Жан-Поль Рихтер - Грубиянские годы: биография. Том II

С. 774. …одинаковое для всех таких сердечек отверстие… Имеется в виду так называемое овальное отверстие , которое у человеческого плода находится между правым и левым предсердиями: через него проходит кровь, минуя легкие. После рождения, с первым вдохом малыша, начинает функционировать малый круг кровообращения. Из-за увеличения поступающей крови возрастает давление в левом предсердии, и овальное отверстие закрывается специальным клапаном. Происходит это в первые 3–5 часов жизни, а полное анатомическое закрытие, за счет срастания краев заслонки клапана и краев отверстия, – через 2-12 месяцев.

С. 775. …подобны стрекозам-нимфам… Нимфа – так называются личинки насекомых, имеющие зачатки крыльев.

…чьи четыре крыла уже различимы в крыльевых пазухах… В архиве Жан-Поля ( Exzerpte): «Кузнечики, стрекозы, особенно те, чьи личинки живут в воде, получают при последней линьке крыльевые пазухи, в которых лежат крылья. – Это называется: наполовину завершенная куколка, или после-нимфа, или ложная нимфа».

С. 778. …как когда-то будили Монтеня… В архиве Жан-Поля (Exzerpte): «Монтеня его отец, чтобы не пугать, будил музыкой». Монтень в «Опытах» сам рассказывает, что в детстве отец будил его звуком какого-нибудь музыкального инструмента.

С. 782. …если бы наша любимая Земля, Эрделяйн… Erdelein – уменьшительная форма от Erde, «Земля». По-немецки это звучит очень похоже на Эльтерляйн, Elterlein.

Жан-Поль Рихтер (1763–1825) – один из классиков немецкой литературы, младший современник Гёте, после своих первых романов приобретший не меньшую популярность, чем веймарский патриарх, – в пространстве русской литературы остается чистой легендой: именем без конкретного смыслового наполнения. По-русски изданы его «Приготовительная школа эстетики» (1981), несколько философских отрывков, в том числе «Речь мертвого Христа» из «Зибенкэза», и сам роман «Зибенкэз», который был переведен А. Л. Кардашинским в 1937 году. Однако в русском переводе этого романа пропущены главы-отступления, то есть даже об этом единственном имеющемся на русском языке художественном тексте Жан-Поля читатель не может составить себе полного представления.

Впрочем, с интерпретациями Жан-Поля дело обстоит плохо везде, включая Германию. Его нельзя отнести ни к одному литературному направлению, и сами подходы к его текстам со временем очень сильно менялись. Посмотрим, что пишет о восприятии Жан-Поля Женевьева Эспань, автор посвященной ему статьи в последней вышедшей у нас «Истории немецкой литературы» ( Жан-Поль , с. 331):

В XIX в. немецкое литературоведение выстроило оппозицию между двумя авторами… <���…>: Жан-Поль (1763–1825), провинциальный, сентиментальный, уделяющий слишком много внимания социальным, политическим и нравственным проблемам, склонный к субъективизму и чрезмерностям в стиле, и классик Тёте – образец для подражания, космополит, отстранившийся от общественных проблем, «парящий над жизнью».

Тут необходимо прервать ее рассказ и сказать о том, о чем она не упоминает. Жан-Поля вновь «открыли» в Германии на рубеже XIX и XX веков, в кружке поэта-символиста Стефана Георге, который в 1900 году вместе с Карлом Вольфскелем выпустил антологию «Жан Поль. Книга часов для его почитателей» (Jean Paul. Ein Stundenbuch fuer seine Verehrer). В эту книгу вошли отрывки совершенно иного рода, нежели те, что интересовали читателей в XIX веке: описания снов и видений, особых состояний души, поэтические пейзажи… Для Георге Жан-Поль был второй по значимости фигурой – после Гёте – во всей истории немецкой литературы.

Но вернемся к тому, как – уже в наше время – характеризует Жан-Поля Женевьева Эспань (там же , с. 331, 340; курсив мой. – Т. Б.):

Жан-Поля нельзя отнести ни к одному из господствующих направлений того времени: ни к позднему Просвещению, ни к Веймарской классике, ни к романтизму. В любом случае не вызывает сомнений близость творчества Жан-Поля к литературному модерну. <���…>

Смешение жанров – отличительная черта романтизма, эстетика «открытого» произведения – признак литературного модерна. <���…>

Границы между реальностью и вымыслом стираются в отступлениях и заметках, включенных в повествование. <���…>

Роман, согласно Жан-Полю, стремится быть «поэтической энциклопедией» (poetische Enzyklopadie). Используя терминологию Бахтина, этот роман можно назвать полифоническим : реалистические описания, заметки, свидетельствующие о великолепной эрудиции, блестящие рассуждения, многочисленные составляющие Witz [юмора. – Т. Б.] входят в повествовательную ткань, но сохраняют при этом собственное звучание.

Описание поразительное, потому что получается, как будто, что поэтика Жан-Поля должна быть близка нашему времени, литературе второй половины XX века. Действительно, Жан-Поль оказал очень сильное влияние на тех современных немецких авторов, для которых литература – это поле эксперимента, поиска новых средств выразительности: прежде всего на Арно Шмидта (1914–1979) и Пауля Делана (1920–1979), очень вероятно – также на Ханса Хенни Янна (1894–1959) и Райнхарда Ииргля (р. 1953), разрабатывающих проблему расщепления (творческой) личности, которая играет центральную роль в текстах Жан-Поля. Для большинства же читателей, и даже для германистов, Жан-Поль с его неиссякаемой фантазией, буйством метафор, запутанными сюжетами, философскими экскурсами, очевидно, просто слишком труден: он пишет на языке, в правилах которого еще только предстоит разобраться, – и остается, по сути, непрочитанным. Каждый его роман вызывает слишком разные трактовки, и очень не хватает таких исследований, где какой-то роман Жан-Поля рассматривался бы последовательно – со вниманием к его структуре, стилистике и мелким деталям (которые должны найти свое объяснение, прежде чем можно будет говорить о смысле книги в целом).