Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Вань, ты где там?

- Выходи, Ванька, - сокрушенно сказал Степка Златозуб, - выходи, чего там прятаться... все свои, сам знаешь, на миру и смерть красна.

Помолчали снова, и только тогда из темного угла столярки донеслось сопение и неуверенный голос:

- Илья Петрович, я ж не нарочно.

- Выходи, выходи, - внешне беззлобно повторил Девятков и принялся мерить столярку от оконца к двери - три широких шага, бухая тяжелой кирзой, туда, потом три - обратно.

Ванька, он же Иван Клевцов, самый молодой из столяров, сокрушенно вышел на свет, смахивая приставшую к куцей бороденке паутину.

- Что ж ты, Ваня... - сдержанно заговорил Девятков, остановившись посредине столярки и разминая жухлую «беломорину». - Что ж ты, разъетить твою в кочедык, Ваня... Умелец ты наш народный.

Мимоходом Петрович двумя пальцами выдрал из толстенной доски огромный ржавый гвоздь и со скрипом принялся сгибать его и разгибать. С гвоздя сыпались чешуйки ржавчины, и Степке Златозубу стало страшно. Ванька судорожно сглотнул, задрожал губами, оглянулся по сторонам. Столяры сосредоточенно разглядывали - кто потолок, кто пятна на беленых стенах.

- Что ж ты... - повторил Петрович и скрутил гвоздь в бабочку. - Рассказывай, Ванька. Только как на духу, а то порешу, ты меня знаешь. Распатроню как бог черепаху, потом думать стану.

Кто-то постучал в дверь. Стук был вкрадчивый, совсем не громкий, но Илья Петрович вздрогнул и переменился в лице. Казалось, что стучат не человеческой рукой, а чем-то липким и мягким. Дымный воздух в столярке загустел, по углам совсем стемнело, точно свет от лампочки в страхе отползал ближе к людям. Златозуб отвернул рукав халата и глянул на потертые часы «Победа».

- Полночь, - сказал он решительно. - Погодите, мужики, так нам договорить не дадут.

Он вынул из кармана узкую и острую стамеску с отполированной до блеска можжевеловой рукояткой, и, шагнув к двери, коротким и сильным ударом до половины вогнал ее в косяк. Стук с той стороны сразу прекратился, в комнате посветлело.

- Достали, демоны, - невозмутимо проговорил Кондрат Бородулин, столяр-краснодеревщик, который прославился тем, что изготовленный им для местного Дома культуры «Водник» профиль Ленина, набранный из двадцати пород ценной древесины, однажды ночью заплакал чистейшим портвейном «Агдам».

- Говори. - Златозуб с прищуром поглядел на Ивана.

- Ну ладно, - вздохнул тот. - Дело было так...

Три дня назад

- Кто там? Заходите - Ваня Клевцов с утра был весел и чуть-чуть поддат, а потому улыбался, глядя на медленно открывающуюся дверь столярки. Но с первым клубом густого сырого тумана, вырвавшегося из щели, его улыбка пропала.

- Нам нужна помощь, смертный.

Клевцов сел на табурет, сколоченный Петровичем, закурил и посмотрел на очень неприятные лица... или, скорее даже морды тех, кто стоял перед ним. «Лицеморды», - наконец решил для себя Иван и успокоился.

- Я вас слушаю.

Заговорил опять то, что был всех выше. В прорехи черного плаща виднелось зеленоватое тело, верхние клыки со звоном заходили за нижние, а витой шлем из темного металла скрывал во мраке козырька горящие красными огоньками глаза. Публика была очень беспокойная. К тому же, высокий сжимал в костлявых пальцах с длинными когтями двойную секиру, выложенную перламутром. «Как же мне называть-то тебя, высокий?» - мрачно подумал Клевцов.

- Называй меня... Высокий, - прошипела фигура в черном плаще и пошевелила лицемордой.

- Да, спасибо, я что-то подобное как раз хотел сказать, - вежливо покивал головой столяр, - что заказывать будете, Высокий?

- Нам нужно надежное хранилище, - в разговор вступила фигура пониже. Приглядевшись к ее лицеморде, Клевцов мысленно сплюнул, сглотнул кислую тягучую слюну, заполнившую рот, и стал глядеть в пол.

- Близится срок великой битвы, - прогундел Высокий, - о которой вам, смертным, никогда не будет известно. И сойдутся на кровавом поле пять королей, и взметнутся мечи, и выйдет из кипящего моря Айре, сын Тифона. И тогда рухнут четверо королей, и останется один, и ему будет принадлежать все великое богатство пятерых, которое сейчас они доверили Хранителям. Нам, то есть, - внезапно закончил Высокий вполне нормальным голосом, чем-то напомнившим Ивану интонации ведущего программы «Намедни». Это только усилило отвращение Клевцова и окончательно свело на нет все его утреннее хорошее настроение. Мир съежился до размеров ореха, день за окнами был сер, тревожно каркали вороны, и на языке стоял мерзкий привкус паленого портвейна.

- Мы проделали долгую дорогу, - опять говорил тот, что пониже, и Ваня отчетливо понял, что день пропал зря, - ты даже не представляешь, как длинна была эта дорога, смертный! Вначале на призрачных конях мы летели над горами Дуан-та-Бриалах, потом неслись над ночными валами ста морей, что несут свои волны под чужими звездами. Вскоре мы сменили коней на призрачные крылья, и над ледяными пиками гор, вершины которых вздымаются на чудовищную высоту, продолжался наш полет. Потом нам не дали посадку в Красноярске, потому что полоса в Емельяново была закрыта из-за тумана. И тогда вновь взметнулись наши кони, но вскоре мы оставили их, ибо твердь вашего мира слишком утомительна для сих скакунов. И в электричках у вас бардак творится, я тебе скажу, просто мама не горюй.

Услышав про электрички, Клевцов решил было, что ему померещилось, но тут Высокий протянул к нему свою когтистую руку, и столяр увидел в ней свернутый в трубку лист серебристой бумаги.

- Ты сделаешь это, - лист, шурша, развернулся в воздухе, и перед Ваней оказался чертеж какого-то сложной формы ящика со множеством хитрых граней и углов. Присмотревшись к нему, столяр присвистнул и пожал плечами:

- Ну, я даже не знаю. Это ж не коробка для ниток какая-нибудь, даже в фильме «Восставший из Ада» головоломка и то проще была. У нас только Петрович такое может сделать, так он сейчас в отпуске, через три дня выйдет. Может, подождете?

- Нет времени ждать, смертный! - возопил (позже Ваня решил, что «возопил» - самое точное слово для описания отвратительного голоса) третий посетитель, до этого стоявший столбом и молчавший. - Битва грянет через трое суток, в лунную полночь по вашему времени. И если до этого сокровище не будет надежно укрыто...

- Послушай, - вновь пришепетывая, прервал его Высокий, - я расскажу сам. Будучи правильно собран, этот ларец способен скрывать в себе много больше, чем, казалось бы, в него входит. Сокровище, которое у нас, невозможно долго скрывать от чужих глаз, совсем скоро чары спадут и истинный вес, и размер его станет явным. Но если его вовремя поместить в ларец, то оно останется зачарованным...

Полночь. Столярка

- Короче, это как же так получается? - переспросил Илья Петрович, и бросил исковерканный гвоздь на верстак. - Это выходит, что они там у себя в своих Хрен-на-Хреналах или как их там, сходятся воевать раз в.... во сколько там, Степа?