Томас Сэвидж - Власть пса

Солнце скрылось за домом, и темная тень, протянувшись через дорогу, накрыла склон холма. Щуря глаза в сумеречном свете, Питер разглядывал содержимое книжного шкафа в гостиной. С «Воспоминаниями о русском дворе» за авторством великой княжны соседствовали здесь «Травянистые растения Соединенных Штатов Америки» и современное издание «Карточных игр» Хойла, книги историй и книги фактов.

Здесь же обнаружилась Книга общих молитв. «Пригодилась бы сейчас в Херндоне», – подумал Питер, доставая ее с полки. Открылась книга на псалмах шестого дня, сегодня, однако, было четвертое сентября – и мальчик вернулся на пару страниц назад; а раз тень наползала на склон холма напротив, стал читать псалмы вечерней молитвы. Двадцатая строка удивительно точно соответствовала моменту. Она привела его к чину на погребение усопших – тоже весьма к месту. Служба оказалась куда короче, чем представлял себе Питер, – чуть больше чина бракосочетания, что он читал всего месяцев девять назад. Немного же слов нашлось для обреченного на забвение. Медленно, будто седовласый священник, мальчик произнес молитву над усопшим – всего пятнадцать минут, замерил он по большим часам, и то, если читать, как подобает, делая паузы на знаках препинания. Добавим сюда внесение и вынос покойника, учтем тяжесть его гроба – значит, вся церемония растянется на добрых полчаса.

Из окна тихой опрятной комнаты в Херндоне Питер наблюдал с полдюжины траурных процессий в сторону кладбища на склонах холма, что в миле от города. Он видел, как сверкали в лучах солнца бутылки и банки с гниющими стеблями цветов; видел, как медленно двигался катафалк. Процессия занимала около получаса, зимой и того меньше – сегодня, впрочем, было тепло. Затем наступал черед слов, «предназначенных для чтения на могиле» – около пятнадцати минут, если произносить медленно, как священник в летах; и катафалк, уже без покойника, пускался в обратный путь. Фила повезет новенький синий «бьюик» – мальчик читал о нем в «Вестнике Херндона». Бэкер, ритуальный агент, пригнал машину из Чикаго, куда они вместе с семьей приехали на старом катафалке. По пути они устраивали пикники, и с ними приключилось множество забавных историй, о которых с добрым юмором рассказывал издатель газеты. Дальше гости собирались где-нибудь за кофе с сэндвичами, звучали слова приветствий и слова прощаний. А часам к пяти, когда уже стемнело, все заканчивалось.

Какие необыкновенные слова прочел мальчик в молитвеннике: какие величественные, какие звучные. Отец был бы счастлив услышать подобные речи над собственной могилой. Однако над ним не звучало речей: он покончил с собой, возомнил себя выше Бога. Услышать бы, как читали, как пели бы эти слова над могилой отца!

Время ужина давно прошло, когда мать Питера вместе с Джорджем вернулись на ранчо. Заглянувшая с кухни служанка учтиво справилась, оставить ли для них тарелки. – «Да, пожалуйста».

Мальчик ушел к себе, тщательно вымыл руки и смочил волосы. Задолго до того, как подняли лай собаки, он старательно расчесал волосы и открыл окно. Послышался тихий голос матери. Из тени холма на лунный свет медленно выходили двое. Как прелестна Роуз при свете луны. Как трогательно привлек ее к себе Джордж и поцеловал. Разве не ради этой сцены все и случилось, не ради подлинного начала в жизни его матери? Разве не ради этого покончил с собой отец, принес себя в жертву и лежит теперь в Биче, под другим холмом, с горсткой бумажных цветов на могиле, но все так же преданный книге своих мечтаний?

Попрятавшись в тени, тихо скулили на удивление спокойные собаки. В порыве чувств Питер прошептал строки псалма, что так взволновал его пару часов назад:

Кто-нибудь пользуется, интересно, этим молитвенником? Хотелось бы вырезать строки из книги и вклеить в альбом – концовка получится куда лучше, чем лепестки роз, все еще красные, но уже лишенные аромата. Отец принес в жертву себя, а знания, заключенные в его черных книгах, помогли сыну принести собственную жертву. Пес мертв. Теперь она спасена.

Из тех черных книг одним августовским днем Питер узнал, что чумной нарыв, «черная ножка», как называли болезнь в здешних краях, передается от животных к человеку. При соприкосновении с кожей больного зверя через раны и порезы на руках инфекция попадает в кровь – к примеру, если с порезанной рукой плести веревку из зараженной кожи.

Роман «Власть пса» был опубликован в 1967 году в Бостоне в издательстве «Литтл, Браун» после того, как Томас Сэвидж отказался вносить изменения, о которых просил редактор издательства «Рэндом Хаус». Книга получила самые высокие оценки, около двух месяцев держалась в списке «Рекомендованных новинок» «Нью-Йорк таймс» и пять раз рассматривалась для экранизации. Пятым по счету и для многих, включая автора этих строк, лучшим из тринадцати произведений Сэвиджа стала исполненная внутреннего напряжения психологическая драма, примечательная обращением к редкой для своего времени теме подавленной гомосексуальности и гомофобии в маскулинном мире ранчо. Остроумная и тяжелая книга стоит в одном ряду с такими произведениями прямодушного литературного вестерна, как «След кошки» Уолтера Ван Тилберг Кларка, «Большая карамельная гора» Уоллеса Стегнера и «Полуденное вино» Кэтрин Энн Портер. В сильных и умных романах Сэвиджа действие происходит то на Востоке, то на Западе, однако именно истории о Монтане-Айдахо-Юте кажутся наиболее правдивыми и глубже других западают в душу. Что-то болезненное, одинокое, пугающее в жизни Запада оказалось схвачено на страницах книг Сэвиджа, среди которых наиболее острой и впечатляющей остается «Власть пса», подлинное произведение литературы.

Хотя Сэвиджа редко включают в списки авторов литературного вестерна, он был одним из первых в кругу неформального, но весьма прославленного круга писателей Монтаны. Его романы, написанные ясным, гармоничным языком с глубоким раскрытием характеров и поразительно чутким описанием природы, пропитаны подлинным чувством драмы и внутреннего конфликта, а зрелые работы выдают в Сэвидже внимательного наблюдателя человеческой натуры. В рецензии на книгу «Для Мэри, с любовью» литературный критик Джонатан Ярдли писал: «За долгую и невероятно плодотворную творческую жизнь [Сэвидж] проявил себя писателем высочайшей пробы; прискорбно и едва ли не возмутительно, что до сих пор с ним знакомо так мало читателей».

Большинство критиков конца 1960-х годов, даже если и улавливали скрытую трагедию «Силы пса», уклонялись от темы гомосексуальности, сводя роман к простейшему конфликту добра и зла, добродетели и жестокости или к «осторожной борьбе между рассудком и насилием», что бы это ни значило [20] Фримонт-Смит Э . Книжное обозрение New York Times. . Анонимный критик из «Паблишерс Уикли», хоть и смущенный описанием кастрации бычка на первой странице романа, оказался единственным, кто понял и ясно выразил сущность книги: