Ибрагим Рахим - Судьба

Вся улица подпевала подругам невесты, затянувшим свадебную песню «ёр-ёр», желая молодым счастья, мира и детей побольше. Хотя электрического света было немало, жених разжег костер у ворот, в знак своей любви. Девушка, укрытая белым кисейным покрывалом, сидела робко и смущенно, пока жених не взял ее и не понес на руках, как несут хрустальную вазу, боясь оступиться и разбить.

Ее подруги стали мешать ему, шутя. Они старались отобрать невесту, но какой молодец не унесет любимую, если она к тому же этого сама хочет!

Старики зазывали во двор гостей и незнакомых.

Во дворе все было приготовлено для пира. Сияли гирлянды лампочек, разукрашенных, как цветы, и столы выстроились двумя рядами — особняком для мужчин и женщин. Это можно было заметить по бутылкам: на мужских столах стояла водка, на женских — только вино. Раньше свадьбы сопровождались немалой горечью религиозных изуверств — вплоть до свидетелей первой брачной ночи, — но бутылок не было. На удачной свадьбе душа и так веселилась. А сейчас добавляют и спиртное, чтобы душа веселилась сильнее.

Двор был большой, все соседи отдали свои столы и посуду.

Старики ушли куда-то внутрь, в недра дома, пить чай и беседовать о жизни, а молодых посреди двора встретил, весь в белом, Халим-ишан. Был он что-то угрюм не к случаю… Молодые понуро остановились перед ним.

Халим-ишан торжественно произнес их имена и спросил, по своей ли воле соединяются они для жизни. Три раза переспросил он, и лишь на третий раз, из скромности или от смущения, невеста сказала:

— Да.

— Да, — подтвердил жених.

Молодежь смотрела на церемонию с каким-то музейным интересом, как в кино.

Три раза ишан переспросил и свидетелей:

— Слышали?

— Слышали! — отвечали они.

Эта клятва при людях была как роспись на незримом листе. Ишан только приготовился освятить союз молодых, как осторожно выступил вперед Бардаш и спросил:

— Простите, а разве вы не зарегистрировались в загсе?

Отец жениха подбежал к Бардашу и Ягане со словами привета. Его ноги едва касались земли. Он проворно бежал готовить место почетным гостям, а Бардаш ждал ответа. И жених, почувствовав в нем друга, громко сказал:

— Конечно, мы зарегистрировались!

— Ишан! — обратился к старцу, пытавшемуся унять дрожь в руках, Бардаш. — Как же вы совершаете второй обряд? Это же противоречит шариату!

Подошел родитель и слушал, разинув рот.

— Вероятно, вы не объяснили верующему человеку, — учтиво показал ладонью в его сторону Бардаш, — что шариат запрещает два раза совершать обряд бракосочетания. Или вы не считаете регистрацию в загсе убедительной?

Ишан как поперхнулся при виде Бардаша, так и не мог опомниться. Молодежь хихикала.

— Отчего же, — стоя, как на угольях, сказал ишан. — В государственной бумаге есть росписи и печать. Это хорошая гарантия.

— А если нет свидетельства о браке, вы совершаете свой обряд?

— Нет, никогда!

— Значит, вы все время нарушаете закон шариата, ишан! Это же нехорошо!

Какие-то девчата за спиной ишана не удержались и прыснули.

— Население просит, — сказал Халим-ишан жалким голосом.

— А вы ему объясните, что это неправильно. Либо регистрация, либо мулла.

— Все хотят регистрироваться, — пробормотал ишан. — Как быть?

Теперь Бардаш расхохотался.

— Ну, тут уж я ничем помочь вам не могу. Не ввергайте людей в грехи, ишан, хотя это, кажется, грозит вам уменьшением доходов, а?

Родитель моргал большими бычьими глазами, спрашивая ишана, что же будет.

— Второй раз женить незаконно, — сказал ишан, и родитель повел его к воротам.

А жених так тряс руку Бардаша, точно тот выручил его из самой большой беды. Жених был студентом медицинского техникума, и каково ему было объяснять всем и каждому, что он сделал уступку религиозным старикам. А теперь выяснилось, что и религия стариков тут не виновата, просто хитрый ишан морочил им темные головы. Вот так да!

— Танцуйте! — крикнул возникший как из-под земли Алишер.

Гиджак застонал, взвизгнул най, под общий шум Бардаш первым пошел по кругу, прищелкивая пальцами… Ягана тоже сдвинулась с места, и лицо ее мелькало перед ним, куда бы он ни повернулся. Она танцевала, не спуская счастливых глаз с мужа. Вернулся отец жениха, неожиданно сказал Бардашу:

— Спасибо, что выручили! Проклятый ишан! Чуть не вверг меня в грех! Он же всем вокруг твердит, чтобы без него не женили детей. Судьбы не будет.

И выпил рюмочку.

Алишер сказал ему:

— Мы с Бардашем Дадашевичем все Кызылкумы проехали. Нас голыми руками не возьмешь!

Бардаш погрозил ему пальцем, напоминая о чем-то, только им известном. Но Алишер не заметил или сделал вид, что не понял.

— Это вам не по городу кататься. Там асфальта нет. Там песочек! Помните, Бардаш Дадашевич, как выталкивали?

Молодежь слушала. Это были дороги, ждущие ее. Они покроются асфальтом, но за ними лягут другие, нехоженные. Еще много и пустынь, и гор, и рек, и болот, и морей, и лесов для пытливого взора, для первого шага…

Ягана танцевала. И танцевали девушки. И парни в белых рубахах.

Не танцевала только невеста. И дело было не в робости и не в неумении — на других свадьбах она плясала вовсю. Это была застенчивость, приличествующая моменту. Одна полоса жизни оставалась за плечами, другая начиналась, можно было посидеть, подумать в почтительности перед новой дорогой, а не топать ногами, как будто это вечеринка, а не свадьба. Свадь-ба!

Танцуйте, друзья!

Бардаш думал: народ живет не только в новостройках, но и в этом танце.

Прошлое народа было как поле, по которому проходил умный хозяин. Как на всяком поле, на нем были сорняки и злаки. Сорняки надо было выпалывать, а злаками кормиться. Большие свадьбы разоряли родителей, на них копили годами, но сейчас все чаще друзья объединялись, чтобы справить свадьбу товарища и подруги, и свадьба должна быть яркой, праздничной, заметной. Свадьба должна быть большим праздником.

Вот и на эту свадьбу шли с узелками, несли кто плов, кто пирожки, кто помидоры, столы все гуще уставлялись закусками. Товарищи жениха взяли на себя роль добровольных официантов, ставили, убирали, ухаживали, следили, чтобы у гостей не пустовали тарелки.

А теперь Бардаш сказал:

— Давайте-ка сдвинем столы!

Парни весело подхватили столы, сдвинули, и теперь равноправие мужчин и женщин было окончательно восстановлено. К Бардашу и Ягане все время подбегал хозяин, спрашивая:

— Все ли у вас есть?

— Не беспокойтесь, ата.

— Я совсем растерялся.

— Это потому, что у вас первая свадьба, это от радости.

Глаза старика наполнились слезами, он вытер их пальцами и опять убежал куда-то.

На освободившейся площадке двора, после того как сдвинули столы, началось выступление самодеятельных артистов, украшающих всякую хорошую свадьбу. Пели куплеты, читали стихи. Свадьба на время превратилась в концерт.