Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Мужик он крепкий, - отрезал директор и достал из пачки «беломорину». - И танки знает от и до.

«Неужели прямо тут закурит?» - с ужасом подумал чиновник, заранее представляя, как неистребимый вонючий дым дешевого табака въедается в ткань дорогого костюма. Но посетитель повертел папиросу в пальцах и положил обратно.

- Я понимаю, - хозяин кабинета вежливо покивал, - но дело не в этом. К сожалению, мы вынуждены... В силу возрастных ограничений... Разумеется, все как полагается, пенсия и трудовой стаж... Ветеран труда...

Он говорил обкатанные, официальные фразы, а директор, тяжелея взглядом, смотрел на него. Потом поднялся рывком, одернул пиджак по-военному.

- Ясно, - сказал громко, - отчетность... Дело важное. Только это очень большая ошибка. Всего хорошего. А докладную я все равно напишу.

- Ваше право, - чиновник уже глядел в экран ноутбука и отвечал рассеянно.

- Ты извини, Матвей Петрович, - сокрушенно говорил он вечером того же дня, и взглядом на сей раз не упирался в собеседника, а раскаянно уткнулся в рисунок на затертой уже, захватанной пальцами пачке «Беломора» - все той же самой. - Ничего поделать не могу. Эх, лет двадцать назад я бы ему сказал...

- А ты не части, Вася, - отмахнулся стоящий перед директорским столом старичок, и директор невольно поднял глаза, вглядываясь в сухонькое, обтянутое истончившейся кожей лицо. Да, стар был Матвей Петрович, бессменный смотритель бронетанкового музея. Очень стар. Но бодр, крепок еще - ходил, почти не опираясь на тяжелую трость. И одевался аккуратно, с достоинством, хотя на бедную пенсию шибко не разгуляешься. Ветхий, но чистый и не латаный пиджачок, крепкие «военторговские» полуботинки, старомодный широкий галстук, повязанный аккуратным узлом на чистую, хоть и застиранную рубашку. Без хозяйки жил Матвей Петрович, бобылем, но держал себя в строгости. Поэтому, наверно, и не согнулся бывший танкист, не тряс старчески головой и смотрел ясно, с пониманием.

- Не части, - повторил смотритель, потом вздохнул и сел на стул, чуть горбатясь плечами. - Видать, пора на покой, Вася. Откуковала кукушка, надо и честь знать. Только куда ж мне теперь? Огорода, с тех пор, как моя померла, не имею, да и в земле копаться не люблю, не мое... А теперь, значит, и от железа меня отлучили...

- Матвей Петрович, - хрипло заговорил директор музея, и его будто топором рубленое, квадратное лицо покраснело кирпичным румянцем, - ты не беспокойся. Все выплаты будешь получать чин по чину, я обещаю. Тебе еще тут причитается, я похлопотал в департаменте...

- Да хрен бы с ними, с деньгами! - неожиданно чистым, командирским голосом перебил его старый смотритель. - Ты ж сам офицер, понимаешь, что пустое это. А мне нынче и вовсе много не надо, на том свете с фонарями ищут уже.

- Ты брось... - попытался было возразить Василий Григорьевич, но старик не слушал, поднялся, протянул костистую, точно расплющенную тяжелой работой с металлом ладонь.

- Ну, бывай, пойду я потихоньку, вещички свои соберу. Хотя у меня там вещичек-то - как говорится, крест да пуговица, - улыбнулся Матвей Петрович.

На пороге кабинета он чуть задержался.

- К родне съезжу, пожалуй, в Пермь. Там правнук у меня с семьей, звали давно уж. Только вот что, Вася...

- Да? - мрачно отозвался директор, без нужды вертя в руках телефон.

- Если что случится с ними ... ну, ты понимаешь... то номер мой знаешь, хоть и не люблю я все эти сотовые. Но в кармане таскаю.

- А что случиться-то может? - директор даже утратил красноту, спал с лица.

- Дак ведь капризные они , как дети, - задумчиво отозвался старик. И вышел, не оглядываясь больше.

К Параду Победы в городе готовились, как и везде - загодя. Чистили парки, белили уличные бордюры, красили решетки оград и подновляли ветхие заборы - вот заборы у нас как раз любят строить и умеют, прямо душу в них вкладывают. Что ни забор, огораживающий пустырь или стройку, то произведение искусства, с иголочки.

Но в этом городе к параду готовились особо. Ведь танковый музей, один из самых больших в России, шутка ли! Каждый год по улицам, к восторгу малых и старых, колоннами ехали танки и бронемашины - все, от «КВ-2» до «тридцатьчетверок» отреставрированные, на ходу, в свежей краске. И за рычагами, как полагается - механики-водители, мазутное племя, в военной форме. А в башнях, по пояс - командиры. Кто в гимнастерках РККА еще довоенных, кто уже с погонами. Но все как на подбор, будто в этот день оживало прошлое и выходило в люди из распахнутых ворот музея. Впереди - военный оркестр, позади - чеканит шаг пехота, моряки, десантура с флагами. Не столица, конечно, но и не в грязь лицом, настоящий парад, да еще с такими танками, которые, пожалуй, даже в столичной Кубинке по пальцам пересчитать можно.

И только немногие знали, что бронированные машины, порыкивающие движками, на самом деле не просто куски брони. Знали, но помалкивали, блюли секрет, годами и десятилетиями хоронившийся среди своих.

- В чем дело? - человек из министерства культуры был холеным и важным, смотрел на провинциалов начальственно, сверху вниз, хоть и сам толкался среди предпарадной суеты. - Почему заминка? Я так понимаю, танки уже должны быть в парадном строю! Скоро выезд.

- Понимаете, - пытался объяснить москвичу растерянный Саша Егоров, научный сотрудник музея, - мы не можем найти список... Без списка очень рискуем...

- Чем? - барственный чиновник не понимал и от непонимания начинал злиться. - Чем рискуете? Вот утвержденный состав техники, участвующей в параде. Сначала идут два броневика. Потом - КВ-2 и БТ... Дальше по списку перечислять надо? Что? Что вам непонятно, лично вам?

- Не совсем так... - Саша вздрагивал и мялся, с тоской озираясь. «Ты рот держи на замке, а сам делай, как надо», - говорил ему смотритель Матвей Петрович. Вот только Матвея Петровича на сей раз рядом не было, а он умел одним взглядом осадить любого начальника и заставить себя слушать.

- Значит, так, - чиновник побагровел, пошел пятнами. - Если через полчаса не будет дана команда на выезд, то я гарантирую вам проблемы. Вы что, не понимаете? На параде, возможно, будет заместитель Самого!

Саша сунул руку в карман и вздрогнул. «Вот дурак! - подумал он, холодея. - Забыл мобильник дома! Ведь нельзя же, в такой день...»

Подумал и отчаянно махнул рукой. Сейчас подъедет директор, вот ему Саша и расскажет. Пусть у начальства голова болит. Он еще раз пробежал глазами список и торопливо пошел к механикам, покуривавшим у ангаров.

- Мужики, пора! Давайте, давайте, по машинам. Некогда уже!

- Санька, погодь малость, - самый пожилой водитель, дядя Витя Кряжев, схватил его за рукав. - А Петрович-то где? Он же всегда...

- Нету Петровича! - злясь на всех, а больше всего - на себя самого, рявкнул Егоров в ответ. - Уволили его! Уехал! Сами теперь будем.