Бернард Шоу - Цезарь и Клеопатра

началом. Я здесь римский военачальник, Цезарь! Цезарь (забавляясь комизмом положения). А также и египетский военачальник,

не так ли? Потин (победоносно). Да, это так, Цезарь. Цезарь (Ахиллу). Значит, ты можешь пойти войной на египтян от имени Рима? И

на римлян - на меня, если понадобится, - от имени Египта? Ахилл. Да, это так, Цезарь. Цезарь. А не скажешь ли ты, военачальник, на какой стороне ты находишься

сейчас? Ахилл. На стороне права и богов. Цезарь. Гм. Сколько у тебя войска? Ахилл. Когда я двинусь в бой, враги узнают это. Руфий (воинственно). А воины у тебя - римляне? Если нет, то не важно,

сколько их у тебя, лишь бы не превышало пятьсот на десять. Потин. Напрасно ты пытаешься запугать нас, Руфий. Цезарь терпел поражения

раньше. Он может потерпеть его и теперь. Всего несколько недель тому

назад Цезарь, спасая свою жизнь, бежал от Помпея. И, может быть, не

пройдет нескольких месяцев, он побежит от Катона и Юбы Нумидийского,

царя Африканского. Ахилл (с угрозой, подхватывая речь Потина). Что ты можешь сделать с четырьмя

тысячами человек? Теодот (пискливым голосом, подхватывая слова Ахилла). И без денег? Уйдите

прочь! Придворные (яростно кричат и толпятся вокруг Цезаря). Идите прочь! Египет

египтянам! Убирайтесь!

Руфий жует бороду, он слишком взбешен, чтобы говорить.

Цезарь сидит совершенно спокойно, точно он завтракает, а

к нему пристает кошка, выпрашивая кусочек рыбы.

Клеопатра. Почему ты позволяешь им так говорить, Цезарь? Ты боишься? Цезарь. Почему же, дорогая? Ведь то, что они говорят, - истинная правда. Клеопатра. Но если ты уйдешь, я не буду царицей. Цезарь. Я не уйду, пока ты не станешь царицей. Потин. Если ты не глупец, Ахилл, возьми эту девчонку, пока она не ушла у нас

из рук. Руфий (вызывающе). А почему бы заодно не прихватить и Цезаря, Ахилл? Потин (отвечая на вызов, словно ему пришлась по душе эта идея). Неплохо

сказано, Руфий. Правда, почему бы и нет? Руфий. Попробуй, Ахилл! (Кричит.) Эй, стража!

Лоджия немедленно заполняется воинами Цезаря; обнажив

мечи, они останавливаются на ступенях и ждут приказания

своего центуриона, который держит жезл в руке. Сперва

египтяне встречают воинов гордыми взглядами, но затем

угрюмо, нехотя возвращаются на свои места.

Британ. Вы все здесь пленники Цезаря. Цезарь (милостиво). О нет, нет! Ни в коем случае. Вы гости Цезаря, господа. Клеопатра. А почему ты не рубишь им головы? Цезарь. Что? Отрубить голову твоему брату? Клеопатра. А что? Ведь он же отрубил бы мне голову, если бы представился

случай? Правда, Птолемей? Птолемей (бледный и упрямый). И отрублю, когда буду большой.

Клеопатра борется в своем новообретенном величии царицы

с неудержимым желанием показать язык Птолемею. В

последующей сцене она не принимает участия, но наблюдает

с любопытством и изумлением; она вся дрожит от

детского нетерпения; когда Цезарь встает, она садится на

его треножник.

Потин. Цезарь, если ты попытаешься захватить нас... Руфий. Он сделает это, египтяне. Будьте готовы к этому. Мы захватили дворец,

побережье и Восточную пристань. Дорога к Риму открыта. И вы пойдете по

ней, если такова будет воля Цезаря. Цезарь (любезно). Мне не оставалось ничего другого, Потин, надо было

обеспечить отступление моим собственным воинам. Но ты свободен и можешь

идти, как и все другие здесь во дворце. Руфий (возмущенный этим милосердием). Как? И предатели? И вся клика? Цезарь (смягчая его выражения). Римская оккупационная армия и все остальные,

Руфий. Потин (вне себя). Да... Но... но ведь... Цезарь. Что ты хочешь сказать, друг мой? Потин. Ты выгоняешь нас на улицу из нашего собственного дома. И с

величественным видом заявляешь нам, что мы можем идти. Это вы должны

уйти. Цезарь. Твои друзья на улице, Потин. Тебе там будет спокойней. Потин. Это подвох. Я опекун царя. Я шагу отсюда не сделаю. Я здесь по праву.

А где оно - твое право? Цезарь. Оно в ножнах Руфия, Потин. И мне не удержать его там, если ты будешь

слишком медлить.

Возмущенный ропот.

Потин (с горечью). И это римская справедливость! Теодот. Но не римская благодарность, полагаю? Цезарь. Благодарность? Разве я в долгу перед вами за какую-нибудь услугу,

господа? Теодот. Разве жизнь Цезаря так ничтожна в его глазах, что он забыл, как мы

ее спасли? Цезарь. Мою жизнь? И это все? Теодот. Твою жизнь, твои лавры, твое будущее. Потин. Он говорит правду. Я призову свидетеля, и он докажет, что, если бы не

мы, римская оккупационная армия под предводительством величайшего воина

мира держала бы ныне жизнь Цезаря в своих руках. (Кричит в лоджию.)

Сюда, Луций Септимий!

Цезарь вздрагивает, потрясенный.

Если ты слышишь меня, приди сюда и подтверди мои слова Цезарю. Цезарь (содрогаясь). Нет, нет. Теодот. Да, говорю я! Пусть военный трибун принесет свидетельство.

Луций Септимий, подтянутый, чисто выбритый, выхоленный,

атлетического сложения человек лет сорока, в одежде

римского воина, с правильными чертами лица, решительным

ртом и тонким красивым римским носом, проходит через

лоджию и становится перед Цезарем, который на миг

закрывает лицо плащом, но затем, овладев собой,

откидывает плащ и с достоинством смотрит на трибуна.

Потин. Говори, Луций Септимий. Цезарь явился сюда, преследуя своего врага.

Разве мы дали убежище его врагу? Луций. Едва нога Помпея ступила на египетский берег, голова его упала от

меча моего. Теодот (со змеиной радостью). На глазах его жены и ребенка! Запомни это,

Цезарь. Они видели это с корабля, с которого он только что сошел. Мы

дали тебе полной мерой насладиться местью. Цезарь (в ужасе). Местью? Потин. Едва лишь галера твоя показалась у гавани, нашим первым даром тебе

была голова твоего соперника, того, что оспаривал у тебя владычество

над миром. Подтверди это, Луций. Разве это не так? Луций. Вот этой рукой, которая убила Помпея, я положил его голову к ногам

Цезаря. Цезарь. Убийца! Так же убил бы ты Цезаря, если бы Помпеи победил при

Фарсале. Луций. Горе побежденному, Цезарь. Когда я служил Помпею, я убивал людей не

менее достойных, чем он, только потому, что он победил их. Пришла и его

очередь. Теодот (льстиво). Это дело не твоих рук Цезарь, а наших; вернее, моих. Ибо

это было сделано по моему совету. Благодаря нам ты сохранил славу

милосердного и насладился местью. Цезарь. Месть! месть! О, если бы я мог унизиться до мести, к чему бы только

не принудил я вас в возмездие за кровь этого человека.

Они отшатываются, смятенные и пораженные.

Он был моим зятем, моим старым товарищем. В течение двадцати лет он был

владыкой великого Рима, в течение тридцати лет победа следовала за ним.

Разве я, римлянин, не разделял его славы? Или судьба, которая заставила