Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Едва ли стоит уделять этому такое внимание, – вмешалась миссис Картер. – Люди устают от грустных событий. У нас хватает драматизма и в реальной жизни.

Каупервуд и Брэксмор натянуто улыбнулись, а Бернис задумчиво отвела взгляд. Наплыв посетителей, звяканье фарфора и хрусталя, суета официантов и звуки струнного оркестра отвлекали ее, она отвечала на улыбки и приветствия некоторых гостей, которые знали ее и Брэксмора, но не Каупервуда.

Внезапно из соседней двери, за которой находилось мужское кафе-гриль, появилась нетрезвая фигура, явно принадлежавшая человеку из респектабельного общества. Его воротничок съехал набок, живописный плащ небрежно свисал с одного плеча, в руке болтался складной цилиндр. Его глаза слегка налились кровью, нижняя губа была надменно выпячена, и всем своим видом он демонстрировал наплевательское, высокомерное и враждебное отношение, свойственное пьяницам, у которых водятся деньги. Он спесиво и смутно огляделся по сторонам, а затем, увидев Каупервуда и его компанию, направился к ним спотыкающейся походкой человека, не вполне осознающего, что происходит вокруг. Остановившись напротив столика Каупервуда, оказавшись в центре внимания, он, словно узнав знакомого, подошел ближе и добродушно, но снисходительно положил руку на обнаженное плечо миссис Картер.

– Приветствую тебя, Хетти! – воскликнул он с глумливой ухмылкой. – Что ты поделываешь здесь в Нью-Йорке? Ты же не бросила свой бизнес в Луисвилле, а, старая подруга? После твоего отъезда я не встретил ни одной достойной девицы, просто ни единой! Если ты собираешься открыть здесь веселый дом, дай мне знать, ладно?

Он с покровительственным видом склонился над ней, шаря пальцами в кармане белого жилета, как будто в поисках визитной карточки. В следующий момент Каупервуд и Брэксмор, ясно осознавшие смысл его слов, вскочили на ноги. В то время как миссис Картер дергала плечом и отталкивала незнакомца, Брэксмор, стоявший ближе всех к нему, оттащил его от столика, и тут же к ним поспешил метрдотель в сопровождении двух помощников.

– В чем дело? Что случилось? – спросили они.

Тем временем нарушитель порядка, презрительно осклабившись на них, кричал:

– Уберите руки! Да кто вы такие? Какого дьявола вы лезете не в свое дело? Думаете, я не знаю, о чем говорю? Мы знакомы, не так ли, Хетти? Это Хетти Старр из Луисвилля, можете спросить у нее самой. Я знаю, что делаю. Она меня знает.

Он не только протестовал, но и энергично сопротивлялся. Каупервуд, Брэксмор и официанты образовали живой заслон перед столиком; вместе они вытолкали его в коридор, а затем на лестничную площадку, где вызвали полицейского офицера.

– Этого человека следует арестовать, – решительно заявил Каупервуд по прибытии полицейского. – Он нанес тяжкое оскорбление дамам, сопровождавшим меня. Вот моя визитная карточка. Прошу вас, дайте знать, куда мне нужно будет подъехать.

Он вручил свою карточку, в то время как Брэксмор, рассматривавший незнакомца с военной тщательностью, добавил:

– Мне следовало бы сделать из вас хорошую отбивную, и если бы вы не были пьяны, то я бы так и поступил. Если вы джентльмен и у вас есть визитная карточка, дайте ее мне. Я поговорю с вами попозже.

И его суровое, жесткое лицо предстало перед ликом мистера Билса Чэдси из Луисвилля, штат Кентукки.

– Все в порядке, капитан, – засмеялся Чэдси. – У меня есть карточка. Никто не пострадал. Вот, держите! Можете встретиться со мной в любое удобное время; я проживаю в отеле «Бэкингем» на углу Пятой авеню и Пятидесятой улицы. Я имею право говорить, с кем хочу, где хочу и когда хочу. Ясно?

Он бушевал, пока полицейский стоял рядом, готовый взять его под стражу. Так и не обнаружив визитной карточки, он добавил:

– Ладно, тогда запишите. Билс Чэдси, отель «Бэкингем» или же Луисвилль, штат Кентукки. Навестите меня в любое время, когда заблагорассудится. А это была Хетти Старр. Она меня знает. Я бы не перепутал ее ни с кем, даже из миллиона. Я много раз ночевал в ее доме.

Брэксмор был готов наброситься на него, если бы полицейский не вмешался.

Бернис и ее мать сидели в зале ресторана. Миссис Картер была бледной, взволнованной, ошеломленной и чрезвычайно расстроенной, слишком расстроенной для убедительного притворства.

– Какой ужас! – восклицала она. – Что за жуткий тип! Никогда в жизни не встречалась с ним.

Бернис, встревоженная и смущенная, думала о фамильярной глумливой улыбке, с которой незнакомец обратился к ее матери, переживая ужас и позор этой ситуации. Неужели даже пьяный человек, явно перепутавший своих знакомых, может быть таким наглым и настойчивым, таким готовым объяснить свое поведение? Что за постыдные вещи она слышала?

– Ладно, мама, – мягко, но с достоинством сказала она. – Теперь все в порядке. Мы немедленно отправляемся домой. Тебе станет лучше, как только мы уйдем отсюда.

Она подозвала официанта и велела передать джентльменам, что они вышли в дамскую комнату. Оттолкнув с дороги мешавший стул, она взяла мать под руку.

– Только подумать, какое оскорбление, – продолжала бормотать миссис Картер. – Здесь, в прекрасном отеле, в присутствии лейтенанта Брэксмора и мистера Каупервуда! Это ужасно.

Она продолжала причитать, и Бернис, с достоинством оглядываясь по сторонам, гордо шагала вперед, несмотря на странную боль, терзавшую ее сердце. Какой позор! Почему этот пьяный из всех женщин, находившихся в зале, выбрал ее мать? Почему ее мать так напугана и пала духом, если в его словах не было правды? Это было странно, печально, горестно. Что будут говорить об этом происшествии в обожающих скандалы и постоянно сплетничающих светских кругах, в которых она вращалась? Впервые в жизни ужасный смысл изгнанничества и отверженности проник в ее душу.

На следующее утро после визита лейтенанта Брэксмора в полицейский суд Джефферсон-Маркет, письмо мистера Билса Чэдси из отеля «Бэкингем» было получено миссис Айра Джордж Картер по адресу Южный Центральный парк, 36:

«Мадам,

Прошлым вечером будучи пьяным, чему я не нахожу удовлетворительного объяснения, я имел несчастье оскорбить ваши чувства, достоинство вашей дочери и ваших друзей, за что приношу нижайшие смиренные извинения. Я искренне раскаиваюсь во всем, что сказал или сделал и что я теперь не могу отчетливо вспомнить. Спиртное делает меня агрессивным и несдержанным, находясь в этом состоянии я допустил высказывания, которые сейчас полагаю совершенно необоснованными. В алкогольном помрачении я ошибочно принял вас за печально известную особу из Луисвилля, но не имею ни малейшего понятия, почему это произошло. За этот совершенно постыдный и возмутительный поступок я искренне прошу вашего прощения и умоляю извинить меня. Не знаю, как я могу возместить понесенный ущерб, но с радостью выполню любые ваши требования. Смею надеяться, что вы примете мое искреннее раскаяние, мою слабую попытку возместить то, что не может быть возмещено в полной мере.