Пак Мингю - Коврижка

Нет стула. Когда прошло три дня, я думал, что это нормальное явление. Так прошло десять дней. Как же так? Разве такое бывает? — Я отправился в больницу. «У вас запор», — сказал врач как ни в чем не бывало. От его слов мне не стало легче, я вернулся домой с толстым пакетом лекарств. Из почтового ящика, в тот день напомнившего мне живот страдающего запором пациента, плотной пачкой торчали два еженедельника и семь квитанций.

Я пил лекарства, ходил в универ, встречался с подружкой, оплатил все семь квитанций, в туалете прочитал утренние газеты за все эти дни и два еженедельника. Однако стула все не было. Прошло полмесяца. Мне стало страшно. А есть ли такие люди, которые по полмесяца не ходят в туалет по-большому? За полмесяца внутри ничего не протухнет? Как кошка, которая беспокоится о судьбе Земли, я начал разминать живот. По моим ощущениям, живот… был иссушенный и обширный, как оголившаяся после испарения Мирового океана Земля. Внутри прощупывалось какое-то уплотнение вроде базальта и песчаника. От этого ощущения лицо мое окаменело, как аммонит в осадочной породе каменноугольной системы девонского периода палеозойской эры.

«Вы не желаете посетить колопроктолога?» — спросил у меня участковый терапевт с выражением, словно его постигла участь министра морского и рыбного хозяйства Республики Корея, перед титулом которого после испарения Мирового океана появилась приставка «экс». «Доктор, в чем дело?» Врач покачал головой. Я поспрашивал своих друзей, но они не знали никого, кто бы посещал колопроктолога. В мою голову невольно пришла мысль, что данный специалист не принимает студентов. Не станет ли это позором… на всю… жизнь? — думал я. «Тебя что-то беспокоит?» — спросила за обедом моя подружка. Глядя на рулет из жареного яйца и риса, я откровенно выложил свою проблему. Подружка слушала меня с непроницаемым лицом, а потом как брезгливо завизжит: «Ты что, обалдел? Такие вещи за столом рассказывать!» Сидя с поджатыми ногами, я был обижен и сконфужен, словно стал огромным, 179 сантиметров в диаметре, анусом.

После разрыва с подругой… я пошел к колопроктологу. Вразрез с моими ожиданиями в больнице было полно народу; врач крайне деловито, но в то же время любезно прочитал направление от терапевта, пощупал живот, осмотрел задний проход, после чего изрек: «Надо сделать МРТ». Что, если на снимке обнаружится что-то вроде аммонита? Сделав томографию и выйдя из больницы, я закурил. Я не мог не закурить.

Неделя ожидания результатов томографии была преисполнена тревоги и треволнения. Я сделал генеральную уборку, в прачечной самообслуживания выстирал кроссовки и одеяла, проветрил комнату, принял душ. Из живота… по-прежнему не было никаких известий. Лучше бы слепая кишка лопнула — думал я. В свободный от занятий четверг ко мне нагрянули друзья: Ко порекомендовал клизму и бронекаску, Юн — промывку кишечника, а Квон грубовато спросил, чего такого я сожрал. Потом они разошлись по своим домам. В комнате сиротливо остались я и «Шуточная экономика», оставленная Юном: «На вот, возьми, будешь читать без задней мысли, и вдруг тебя прорвет». «Шуточную экономику»… действительно можно было читать без задней мысли.

Открываю книгу.

Великие экономисты предвосхитили многое. Свободная торговля и международное разделение труда были предсказаны триста лет тому назад; возникновение и развитие сферы услуг полностью изменило индустриальную структуру. Без преувеличения можно сказать, что благодаря экономистам был понят мир и заложены его основы. К примеру, даже волна стремительных мировых изменений была предвидена, предопределена такими выдающимися учеными, как Элвин Тоффлер. И пусть озарять мир совсем непросто, до тех пор, пока существует экономическая наука, постулат Адама Смита, что рынок решает все, остается в силе. Рынок уже стал нашей судьбой. И…

На сцену выходит йогуртная тетя.

Этого не предвидел никто: ни отец экономической науки Адам Смит, ни Кейнс, ни Мальтус, ни Рикардо, ни Маршалл, ни Чарльз Дарвин, ни даже Элвин Тоффлер. Я пытаюсь представить, как, недоуменно подперев подбородок, раскаивается в своих просчетах Кейнс или Тоффлер: «Йогуртная… тетя?!» Так или иначе, выход на авансцену уличной продавщицы йогуртов сделал рынок еще на один порядок более запутанным и непонятным.

В последние годы жизни Кейнс и Тоффлер в Сиэтле провели брифинг, посвященный йогуртной тете. Тоффлер тогда как раз вернулся из Южной Кореи, где лично собрал и изучил богатый материал по данной теме. Ученые хотели как можно скорее выбраться из этого лабиринта.

— Эти женщины в светло-коричневых куртках, таких же шляпах и перчатках, со светло-коричневыми тележками-холодильниками, заполненными йогуртами, и есть «невидимая рука»?

— Это пока неясно.

— Аргументируйте свое высказывание.

— По-моему, все указывает на то, что это имеет глубокую связь с вымиранием птицы додо.

— Вымирание птицы додо?!

— Вы помните «Рондо», «Рене», «Девон» и «Кампу»?

Рассказ о птице додо еще не окончен. Только в последнее время человечество начало понимать, какое влияние оказало истребление этого вида на экосистему. Один ученый выяснил, что определенный вид деревьев на острове Маврикий становится редким. Живых деревьев осталось всего тринадцать, возраст каждого из них превышает триста лет. Не составляет труда вычислить, что средний возраст составляет как раз триста лет.

Ученый обратил внимание на тот факт, что деревья прекратили размножаться именно тогда, когда вымерли птицы додо. Он пришел к заключению, что птицы додо питались плодами этого дерева, и семена его могли дать ростки только после прохождения через пищеварительный тракт этих птиц. К счастью, группа орнитологов доказала, что пищеварительная система индюшки может взять на себя роль, которую играл пищеварительный тракт птицы додо. С помощью индюшек было выращено новое поколение деревьев, которые получили название «дерево додо».

Закрываю книгу.

Я встаю с унитаза до того, как хомяк подвергнется радиоактивному облучению. За что же мне такое наказание? Я не понимал. Сколько себя помню, я всегда вел тихий, очень тихий, наитишайший образ жизни. Я взревел: «И не куролесил я ни разу. За что?!»

Я позвонил Юну. Он как раз облегчался, уже второй раз за день. «Как прекрасен мир, правда? Можно говорить по телефону, не слезая с горшка». — «Издеваешься?» — выплюнул я, а сам до слез позавидовал Юну. «Ты по какому поводу?» — «Это, кажется, надо возвращать тебе книгу». Конечно, я звонил совсем по другой причине, просто не смог подобрать подходящий ответ на вопрос Юна. «Почему? Можешь даже не отдавать». — «Говорят, что читать на унитазе — это самая плохая привычка», — так ответил я, придумав подходящее оправдание неподходящего ответа. «Делай как знаешь». — Рев сливающейся воды устремился не в канализационную трубу, а в телефонную трубку, и, пронесшись радиоволной, он бурным потоком хлынул мне в ухо. У меня было такое чувство, будто этот поток принес с собой огромные какашки, и они осели у меня в кишках.