощенного старомодными представлениями о рыцарстве, самопожертвовании и долге, было бы логично отступить в сторону и дать дорогу молодым, отдать дань условностям и обрести утешение в нравственности и добродетели. Но Каупервуд был далек от того, чтобы рассматривать вещи в высокоморальном или альтруистическом свете. Его девиз гласил «Мои желания превыше всего», и, руководствуясь этим правилом, он, при всем сочувствии к влюбленности Бернис и к молодой любви в целом, не собирался отступать, пока у него оставалась хоть какая-то надежда. Между ним и Бернис случались незначительные шаги к близости, которые убедили его, что она не настроена против него. В то же время ее отношения с молодым лейтенантом, как доверительно сообщила ему миссис Картер спустя время, нельзя было считать просто легким флиртом. Если Бернис не придавала им особого значения, то Брэксмор со всей очевидностью думал иначе.

– После своего отъезда он буквально забрасывает ее письмами, – сообщила миссис Картер Каупервуду. – Думаю, он не из тех, кто может отступиться от своего.

– Очень полезное качество, – сухо заметил Каупервуд.

Миссис Картер не терпелось посоветоваться с ним по этому вопросу. Брэксмор был способным юношей. Она знала о его связях. После смерти отца он унаследует как минимум шестьсот тысяч долларов, если не больше. Но как насчет ее собственного прошлого в Луисвилле? Что, если о нем станет известно впоследствии? Не будет ли разумно со стороны Бернис поскорее выйти замуж и устранить эту опасность?

– Это проблема, не так ли? – спокойно осведомился Каупервуд. – Вы уверены, что она влюблена?

– Ох, я бы так не сказала, но подобное увлечение часто перерастает в любовь. Я бы никогда не поверила, что кто-то может вскружить ей голову, она ведь такая благоразумная, но она понимает, что ей нужно как-то устроиться, а мистер Брэксмор, безусловно, подходящий кандидат. Я хорошо знакома с его кузенами Клиффорд-Портерами.

Каупервуд нахмурился. Эта забота о будущем Бернис уже надоела ему до глубины души. Он был убежден, что рано или поздно сам получит ее, даже ценой большого ущерба для ее положения в светском обществе. Пусть лучше она станет выше мнения других вместе с ним, чем станет светской львицей с другим мужчиной. Однако вышло так, что необходимость суровых и решительных действий оказалась излишней.

Представьте себе столовую в одном из лучших отелей Нью-Йорка около полуночи, после вечера в опере, куда Каупервуд пригласил миссис Картер, Бернис и лейтенанта Брэксмора. Теперь он играл роль беспристрастного распорядителя и радушного наставника.

Его отношение к Бернис в соответствии с выбранным курсом, который он счел пагубным для Брэксмора, было мягким, учтивым, доброжелательным, заботливым. Подобно Мефистофелю, он поджидал своего часа, наблюдая за миссис Картер и Бернис, которые сидели в первом ряду в ослепительных нарядах: миссис Картер в бледно-желтом шелковом платье с алмазными украшениями, а Бернис в алом и бледно-розовом, с гребнем в волосах. Лейтенант в парадном мундире улыбался и отпускал любезные замечания, делал комплименты певцам, шептал приятные пустяки на ухо Бернис и время от времени обращал внимание Каупервуда на высокопоставленных военных моряков, присутствовавших в зале. После оперы они проехали по сумрачным, ветреным улицам в отель «Уолдорф», где для них был заказан стол в ресторане. Посоветовавшись относительно меню и заказав вино, Каупервуд вернулся к обсуждению «Богемы», которую они только слушали в опере. Смерть Мими и горе Родольфо, переложенные на великолепную музыку Пуччини, глубоко трогали его.

– Возможно, этот театральный мир не связан с подлинным художественным творчеством, но он создает очень жизненное впечатление, – сказал он.

– Я не уверен, – с серьезным видом произнес Брэксмор. – Все, что мне известно о богеме, я знаю из книг, к примеру, Трилби и… – Он не смог вспомнить другого автора и остановился на полуслове. – Полагаю, так устроена жизнь в Париже.

Он посмотрел на Бернис, ожидая одобрения и улыбки. Непосредственная и впечатлительная, слушая музыку, она несколько раз испытывала всплески благоговения перед красотой, которую нельзя было выразить никакими возвышенными словами, но которую она глубоко переживала. Когда она погрузилась в мечтательное полузабытье со сложенными на коленях руками и взглядом, устремленным на сцену, Брэксмор и Каупервуд смотрели на ее приоткрытые губы и точеный профиль со сходным чувством вожделения и энтузиазма. Бернис поняла, что мужчины наблюдают за ней, она удержала эту позу еще несколько секунд, а потом как будто со вздохом очнулась от сна. Теперь этот момент вспомнился ей, как и ее отношение к опере в целом.

– Это было прекрасно, – откликнулась она. – Даже не знаю, что еще сказать. Разумеется, люди должны жить полной жизнью; это гораздо лучше, чем скучное благополучие. Жизнь достигает красоты и глубины чувств, когда она трагична.

Она посмотрела на Каупервуда, который изучал выражение ее лица, а потом на Брэксмора, который в тот момент видел себя на капитанском мостике военного линкора в разгар боя. Каупервуд живо припомнил свои невзгоды и трудные времена. Несомненно, его жизнь была достаточно насыщена драматическими событиями, чтобы понравиться Бернис.