Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Итак... - проскрежетало оно. Звук его голоса отозвался в черепе Кройцфельда, точно визг ржавой пилы, вгрызавшейся в лобную кость. - Я здесь, глупец. Я совсем рядом. Ты настолько отчаялся, что вызвал именно меня?

Стефан Кройцфельд отчаянно замотал головой, пытаясь выдавить хоть слово из вмиг пересохшей гортани. Невыразимое протянуло пучок гибких хлыстов-щупалец и почти нежно прикоснулось к лицу Стефана. Ощущение было таким, словно его полоснули по щеке раскаленной бритвой. Он задохнулся от боли, но зато почувствовал, что голос к нему вернулся.

- Нет! - закричал маг. - Я хотел невыразимого блаженства! Я все сделал правильно! В «Некрономиконе» было написано именно так!

- «Некрономикон»? - переспросило существо, очертания которого еще более исказились. - При чем здесь книга Безумного Араба?

- Но... она у меня... вот она! - заспешил Стефан, торопливо листая черный том.

- Спятил совсем? - обыденным тоном (если можно было назвать «обыденным» голос, болезненно вибрирующий в каждой клетке тела Кройцфельда) спросило существо и быстрым движением вырвало книгу из рук бакалавра.

Опешивший маг не нашелся, что ответить.

- Ты название вообще читал внимательно? Нет, конечно же - не читал вовсе. На обложке стерлись буквы. Но ты, слабоумное ничтожество, мог хотя бы заглянуть на титульный лист? - прошипело невыразимое. Пучок щупалец откинул обложку. - Читай, пока еще жив. Читай! Что здесь написано?

- «Некро... ом... Некромномномикон», - проблеял Кройцфельд, отказываясь верить глазам.

- Именно. В переводе это означает... ну?

- Книга м-мертвой еды?

- Точно, слизняк. А вовсе не «Книга мертвых имен», за которую ты, конечно, выложил немалые деньги. Кстати, в той лавчонке действительно есть «Некрономикон». Но старик прячет его в сундуке и, это уж точно, никому не продаст и не покажет до самой смерти.

- Н-но... - заикаясь, выдавил бакалавр. - Но что в ней, в этой книге?

- В ней рецепты, - нетерпеливо пояснило невыразимое. Деревянный пол под его телом тлел и дымился, - да ты же это почти понял и сам. Какая книга еще может называться таким дурацким словом - «Некромномномикон»? Только сборник рецептов. Разнообразных, плохих и хороших. Рецептов мертвой еды. Той еды, которую не едят...

Стефан Кройцфельд даже не заметил, как существо оказалось совсем рядом, обдавая его резким кислотным смрадом. Опомнился и заорал во все горло он, лишь почувствовав прикосновение тонких щупалец, прожигавших одежду.

- ...еды, которая ЕСТ САМА! - взвыло невыразимое, вцепившись в Кройцфельда. Почти растворившись в немыслимой боли, бакалавр все-таки провизжал:

- Но блаженство! Мне обещали блаженство!!

- О нет. Не тебе, - отозвалось существо, уже поедавшее того, кто еще недавно был горе-учеником профессора Зоненберга. - Ты, как всегда, все перепутал, неуч. Переводить надо было лучше, учитывать нюансы языков. Мертвых языков, ха! Да, обещано бесконечное блаженство. Да, тому, кто ест. Но не тебе.

Бесполезная книга полетела в угол. Существо с хрустом откусило Кройцфельду голову, и, закатив от наслаждения все глаза, прочавкало:

- Не тебе!

Уже отъехав на пару верст, Марк вспомнил, что забыл в придорожной таверне магическую вилку.

Сплюнул в пыль, выругался, непристойно поминая чистую и нечистую силу. Но разворачивать коня не стал. Во-первых, вилка все равно не дастся никому в руки - примется скакать по грязным столам, опрокидывать пивные кружки и больно колоть тех, кто попытается ее ухватить за костяную ручку. А во-вторых, толку от заговоренной железки не было почти никакого. Конечно, она умела ловко и незаметно тырить лучшие куски с соседских блюд, да только дождаться, что принесет их хозяину, было невозможно. Вечно по пути отвлечется на какую-нибудь шелудивую псину с голодными глазами - глядь, и здоровенный шмат мяса уже исчез в жадной пасти, только хвост виляет. Похоже, что тот, кто в незапамятные времена сумел вдохнуть жизнь в кусок металла, был человеком (или нечеловеком) сердобольным. Чересчур.

Да и зачем она нужна здесь, в Стране тумана... Вон прямо под конскими копытами прошмыгнул бурундук - не отправишь же за ним вилку? Затыкать потому что она затыкает, конечно - но не принесет. Живой пример. Ладно, на обратном пути заберем. Не до вилки сейчас. Лучше прочесть, что пишет старина аббат По-ли-про-пи-лейс-кий. Наградил Господь титулом, хрен выговоришь. Ага. Так.

Марк достал из седельной сумы сложенный вчетверо пергамент. Развернул, хрустнув сгибами. «Ведомо стало Нам, что...». Ерунда, дальше. «Опустошая поля добрых христиан...». Чушь. «Богомерзкая тварь, имени коей нет...». Ну конечно. Имена есть у всего сущего, надо только книги внимательно читать и прислушиваться к людским сплетням, а не пьянствовать по трапезным с братией. «По слухам, обитает в холмах, что западнее ****** находятся...». А вот это уже интересно.

Марк закинул поводья на луку седла, пустил жеребца шагом. Западнее ******, значит? Черт бы побрал этих монахов с их вечным туповатым презрением ко всему «мирскому», особенно к географии. Насколько западнее-то? На три сапога правее солнца? Или в объезд вот этого болота, которое занимает на самодельной, выигранной в крак у Хромого Луки карте добрую четверть?

«В объезд», - решил Марк и присвистнул. Вышколенный Серый тут же послушно прибавил ходу, затрусил рысью.

- Богоо-о-оме-ерзкая тва-арь...! - запел наемник на мотив одной из вагантских песен, подкидывая в ладони деревянную флягу, приятно булькавшую и оттягивавшую руку в ответ на каждое движение.

На третий час пути, ощутимо покачиваясь в седле и забросив опустевший сосуд в суму, Марк прибыл к краю болота. Нет, не так. К краю Болота.

Топь была колоссальна. Она простиралась налево, направо и вперед, пока достигал взгляд, теряясь потом в тумане. Болотные огни, пузыри, лопавшиеся с невыносимым тухлым запахом, камыши и кочки - весь набор тут исправно присутствовал. На ближайшей кочке сидела здоровенная жаба и пристальным недобрым взглядом выпученных глаз пялилась на Марка. Похоже было, что жаба ухмыляется углом рта - приперся, дурачина? И куда дальше?

- Хромой, а Хромой? - вслух сказал всадник, обращаясь в пустоту. - Что ж ты мне всучил вместо карты, мать твою родить и об угол?

Жеребец укоризненно всхрапнул, словно ужаснувшись такому кощунству из уст хозяина. Но Марк не обратил на возмущение доброго коня никакого внимания, продолжая излагать в болотную тишь витиеватую жалобу на жизнь.

- Неплохо, - вдруг скрипуче произнесла жаба, - экспрессивно.

Наемник резко оборвал свой монолог. Потом слез с коня, и, не сводя взгляда с рептилии, аккуратно подошел ближе. Сел на корточки и долго изучал тускло глядящую на него жабу. Потом поднялся и достал из сумы флягу, вынув пробку, принялся сосредоточенно нюхать.