Томас Сэвидж - Власть пса

Атмосфера накаляется, когда Джордж начинает проявлять интерес к вдове доктора – девушке по имени Роуз – и в конце концов втайне женится на ней. Когда он сообщает обо всем Филу, считающему девушку не более чем охотницей за деньгами Бёрбанков, разверзается ад. Пара переезжает в большую господскую спальню, где когда-то жили Старик Джентльмен и Старая Леди, и Фил делает все, чтобы превратить жизнь жены брата в кошмар наяву путем бесконечных издевок и тихих насмешек, из-за которых в конечном счете Роуз начинает тайно выпивать.

Затем Фил узнает, что сын Роуз, шестнадцатилетний Питер, собирается провести лето на ранчо, и в ужасе размышляет:

«Или же он [Джордж] призадумался о лете, когда на ранчо приедет парнишка и будет сновать туда-сюда как вечное напоминание о том, что Джорджи-бой не первый оседлал свою кобылку? Фил догадывался, что брат не меньше его самого презирал сопляков, а теперь один такой будет жить прямо в их доме, болтаться под ногами, подслушивать. Как же бесит его походка, его манера говорить!» [35] Ibid, p. 126.

К приезду Питера Фил рассказывает обитателям барака о жеманных манерах мальчика и бумажных цветах. С его прибытием на ранчо напряжение в доме доходит до предела, а совместные обеды превращаются в настоящий кошмар. Мальчик все делает не так. Он застает Фила обнаженным у тайного водоема, и тот обрушивается на него яростным криком. Однако острый глаз Питера не уступает зоркости Фила: он видит, что тот сделал с его матерью и даже больше того. Бесстрастный и осмотрительный, он обладает хладнокровием, которое всегда приводило Роуз в замешательство. Фил и сам замечает особую смелость и непоколебимость Питера, видя, как, будто сквозь строй, тот проходит в новеньких тугих брюках мимо рабочих, и один из них издевательски провожает его похотливым свистом.

«Фил всегда отдавал должное тому, кто того заслуживал. А парень-то не из робких. Не попробовать ли отлучить сынка от мамочки? Вот будет потеха. Кто устоит перед соблазном завести друга, подружиться с настоящим мужчиной? А женщина? Почувствовав себя брошенной, она все больше и больше будет налегать на старую добрую выпивку.

А дальше? [36] Ibid, p. 226. »

Фил предвкушает, как Роуз придется выпивать все больше и больше, и тогда Джордж наконец избавится от нее. Он делает первый шаг навстречу Питеру – обещает подарить сплетенную им веревку, хочет научить его ездить верхом и управляться с лассо, предлагает дружбу, которую мальчик как будто принимает. Неожиданно сблизившись с Питером (прямо как Долговязый Джон Сильвер и Джим Хокинс), Фил рассказывает ему о невероятном герое былых времен, о Бронко Генри:

«И меня кое-чему научил. Ничего нет невозможного для человека с характером, говорил Бронко. Власть воли и терпение! Ибо нетерпеливость, Пит, – слишком дорогое удовольствие. Он же научил меня смотреть. Вот взгляни туда. Что ты видишь? – Фил пожал плечами. – Просто холм. А вот Бронко… Как думаешь, что он видел?

– Собаку. Бегущего пса.

– Черт подери, – взглянул на мальчика Фил и облизнул губы. – Только сейчас заметил?

– Сразу, как приехал» [37] Ibid, pp. 259–260. .

Вместе с переменой отношения к мальчику возникает и чувственность, на пике которой никогда ни к кому не прикасавшийся Фил обнимает мальчика за плечи. В приливе нежности он оставляет на время злобу на Роуз, продавшую старые шкуры еврею-старьевщику. Питер с каменным лицом выслушивает яростные тирады Фила. Он замышляет собственный леденящий душу план, куда более жесткой, чем все садистские выходки Фила – ведь мальчик уже играет в высшей лиге.

В автобиографическом романе Сэвиджа «Слышал, сестра зовет меня по имени» можно найти большинство прототипов персонажей «Силы пса». Джордж Бёрбанк списан с отчима писателя – флегматичного, спокойного и тихого мужчины. Старик Джентльмен и Старая Леди – художественные образы старших Бреннеров. Один из братьев Бреннеров послужил прототипом для Фила Бёрбанка.

В «Королеве овец» вымышленный герой Том Бертон пишет женщине, оказавшейся его сестрой, о матери, вышедшей за состоятельного владельца ранчо и вынужденной терпеть жестокие издевательства со стороны Эда, брата ее мужа:

«Эд был прирожденным холостяком и женоненавистником. Он был умен, хорош в шахматах, загадках и словесных играх. Помнится, даже знал значение слова «баобаб». Он читал такие уважаемые и ныне не существующие издания, как «Азия», «Сенчури Мэгэзин», «Ворлдс Уик», «Ментор» – только не «Кантри Лайф», журнал для карьеристов и тех, кто ничего не стоит без своего имущества.

Он был худым; угловатый профиль лица увенчан шапкой густых черных волос, стриженных не чаще четырех раз в год. Он презирал города, где стригли волосы и где мужчины сбивались в кучи, чтобы глупо перешучиваться и жевать у всех на виду. Его длинный острый нос, как антенна, улавливал малейшие слухи и передавал сигнал в мозг для последующей амплификации… Смех его был язвительным ревом, с силой выталкивающим воздух из легких.

Он сказал много правдивых слов о других. И ни одного доброго» [38] Savage T. I Heard My Sister Speak My Name, pp. 223-226 .

Далее Бертон описывает привязанность дяди к его сводной сестре:

«Малышка стала главным орудием пыток Эда, он пытался увести ее от матери и немало преуспел в этом деле… Он постоянно говорил с девочкой в ее присутствии, и то, что дочь находила Эда приятным и отзывчивым, заставляло мать усомниться в собственном рассудке» [39] Ibid, p. 228. .

Когда мать Бертона/Сэвиджа играла Шумана или Шуберта на пианино, Эд уходил к себе в комнату и заглушал ее игру резкими звуками банджо. «Он хотел уничтожить мою мать и уверенно шел к поставленной цели» [40] Ibid. . В «Силе пса» злодейство Эда разрослось до ужасающих размеров. Часто юный Сэвидж желал дяде смерти, однако он был слишком мал, «чтобы узнать его слабости и уничтожить», и в конце концов Эд уничтожил себя сам. Когда он строил ограду из «скользких от коровьего навоза и мокрых от осенних дождей» столбов вокруг стога сена, «в ладонь его голой похотливой руки» [41] Ibid. попала заноза. Через несколько дней он умер от чумного нарыва – смертельно опасной болезни, вызываемой бациллой антракса и передающейся от животного к человеку через укусы насекомых, молоко и контакт с зараженной кожей или тканью.

Как прирожденный драматург, Сэвидж сумел превратить историю собственной семьи в захватывающий и напряженный роман. Все-таки одно дело схоронить в писательских закромах необыкновенный, но сырой материал, и совсем другое – соткать из обрывков прошлого увлекательную классическую историю, место и действие которой навсегда останется в сознании читателя. Из детского воспоминания о ненавистном человеке Сэвидж с виртуозным мастерством сотворил одного из самых впечатляющих злодеев в американской литературе. Желание дядиной смерти странным образом воплотилось: каждый раз, когда новый читатель с облегчением вздыхает, узнав об ужасной кончине Фила Бёрбанка, маленький Томас Сэвидж снова и снова убивает обидчика, подобно тому, как вымышленный Питер Гордон избавляет от заклятого врага свою мать.