Миклош Залка - Осада

Подписав последнюю бумагу, генерал-майор откинулся на спинку кресла.

— Можете идти, — сказал он адъютанту.

Офицер щелкнул каблуками и, зажав папку с документами под мышкой, вышел из комнаты.

Петр Иванович Розанов развернул на столе огромную карту и склонился над ней: впившись глазами в красные стрелы, которыми на карте было обозначено направление наступления частей корпуса, увидел, что на правом фланге красная стрела лишь приблизилась, но не коснулась синей пунктирной линии.

«В основном…» — мысленно повторил командир корпуса слова, сказанные ему во время доклада начальником штаба, и еще ниже наклонился над картой. «Всего две роты…» Энергичным движением генерал взял трубку и, быстро набив ее табаком, раскурил, следя за кольцами дыма, плавающими в воздухе. Правый фланг корпуса явно отставал.

Несколько минут назад начальник штаба, можно сказать, не вошел, а ворвался в кабинет Розанова, когда в нем еще находился адъютант командира, и, подписав несколько текущих приказов, отдал комкору карту, заметив как бы вскользь, что «корпус в основном выполнил задачу дня… Обстановка, нанесенная на карте, соответствует положению частей на двенадцать ноль-ноль…» Сказав все это, начальник штаба попросил разрешения у командира корпуса выехать на левый фланг, чтобы, как он выразился, «самому понюхать, что там делается…»

Розанов, выпуская густые клубы дыма, обратил внимание на ту поспешность, с которой начальник штаба доложил обстановку. «Знаешь, Василий Васильевич, мы не можем вечно так поступать. Если у кого-то из командиров частей что-то не ладится, это еще не значит, что тебе нужно срываться с места и ехать туда… — Комкорпуса осуждающе покачал головой. — Это довольно опасная практика, за которую мам могут здорово надавать по шее. Ну да ладно, поезжай, но только смотри, чтобы это было в последний раз…» Командир знал, что, вернувшись с левого фланга, начальник штаба робко попросит у него разрешения «внести кое-какие незначительные коррективы в обстановку…». Генерал посмотрел на часы и подумал о генерале Черепанове, командире дивизии, находившемся на левом фланге корпуса. Василий Васильевич в это время, вероятно, уже подъезжает к штабу дивизии. «Начнет там распоряжаться… Да об этом я узнаю завтра от самого Черепанова, который сразу же пожалуется на вмешательство в его дела…»

В этот момент распахнулась входная дверь, не боковая, которой обычно пользовались офицеры штаба, а главная, на две створки, обитая кожей, через которую обычно редко кто входил, так как часовому, выставленному возле нее в зале, строго-настрого было приказано в эту дверь никого не впускать, за исключением начальства из штаба армии. Розанов поднял голову и бросил на дверь удивленный взгляд.

В кабинет вошел маршал.

«Ну, конечно… В самый раз…» Первая половина мысли генерала относилась к часовому, вторая — к самому маршалу. Розанов знал, что маршал обладал какой, — то почти магической способностью появляться там, где его меньше всего ждали. Положив трубку на стол, комкор хотел было убрать карту с обстановкой со стола, но тут же передумал, решив, что маршал, конечно, заметит это и еще, чего доброго, подумает, что от него что-то скрывают. Одернув китель, генерал застыл по стойке «смирно» и начал докладывать:

— Товарищ маршал…

— Я заехал к тебе просто попить чайку, — перебил маршал Розанова и, дружески улыбнувшись, протянул генералу руку. — Надеюсь, Петр Иванович, что ты не откажешь в чашке чая незваному гостю?

— Такому и нескольких чашек не жалко, — быстро ответил Розанов, жестом приглашая высокого начальника к столу. — Садись, товарищ маршал, на мое место, а я где-нибудь подальше… Сейчас все будет. — И, улыбнувшись, пошутил: — От начальства всегда лучше держаться на расстоянии, а то еще что доложишь не так…

Маршал шутку принял и, садясь на предложенное ему место, засмеялся:

— Значит, плохо ты воспитал своего маршала, Петр Иванович. Если не сможешь ответить на его вопрос, так ему и скажи. Что же это за маршал, если ему нельзя говорить правду?

Розанов бросил на маршала беглый взгляд и снова склонился над картой. Взяв в руку трубку, несколько раз затянулся и проговорил:

— Так-то оно так, но сначала нужно знать, что и как отвечать…

— Тогда ищи поскорее ответ, а то я тебе не завидую. Можешь курить…

Выпустив изо рта густой клуб дыма, Петр Иванович Розанов нахмурился и еще ниже склонился над картой; раздумывая над тем, где маршал шутит, а где говорит серьезно. Он искоса посмотрел на маршала, но тот отвел взгляд и улыбнулся.

— Если маршал на самом деле пришел только попить чаю, — сказал генерал, вынув изо рта трубку, — то бояться его нечего. — И, наигранно засмеявшись, продолжал: — Напоим его чаем и перекусить чего-нибудь дадим и поговорим. В конце концов, и маршал тоже человек. Но если он прибыл официально, то это совсем другое дело… — Комкор снова посмотрел на карту, мысленно выругав Василия Васильевича с его «в основном…». «Маршал, конечно, о положении дел в корпусе еще ничего не знает, так как донесение за прошлые сутки отправлено, как положено, в штаб армии и уж только оттуда позже попадет в штаб фронта». — Если же товарищ маршал прибыл ко мне по делу, тогда я попрошу разрешения выйти на минутку, чтобы наказать дежурного по штабу за то, что он не доложил мне о твоем приезде…

— Не делай этого. — Маршал тряхнул головой. — Я его отослал, чтобы он не взбудоражил весь твой штаб. Лучше выясни на карте, что там тебя так интересует, а потом угости меня чаем.

«Значит, чаю попить заехал…» Розанов уже безо всякого удовольствия курил свою трубку. Маршала он знал давно, еще со времен гражданской войны. Познакомились они в бою под Нарвой, когда тот был еще, можно сказать, безусым пареньком, который с группой таких же, как и он сам, хлопцев шел по полю недавнего боя. Розанов же в ту пору уже имел чин прапорщика, получив это звание незадолго до революции. В бою он был ранен в левую руку и один брел по полю, на котором только что потерял всех своих товарищей, расстрелянных немцами. «Идите, хлопцы, лучше по домам…» — посоветовал тогда прапорщик Розанов молодым красноармейцам, натолкнувшись на них совершенно случайно. «Не то советуешь, прапорщик! — сказал тогда Розанову один из парней. — Вот-вот сюда подойдут питерцы и как следует врежут немцам по шее. Бери-ка ты нас всех под свою команду…» Розанов начал было ругаться с ничего не смыслящими салагами, которые возомнили, что они смогут побить немцев. Однако все тот же настырный паренек ткнул Розанова в бок старым-престарым ржавым револьвером и сказал: «Ну, командуй нами, а то сами мы в этом мало что смыслим. Но смотри, если что, то…» Глаза паренька сверкнули сталью. И Розанов взялся командовать ребятами. Очень скоро к ним присоединилось еще несколько красноармейцев, и получилась целая рота. Розанов до сих пор никак не мог понять, каким образом им удалось разбить немцев, которые наступали на том участке. Как бы там ни было, но вопреки всякой логике они тогда победили. Настырный паренек сказал Розанову: «Ты порядочный человек, а вот мозги у тебя как-то набекрень…» После этого они долго не встречались. Однако спустя много лет опять-таки случайно встретились. Настырный паренек уже командовал полком, да и на паренька-то он был уже не похож: перед Розановым стоял высокий здоровенный мужчина. В тот момент Розанова охватило странное чувство, нельзя было сказать, чтобы он испугался своего старого знакомого, нет, конечно; точнее говоря, он как бы побаивался того и одновременно гордился им. И вот теперь он Маршал Советского Союза. Розанов же дорос всего лишь до командира корпуса, а когда корпус перебросили в Будапешт, то оказался в непосредственном подчинении у маршала.