Миклош Залка - Осада

Иштван Надь гордился своим происхождением и своими родителями, которые в Будапешт попали из Секея. Он был особенно благодарен им за то, что они не пожалели ничего, чтобы он вышел в люди и получил хорошее образование. Мать мечтала о том, чтобы ее сын преподавал в той же гимназии, в которой в свое время работал и его отец, созывавший гимназистов на уроки, энергично тряся в коридоре колокольчиком. Однако сам Иштван понимал, что, решись он на этот шаг, прозвище сына школьного дядьки так и приклеилось бы к нему навсегда. До Уйпешта же от его дома было не так уж и далеко: без труда можно было доехать на трамвае, но в то же время и не так близко, чтобы сюда могли дойти слухи о тех трагических обстоятельствах, при которых новоиспеченный подпоручик был вынужден выйти в запас, что, как он думал, могло отрицательно сказаться на его преподавательской карьере. Родители Иштвана Надя поняли опасения сына и не стали ни возражать, ни мешать ему жить по-своему. Уже за одно это Иштван был им благодарен. Этот благородный жест отца с матерью он воспринял как пример родительской самоотверженности и любви и в душе решил, что, по возможности, и он сам станет поступать подобным же образом, хотя и старался не попадать в их положение. Жениться он не собирался до тех пор, пока не займет твердое место в жизни, а до этого чего проще раз в неделю заглянуть в недорогой публичный дом.

Вскоре топот солдатских ботинок начал как бы стихать.

— Что это такое?! Плететесь, как старухи! — прикрикнул на солдат подпоручик.

И в тот же миг раздался грубый голос Буйдошо:

— Раз-два!.. Раз-два!..

Дорога, сделав крутой поворот, пошла вниз, переходя на склон другой горы. Иштван Надь достал карту и начал сверять ее с местностью. Ошибки быть не могло, батарея прибыла в указанное место. Немного выждав, пока топот за его спиной снова не стал отчетливым и громким, подпоручик Надь скомандовал:

— Стой!

После чего распорядился устроить небольшой привал, а сам провел рекогносцировку местности.

Место для батареи он выбрал хорошее: вероятное наступление противника ожидалось из-за скал, между которыми вверх на горное плато вела дорога. Внимательно осмотрев местность, Иштван Надь принял решение выбрать огневую позицию для батареи метрах в ста двадцати от нагромождения скал, на небольшой полянке, окруженной засыпанным снегом кустарником. Буйдошо он приказал построить личный состав батареи.

Выслушав доклад унтера о том, что его приказание выполнено, подпоручик сначала хотел сказать своим подчиненным небольшую речь, из которой он, однако, успел произнести всего лишь три слова:

— Мои боевые друзья!..

В этот момент послышался шум грузовика, который тащил за собой пушку. Солдаты быстро отцепили орудие от кузова машины, сняли продовольствие и полевой телефонный аппарат с большой катушкой провода, которую, как только грузовик медленно удалился, двое солдат сразу же начали разматывать, устанавливая связь со штабом.

Иштван Надь, углубившись в свои мысли, задумчиво смотрел вслед удалявшемуся грузовику. Машина эта была выпрошена им по случаю, да и привезла-то она совсем не то орудие, какое подпоручик выклянчивал у капитана, занимавшегося распределением боевой техники. А уж Надь старался вовсю, умолял дать ему «Бофорса», раз уж ему выделили всего-навсего одну пушку.

— Господин подпоручик просит «Бофорса», а ведь такие пушки имеются только у немцев. Нам они таких орудий не дают.

При этом капитан скорчил такую гримасу, которая настолько вывела Иштвана Надя из себя, что он не замедлил доложить об этом коменданту гарнизона.

Нахмурив брови, подпоручик отогнал от себя невеселые воспоминания и приказал Буйдошо подготовить огневую позицию.

Пока солдаты рыли землю, подпоручик еще раз осмотрел местность. Выбрав место для запасной ОП, он, присев на камень, обозначил на карте место нахождения орудия, а затем вычертил схему ведения огня. Вскоре к нему подошел унтер-офицер и доложил, что орудие можно устанавливать на позиции.

Пушку закатили в отрытый для нее окопчик.

Иштвана Надя вновь охватил патриотический порыв. Он построил солдат и начал произносить речь, которая была прервана неожиданным появлением грузовика с пушкой.

— Мои боевые друзья! — снова произнес он. — Нашей крошечной группке противостоит целое войско врагов. Так будем же оберегать и защищать друг друга, как это делали в свое время наши предки, славные витязи из Вегвара… так что пусть приходят неверные! Наша нация сейчас, как никогда, едина! Она изгнала из своих рядов и красное отребье, и еврейских плутократов! Перед венграми открыт путь вперед, и нет на свете такой силы, которая могла бы одолеть нас, сломить нашу волю… Мы до конца пройдем дорогой битв и вернем себе наши древние земли от Карпат и до берегов Дуная… — Голос офицера звучал призывно, лицо раскраснелось от охватившего его воодушевления.

Солдаты довольно безучастно слушали своего командира, однако их безразличие нисколько не охладило Иштвана Надя, он так увлекся, что все говорил и говорил до тех пор, пока не зазвенел полевой телефон.

Это была проверка связи. Подпоручик доложил в штаб, что его батарея заняла огневую позицию. Ему сообщили, когда нужно докладывать, и предупредили, чтобы он действовал, строго руководствуясь полученным приказом.

Закончив разговор по телефону, Иштван Надь разрешил унтеру раздавать обед. Собственную порцию он съел, сидя в кругу солдат, с которыми он даже чокнулся своей фляжкой с ромом, провозгласив тост:

— За славу нашей батареи! — и по-отечески добавил: — Однако пьяных я в подразделении не потерплю…

В конце концов его подчиненные немного осмелели, а под влиянием выпитого рома даже развеселились настолько, что начали смеяться над каждым пустяком. Однако подпоручику очень скоро надоела болтовня солдат, и он приказал унтеру продолжать дооборудование огневой позиции.

Унтер-офицер Буйдошо толково организовал работу, так что подчиненные работали споро.

Вскоре начало смеркаться, а в зарослях деревьев было даже темно. Подпоручик ломал себе голову над тем, как ему лучше организовать охрану на ночь. Встав перед пушкой, он осмотрел местность, прикинув, что будет видеть часовой с этого места, затем зашел за орудие, чтобы убедиться лично, что именно будет видно с того места.

Вот тогда-то из-за скал и показался первый танк.

Двигался он точно так, как себе это представлял на рекогносцировке Иштван Надь, и пехота вслед за ним передвигалась именно так, как хотелось бы подпоручику: группками по нескольку человек и совершенно спокойно, не подозревая о грозившей им опасности.

В голове Иштвана Надя моментально родился план предстоящего боя: с первого же выстрела из пушки подбить танк, а когда он начнет гореть, освещая местность и наступающую пехоту, скосить ее очередями из пулемета. Поручик без труда представил себе объятую языками пламени громаду танка и валявшихся на земле пехотинцев, расстрелянных почти в упор. Времени для обдумывания иного варианта у Надя не было, его не хватило даже на то, чтобы как положено поставить задачу подчиненным. Подскочив к орудию, он оттолкнул наводчика в сторону и, даже не сев на его место, стоя начал лихорадочно крутить маховики наводки, наводя пушку на цель.