Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Она улыбнулась нежнейшей, благоразумнейшей улыбкой. Миссис Бэтджер почти всегда сопровождала свои предположения легким хмыканьем и покашливанием. Бернис убедилась, что сам факт этого разговора немного изменил отношение к ней. В мире миссис Бэтджер бедность была опасной темой. Одно лишь упоминание о ней вызывало ужас, как будто бедность была равнозначна фатальной ошибке или смертному греху. Бернис заподозрила, что другие перепугаются еще больше.

Впрочем, после этого разговора она предприняла робкую попытку знакомства с возможностью театральных ангажементов. Это был чрезвычайно неприятный эксперимент. Грязь и вонь в переполненных студиях, наглые, развязные театральные продюсеры, молодые соискатели и прочие обитатели этого притворного мира! Грубость! Бесстыдство! Плотские страсти! Она словно попала на скотобойню, и это ненадолго испугало ее. Откуда здесь взяться утонченности и деликатности? Как можно подняться над другими и сохранить достоинство в этом мире?

Каупервуд сделал очередной ход, выступив с предложением купить для них дом на Парк-Авеню, где Бернис могла бы устраивать светские приемы, а он сам иногда мог бы появляться в качестве гостя. Миссис Картер, обожавшая комфорт, с радостью приветствовала эту идею, обещавшую ей прочную финансовую стабильность на будущее.

– Я хорошо понимаю вас, Фрэнк, – заявила она. – Я знаю, что вам нужно какое-то место, где вы могли бы чувствовать себя как дома. Вся трудность заключается в Беви. С тех пор как этот убогий мужлан высказал нелепые обвинения в мой адрес, я вообще не могу по-настоящему поговорить с ней. Она не хочет делать ничего, что я предлагаю. Вы имеете на нее куда большее влияние, чем я. Если вы втолкуете ей, что к чему, все может получиться.

Каупервуд мгновенно увидел возможность для себя. Крайне довольный этим признанием слабости со стороны матери, он обратился к Бернис по своему обычному методу – исподволь подталкивать к нужному решению.

– Знаете, Беви, – сказал он однажды днем, когда застал ее одну. – Я тут гадал, не будет ли лучше приобрести для вас и вашей матери большой дом в Нью-Йорке, где вы с ней могли бы устраивать приемы на широкую ногу. Поскольку мне не нужно тратить деньги на себя, я могу потратить это на кого-то, кто найдет им достойное применение. Вы можете обозначить меня как дядюшку, кузена вашего отца или как-нибудь в этом роде, – легкомысленно добавил он.

Бернис, ясно увидевшая расставленную для нее ловушку, была ошарашена. Она не могла не думать, что новый дом, особенно если он будет красиво обставлен, будет превосходной находкой. Она давно заметила, что светские люди любят постоянные и благоустроенные жилища. Какие приемы она могла бы устраивать, если бы только прошлое ее матери не лежало на ней тяжким бременем! Это было похоже на сказку из «Тысячи и одной ночи», расписанную позолоченными миниатюрами. И Каупервуд всегда был таким дипломатичным. Его руки были такими изящными и сильными.

– Полагаю, дом, о котором вы говорите, сделает наш долг невозместимым, – с иронией заметила она с печальным жестом.

Каупервуд понял, что своим живым умом она сразу уловила смысл его намерений, и поморщился. И если бы только она уступила его силе, каждый доллар его огромного состояния был бы смиренно сложен к ее ногам. Она могла велеть ему уйти, и тогда бы он ушел; она могла велеть ему вернуться, и тогда бы он вернулся.

– Бернис, – сказал он и встал. – Я знаю, о чем вы думаете. Вы предполагаете, что таким образом я пытаюсь достичь собственных интересов, но это не так. Я не стану компрометировать вас за все сокровища Индии. Я объяснил вам мою позицию. Все, что я имею, принадлежит вам, по вашему выбору и на любом основании, какое вы сочтете нужным. Я не имею будущего без вас, никакого будущего. Кроме искусства. Я не ожидаю, что вы выйдете за меня замуж. Возьмите все, что у меня есть. Пусть высший свет склонится у ваших ног. Не думайте, что я когда-либо соберусь взыскать этот долг. Этого не будет. Я хочу, чтобы все это было вашим. Просто ответьте мне на один вопрос; другого не понадобится.

– Да?

– Если бы я сейчас был холост, а вы не были бы замужем или влюблены, то у меня были бы какие-то шансы?

Его взгляд был умоляющим как никогда.

Бернис вздрогнула, сердито нахмурилась, а потом вдруг успокоилась.

– Давайте посмотрим, – сказала она, блестя глазами, легко тряхнув головой. – Вы не имеете права на такое предложение. Вы женаты и не похоже, что собираетесь разводиться. Почему я должна прозревать будущее?

Приняв равнодушный вид, она вышла из комнаты, а Каупервуд ненадолго задержался, чтобы подумать. В определенном смысле он одержал небольшую победу. Она бы полюбила его и вышла за него, если бы только…

Если бы только не Эйлин.

Теперь он более определенно и решительно возжелал обрести настоящую и полную свободу. Он чувствовал, что, если когда-либо хочет приобрести Бернис, должен убедить Эйлин в необходимости развестись с ним.

Прошло некоторое время после того, как они поселились в новом доме, прежде чем Эйлин впервые обнаружила о существовании Бернис Флеминг. Она подозревала, что у мужа были связи с женщинами, о которых она подозревала: Стефани, миссис Хэнд, Флоренс Кокрейн или новые подруги, – но пока они не обнаруживали себя и не досаждали ей, она могла утешиться мыслью, что дела обстоят не так плохо. Пока Каупервуд был просто распутником, пока он переходил от одной женщины к другой, не попадаясь в силки никакой конкретной сирены, она могла не впадать в отчаяние. В конце концов она поймала его в свои сладостные сети и удерживала его, по ее мнению, целых десять лет – подвиг, на который не оказалась способной ни одна другая женщина до или после нее. Рите Сольберг удалось достигнуть временного успеха – ну что за сука! Ей была ненавистна даже мысль о Рите. Однако теперь Каупервуд старел. Настанет день, когда он будет довольствоваться малым. Если только он не найдет какую-то одну женщину, Цирцею, которая ослепит и поработит его на склоне лет, как она сама прежде это сделала, то все будет хорошо. В то же время она ежедневно находилась в ужасе перед открытием, которое вскоре последовало.

Однажды Эйлин вознамерилась нанести визит человеку, с которым ее познакомил Рис Грайер, скульптор из Чикаго. Она проезжала через Центральный парк в новом французском автомобиле, купленным для нее Каупервудом, чтобы она развлекалась, когда заметила на обочине другой автомобиль, похожий на ее собственный. Дело было после полудня, когда Каупервуд предположительно занимался делами на Уолл-стрит. Однако он находился здесь в обществе двух женщин, которых Эйлин не успела толком рассмотреть, когда проезжала мимо. Она велела шоферу остановиться и отъехать за кусты, откуда можно было вести наблюдение. Шофер, которого она не знала, копался под капотом новенького автомобиля. На траве неподалеку от него стоял Каупервуд и высокая, стройная девушка с рыжеватыми волосами, напоминавшими ее собственные. Выражение ее лица было отстраненным, поэтичным и слегка высокомерным. Эйлин не смогла рассмотреть, но не могла и отвести глаз от него. В салоне автомобиля сидела пожилая дама, в которой Эйлин сразу же распознала мать девушки. Кто они такие? Что Каупервуд делает в парке в этот час? Куда они собираются? С ужасной вспышкой ревности она увидела на лице Каупервуда улыбку, которую хорошо знала. Как часто она видела эту улыбку в былые годы! Оставаясь незамеченной, она велела своему водителю следовать на безопасном расстоянии за этим автомобилем, который вскоре тронулся с места. Она увидела, как Каупервуд вместе с дамами вышел из машины у одного из гранд-отелей, и последовала за ними в зал ресторана, где, укрывшись за ширмой, получила возможность незамеченной наблюдать за ними. Она впитывала каждую черту лица Бернис: изящно очерченный подбородок, ясные синие глаза, безупречно прямой нос и рыжевато-каштановые волосы. Подозвав метрдотеля, она спросила у него имена двух женщин, сразу же получила нужные сведения в обмен на щедрые чаевые.