Джером Джером - Мальвина Бретонская

Ей было около тринадцати лет, когда приехали дамы и господа из Парижа. Это, конечно, были не настоящие дамы и господа. Всего лишь небольшая компания художников в поисках новых сюжетов. Они «сделали» побережье и деревянные домики на узких улочках, и один из них предложил обследовать уединенные, неизведанные земли глубинки. На девочку они наткнулись, когда та сидела на старом сером камне и читала что-то в древней на вид книге, - и она поднялась и сделала им реверанс. Она никогда не испытывала страха. Она сама возбуждала страх. Нередко с легкой грустью смотрела она вслед улепетывающим от нее детям. Но тут, конечно, ничего нельзя было поделать. Она - фея. Она не причинила бы им никакого зла, но невозможно ожидать, чтобы они в это поверили. Перемена была восхитительна: встретить человеческих существ, не визжащих и не бормочущих второпях «отче наш», а отвечающих на улыбку улыбкой. Они спросили, где она живет, и она показала. Они остановились в Аван-а-Кристе; и одна из дам осмелела настолько, что поцеловала ее. Смеясь и болтая, они все вместе спустились с холма. Мадам Лявинь они застали за работой в огородике. Мадам Лявинь сняла с себя всякую ответственность. Решать самой Сюзанне. Дело в том, что им хотелось бы нарисовать, как она сидит на том сером камне, где они ее обнаружили. Конечно, позволить им было лишь любезно; а потому на следующее утро она была там и ждала их. Они дали ей монету в пять франков. У мадам Лявинь возникли сомнения, как с нею поступить, но отец Жан поручился за то, что это - добрые республиканские деньги; и с каждым днем черный чулок мадам Лявинь, который она каждую ночь вывешивала в трубу, стало оттягивать все ниже и ниже.

Кто она такая, обнаружила дама, поцеловавшая ее первой. Они и так все с самого начала чувствовали, что она фея, и что «Сюзанна» не может быть ее истинным именем. Они обнаружили его в «Гептамероне 97 97 гептамерон - (греч.) семь дней; здесь: истории, рассказанные за семь дней, по аналогии с известным «декамероном» средневекового итальянского писателя Бокаччо, где были собраны истории, якобы рассказанные за десять дней странствующего монаха Боннэ, в коем записаны многочисленные похождения достославного и могущественного Рианса - короля Бретани», на который один из них наткнулся на Кэ-о-Флёр 98 98 Кэ-о-флер - (франц. «Набережная цветов») название улицы в Париже и прихватил с собой. Там подробно рассказывалось о Белых Дамах, и там же была описана она. Ошибки быть не могло: тело - прекрасно, подобно иве, колышимой ветром; белые ступни способны пройти, не обронив росы с травы; глаза - сини и глубоки, будто горные озера; золотые локоны, к которым ревновало солнце.

Все стало совершенно ясно. Она - Мальвина, некогда фаворитка Гарбундии - королевы Белых Дам Бретани. По причинам, дальнейший намек на которые воспрещала учтивость, она сделалась скиталицей и никто не знал, что с нею сталось. А теперь вот волею каприза она явилась в виде маленькой бретонской девочки-крестьянки неподалеку от мест своей былой славы. Они стали пред нею на колени, предлагая свое подданство, а все дамы поцеловали ее. Господа компании думали, что наступит и их черед. Но этого не произошло. И помехой тому послужила не их собственная стеснительность - нужно отдать им здесь должное. Дело было так, словно некую юную королеву, сосланную и безвестную среди чужих людей, неожиданно узнала небольшая группа случайно проезжавших мимо верноподданных. А потому, вместо веселья и смеха, как намечалось, они остались стоять с непокрытыми головами; и никому не хотелось заговаривать первым.

Милостивым жестом она распустила их - или хотя бы попыталась. Но внушила всем свое желание сохранить дело в тайне. И отпущенные таким образом, они вернулись в деревню на удивление трезвой маленькой компанией, испытывая все те чувства, что переживает честной люд, будучи допущен взглянуть одним глазком на высшее общество.

Приехали они и на следующий год - по крайней мере некоторые из них - и привезли платье, более достойное Мальвины. Это было всё, на что только способен оказался Париж в попытке приблизиться к истинному и оригинальному костюму, как он был описан добрым монахом Боннэ - сотканному за одну ночь из лучей луны колдуном-пауком Караем. Мальвина приняла его с милостивой благодарностью и была явно довольна оказаться вновь в одеянии себе под стать и приличествующем ее сану. Платье было спрятано для нечастых случаев в место, о котором знала лишь сама Мальвина. Но по нижайшей просьбе дамы, поцеловавшей ее первой, чьей специальностью были феи, Мальвина дала согласие надеть его, чтобы позировать для портрета. Картину и по сей день еще можно увидеть в «Palais des Beaux Arts" 99 99 Palais des Beaux Arts - (франц.) «Дворец изящных искусств», по-видимому, название местного художественного музея в Нанте 100 100 Нант - крупный город-порт в Бретани («Бретонский» зал). Изображена на ней одинокая маленькая фигурка, стоящая прямо, словно стрела, посреди лишенного деревьев верескового луга. O платье ее говорят, что оно выписано совершенно чудесно. «Мальвина Бретонская» - гласит надпись под картиной, а дата стоит «тысяча девятьсот тринадцатый год».

На следующий год Мальвины там не стало. Мадам Лявинь, сложив вместе узловатые руки, пробормотала свою последнюю «Отче наш». Père 101 101 père - (франц.) отец Жан стал настаивать на монастыре. Но впервые она заупрямилась с ним. Будто какая-то блажь нашла на ребенка. Что-то, явно связанное для нее с бескрайними и безлесыми лугами, поднимавшимися к югу туда, где их венчал древний менгир короля Тарамиса. Мягкий старик, по обыкновению, уступил. Покамест имелись небольшие сбережения мадам Лявинь. Запросы у Сюзанны были немногочисленны. С редкими необходимыми покупками отцу Жану под силу было справиться самому. С приходом зимы он вновь поставит этот вопрос, и тогда уж будет вполне тверд. Теперь же как раз стояли те летние ночи, в какие Сюзанна так любила бродить по округе. Что же до опасности! Не было ни одного парня на десять лье 102 102 льё - франц. мера длины, равна примерно 4,5 - 6 км вокруг, который не пробежал бы лишнюю милю, лишь бы не проходить даже среди бела дня мимо той хижины, что стояла там, где вересковые луга ныряют вниз к побережью моря.

Но можно прийти к выводу, что даже фея может почувствовать себя одинокой. Особенно отверженная фея, как бы повисшая между землей и небом, знающая, что смертным девушкам уготованы поцелуи и ласки, тогда как собственные ее товарищи скрываются от нее. Возможно, ей пришла в голову мысль: а вдруг после всех этих лет они уже простили ее? Ведь, согласно преданиям, это было местом их встреч, особенно в пору самых коротких ночей. Теперь-то людскому глазу редко доведется хотя бы мельком увидеть сияние их одежд, но высоко на безлесой вересковой пустоши все еще можно услышать, - стоит лишь набраться храбрости, - ритм их ног, танцующих под музыку Дамы Источника. Если поискать их и тихонечко позвать, не откроются ли они ей, не дадут ли вновь место в своем вихрящемся кругу? Есть мысль, что надежды могло прибавить и платье из лунного света. Признает же философия, что если человек хорошо одет, то это придает ему уверенности в себе.