Томас Сэвидж - Власть пса

Название главного произведения Сэвиджа «Власть пса» включает в себя несколько ассоциаций. В первую очередь оно отсылает к примечательной черте ландшафта на ранчо Бёрбанков, которую замечает Фил, но не замечает его брат Джордж. Очертания скал и склона холма, напоминающие силуэт бегущей собаки, Фил использует как своего рода проверку – пса не видят те, кто обделен умом и проницательностью, – и доказательство собственной необычайно острой чувствительности.

«В уступах скал на холме, что возвышался перед ранчо, в зарослях полыни, рассыпанной по его склонам, он с поразительной четкостью видел контуры бегущего пса. Длинные задние лапы толкали вперед мощные плечи. Собака, опустив нос, рыскала в поисках испуганной жертвы, удиравшей в сторону тенистых оврагов и гребней северных холмов. Итог погони был ясен: пес настигнет свою добычу. Стоило Филу лишь поднять глаза к холму, как он чувствовал горячее дыхание собаки. Однако каким бы ясным и живым громадный пес ни казался мужчине, никто другой, кроме еще одного, не замечал его – и уж точно пса не видел Джордж» [31] Savage T. The Power of the Dog. Boston: Little, Brown, 1967, p. 67. .

В то же время пес или, напротив, его добыча – это сам Фил, а также и связь с прошлым, с былыми лучшими временами. Однако самой поразительной оказывается аллюзия названия романа на Книгу общих молитв:

Ранчо Бёрбанков располагается на юго-западе Монтаны, рядом с городом Бич, перевалочным пунктом на торговом пути скотоводов. Многие годы хозяйством управляли родители Фила и Джорджа – Старик Джентльмен и Старая Леди. К 1924 году, началу действия романа, Старики Бёрбанки, состоятельные уроженцы Восточного побережья, которым и на ранчо удавалось вести относительно роскошный образ жизни, из-за неописанной ссоры с Филом уехали, чтобы встретить старость в номерах гостиницы в Солт-Лейк-Сити. К началу повествования делами на крупнейшем в долине ранчо заправляют двое их сыновей – сорокалетний Фил и тридцативосьмилетний Джордж. По привычке и традиции братья, как и в детстве, делят одну комнату.

На ранчо Фил отвечает за заготовку сена, сгон скота для клеймения и перегон до железной дороги, сезонные и разного рода повседневные хозяйственные работы. Ответственность Джорджа – торговля и финансы; он встречается с банкирами и губернатором, а по воскресеньям заводит часы. Согласно традиционному разделению труда, именно работа на ранчо считается подлинно мужским занятием [33] Fellows W. Farm Boys: Lives of Gay Men from the Rural Midwest. University of Wisconsin Press, 1996, 1998. Книга превосходно демонстрирует жесткое гендерное разделение в консервативной сельской Америке. . Фил много времени проводит в общем бараке и говорит с работниками о старых добрых временах, когда ковбои были настоящими мужчинами, и о Бронко Генри – лучшем среди них. Фил гордится тем, что ладит с работниками, и уверен, что присутствие Джорджа заставляет их чувствовать себя неуютно.

Образы братьев – игра на противоположностях. Фил худой и привлекательный, умный и чрезвычайно даровитый, искушенный читатель, таксидермист, умелец плести из сыромятной кожи и конского волоса, мастак решать шахматные задачки, кузнец и мастер по металлу, собиратель наконечников для стрел (способный сделать и собственные наконечники, ничуть не хуже индейских), играет на банджо, превосходный наездник и приятный собеседник. В то же время он – вспыльчивый задира, вечно недовольный всем вокруг; Фил безошибочно знает, как поддеть побольнее, и обожает выводить людей из себя. В общем, та еще злобная мразь. Моется он только раз в месяц, летом, причем не в ванной, а в секретном месте на реке; он редко стрижется и из принципа не надевает перчатки на огрубевшие, вечно грязные и израненные руки. Фил убежден, что человеку необходимо сталкиваться с жизненными трудностями, чтобы в борьбе с ними стать сильнее.

Джордж – флегматичный, неразговорчивый, несообразительный, но обладающий превосходной памятью; он искренне жалеет людей и никогда никого не осуждает. По сложению он коренастый, и Фил, желая позлить, зовет его толстяком. Спокойствие Джорджа противопоставляется бурному темпераменту Фила, а доброта – его жестокости. Можно сказать, что образ братьев – это образ Добра и Зла, Каина и Авеля, Слабого и Сильного, Обычного и Особенного. В некоторой степени такое равновесие противоположностей действительно имеет место, однако оба персонажа гораздо глубже и сложнее.

В баре Фил, сам почти не пьющий из страха развязать язык спиртным и сболтнуть лишнего, высмеивает и оскорбляет пьяного Джонни Гордона, слабого на выпивку городского доктора, что через год, не выдержав издевательств, кончает жизнь самоубийством. Фила отвращают слабость и гордыня, и он не упускает случая поддеть и высказать свою злобу. Он смеется не только над пьяным доктором, но и над евреем, который из старьевщика заделался владельцем универмага, над хвастливым толстым мальчиком с мешком камешков для игры в шарики и над пожилым индейцем – повсюду изрыгает ненависть и презрение. Фил настолько не терпит рвущихся подняться по социальной лестнице евреев, что попросту сжигает старые шкуры, лишь бы не отдавать их торгашам. Особенно сильную неприязнь, почти на грани фобии, он испытывает к «соплякам» («sissies» – слово, которым на Западе обозначают женоподобных мужчин и мальчиков) – и прежде всего, к Питеру Гордону, сынку пьяницы-доктора, научившемуся на свою голову мастерить цветы из бумаги. Именно мальчик находит тело отца. Он также наследует от него собрание медицинских книг. Меньше, чем розы из креповой бумаги, известен жадный интерес Питера к медицине и дикорастущим травам, чьи листья и изощренные корневые системы он зарисовывает в мельчайших деталях.

Ключевое значение для романа имеет персонаж, который упоминается лишь вскользь и детально не описывается – Бронко Генри, идеальный ковбой юности Фила. Раз за разом сталкиваясь с короткими отсылками к герою, читатель постепенно узнает, какое колоссальное значение имел Бронко Генри для мрачного и сурового сердца Фила: никто и ничто в мире не может с ним сравниться. Со временем становится ясно, что когда-то в прошлом Фил желал, касался и, возможно, даже любил Бронко Генри. А потом случилось нечто ужасное. Лишь в конце книги мы узнаем, как он умер на глазах у двадцатилетнего Фила. И только в самом конце романа мы узнаем и то, что Бронко был первым, кто увидел в очертаниях холма бегущую собаку.

Однако не горечь потери сделала из Фила злорадного насмешника. Смерть Бронко Генри никак не объясняет едва ли не патологический страх Фила сойти за сопляка – чем и объясняется его немытый вид, вонь, грубые руки, намеренно исковерканный говор и выдающиеся способности в таких занятиях, как езда верхом и плетение из сыромятной кожи. Вероятно, решающим для понимания неоднозначного характера Фила является то, что влечение к Бронко Генри заставляет его осознать и оказаться пред лицом собственной гомосексуальности. Фил знает о себе то, что в мире ковбоев считается невыразимо гадким и отвратительным. Ориентируясь на ценности окружающего общества, он превращает себя в маскулинного гомофоба, которого никто не посмеет заподозрить в женоподобности. При таком раскладе ядовитый сарказм Фила можно считать защитной реакцией, сбивающей с толку потенциальных критиков. «Он ненавидел мир, однако сперва мир возненавидел его» [34] Savage T. The Power of the Dog, p. 263. . Он отрастил клыки.