Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Спасибо, - просто сказал он, поглядев на хозяйку чайной лавочки. - Теперь от покупателей у вас отбоя не будет. Пророк из меня так себе, но уж это-то я напророчить могу. Ну, я пошел. Тебе, Родион, тоже хорошего дня, кстати.

А он откуда узнал? Я ведь и ему не говорил!

Покупатели пошли один за одним, так что иногда я даже удивлялся, как они все помещаются у нас перед витриной. Большая часть из них, конечно, покупала чай самый простой, главное, чтобы свежий и крепкий. У нас вообще народ неприхотливый, я это заметил. Зимней ночью в одних кальсонах на лавочке у подъезда спят - и ничего, но только если перед этим не меньше литра на грудь приняли. Богатыри.

Постепенно, конечно, нашлись в Железке и те, кто ценил китайский улун и пуэр, кто мог обстоятельно потолковать с бабушкой Полей о том, в какой районе Поднебесной делают самый хороший Тегуаньинь или «красный халат». Прятались они раньше, что ли? Хотя, чему я удивляюсь, если раньше здесь кроме «Принцессы Дарьи» никакого чая не было. А «принцесса», как известно, заваривается и дает устойчивый цвет даже в холодной воде. Всего и делов-то - добавить к соломе анилиновый краситель.

Пару раз у нас на пороге суетливо возникали какие-то бандитского вида личности в кожаных куртках, но так же быстро исчезали. Однажды утром я с интересом наблюдал из окна, как Ракита объяснял таким посетителям правила поведения в Железке. Для начала, он оторвал бампер у их «мерседеса». Впрочем, уехали они своим ходом, и даже почти в целости и сохранности, смиренно благодаря за науку. При этом каждый крепко сжимал в руке пакет чая, с радостью и огромным удовольствием купленный по цене, примерно раз в шесть превышающей обычную. Бабушка Поля пыталась отказаться, но гости были очень убедительны и забрать деньги назад отказались. «На развитие бизнеса», - кривобоко прошамкал один, подволакивая ногу и безуспешно пытаясь открыть внезапно заклинившую дверь машины.

Зима в этом году выдалась удивительно теплая и чистая. Обычно в эти декабрьские дни со стороны сортировочной непрерывно дул ледяной ветер, принося с собой угольную пыль и гарь. Снег чернел и ложился по сторонам протоптанных дорожек грязными сугробами. Но в этом декабре небо оставалось голубым вот уже третью неделю, а ветра почти не было.

Выглянув в окно, я зажмурился от удовольствия, увидев белейшие сугробы. Пора было заняться привычным делом - обойти магазинчик кругом со строгой инспекцией, проверить все окрестности и привлечь покупателей.

Отвернувшись от окна, я вдруг понял, что это все ерунда.

За стеной, в зале, кто-то плакал. Всхлипывал тихо, но горько и так безнадежно, что я почувствовал, как холод пробежал у меня по спине и вздыбил шерсть от затылка до хвоста.

Что?

Да кот я, кот. Вы ведь уже поняли сами, правда?

Но сейчас не об этом разговор.

Я проскользнул в полуоткрытую дверь и вскочил на свое место. А потом стал глядеть во все глаза и слушать во все уши. Как обычно. Бабушка Поля успокаивала покупательницу, которая стояла у витрины, уронив на пол сумку и плакала. Это была худенькая женщина, еще молодая, но уже с первой сединой в темных волосах, выбивавшихся из-под пухового платка. Одета она была скромно, но чисто, а в руке крепко сжимала пакетик чая. Конечно же, я принюхался и сразу узнал - «серебряные иглы монастыря Тяньши», лучший урожай. У нас его брали всего пару раз, слишком уж дорогой и редкий сорт, да и не по вкусу многим. Есть в нем что-то этакое... не могу сказать, что, но особенное.

Женщина плакала все тише, потом несколько раз прерывисто вздохнула и замолчала.

- Извините, пожалуйста, - сказала она еле слышно. - Сорвалась.

- Вот, держите, - моя хозяйка подала ей чашку чая. Английский фарфор, сервиз на шесть персон. Да... дела...

- Я просто... дочка попросила ей именно этот сорт... она очень любит, один раз всего пробовала... А сейчас заболела, - женщина взяла протянутую чашку, ее рука дрожала мелко, и чашка побрякивала об блюдце. - А врачи говорят...

- Я знаю, что врачи говорят, - мягко и решительно перебила ее бабушка Поля.

- Говорят, никакой надежды... - прошептала женщина. Я видел, что она снова готова расплакаться.

- А ну-ка, - хозяйка магазина одним движением извлекла откуда-то небольшую табуретку. - Садитесь. Садитесь, я сказала! Надежды, говорят, нет... Все бы им говорить только...

Женщина послушно села и отхлебнула из чашки.

- У вас очень вкусный чай, - сказала она. - Вы извините...

- Хватит уже извиняться, - оборвала ее хозяйка. - Не мешайте, я кое-что вспоминаю.

Она прошлась за прилавком, бормоча себе под нос: «Ну куда же я его задевала-то? Ох, глаза мои, глаза, памяти никакой не стало...» - потом вдруг всплеснула руками.

- Вот старая кошелка! - и повернулась ко мне. - Родион, друг мой, позвольте вас побеспокоить. Вы как раз на нем лежите.

На нем? Я-то думал, это подо мной прилавок такой, только покрытый красным шелком. Всегда тут лежу, ни разу ничего странного не замечал. А что...

Бабушка Поля улыбнулась мне, и я немедленно встал с належанного места. Разумеется, с чувством собственного достоинства, всем своим видом демонстрируя, что мне, коту, просто надоело тут лежать, и я решил перейти чуть левее. Хозяйка взмахнула канцелярским ножом, вжикнула по шелку, и тот с тихим шипением разошелся, обнажая темную, почти черную плиту.

«Чай?» -вот тут я удивился по-настоящему. Дело в том, что плита ничем не пахла. Вообще ничем. Никакого, даже чуть уловимого чайного духа не различал мой чувствительный нос. Плита как плита.

Тем временем в руке у бабушки Поли оказался небольшой молоток. Нет, я точно чего-то не знаю о нашем магазине. Молоток-то откуда взялся? Бережно, даже ласково она постучала молотком по краю плиты и подхватила отколовшийся кусочек. Небольшой, примерно с ноготь большого пальца руки. Руки Ракиты, например. Очень большой ноготь очень большого пальца.

Еще один взмах канцелярского ножа, и вот уже кусочек завязан в красный шелк.

- Дома надо заварить целиком. В чашке, - сказала хозяйка женщине. - И дадите дочке. Только пусть выпьет все сразу. У него такой... сильно смолистый привкус, но это нормально. Может горчить. Чем сильнее горчит - тем сильнее действует. Но обязательно выпить все. До капли.

Она говорила отрывисто, непривычно резко, и я притих на прилавке. Женщина ошеломленно посмотрела на нее и взяла протянутый красный мешочек.

- А.... что... - начала было она, но бабушка Поля прервала ее:

- Идите быстро. Некогда уже, совсем некогда! Идите прямо домой и заварите плитку.

Колокольчик звякнул, а я уставился на хозяйку. Она тоже посмотрела на меня, вздохнула и сказала тихо:

- Вот и пригодился. Мужу он от его деда достался. А тому - от прадеда, еще в русско-японскую. Откуда взяли - никто не знает. Я сначала думала, по молодости - ну плитняк и плитняк... Так еще в царские времена кяхтинский чай прессовали, только там плитка по пять кило, а здесь все двадцать будет. А оказалось, чай не простой. Вот только муж мой выпить его не успел, все откладывал до последнего, а потом у него сердце-то и прихватило, когда на встречу однополчан летал в Москву... А я - успела.