Вадим Шарапов - Доля ангелов

Дядя Витя отпустил рукав и растерянно пробормотал:

- Вот тебе, бабушка, Юрьев день...

Плюнул на асфальт, выматерился и пошел в ангар, заводить свой Т-26.

Ревели моторы, дрожала земля под тяжестью сотен тонн брони, двигающейся по улицам. Танки шли ровно, все было так, как и полагается на параде. Высокие гости сидели на высокой трибуне и с интересом смотрели на площадь, одновременно слушая, как в динамиках хорошо поставленный голос комментирует:

- А сейчас перед зрителями проходит техника Великой Отечественной! Это танки, бронемашины и артиллерия нашей Победы...

Наверху, на трибуне, веселый и уже поддатый генерал, старый танкист, целый иконостас орденов, повернулся к своему соседу, полковнику артиллерии.

- Хорошо идут! Только намудрил нынче Петрович, намудрил! Впереди же всегда «семерка» шла тридцать четвертая, а сейчас «кавэху» погнали. Он, конечно, большой, вон башка какая. Но «семерка»-то героическая!

- Так это не Петрович намудрил, - оторвавшись от полевого бинокля, прихваченного с собой на парад, покосился сосед. - Петровича нету нынче, а то бы он с нами тут гвардейские сто грамм уж выпил бы...

- То есть как? - нахмурился генерал, что-то соображая. - А кто тогда танки строил на выход?

Полковник пожал плечами. Генерал-танкист резко побледнел, сорвал с себя фуражку и вскочил.

- Твою в душу мать! - и дальше, пустив в три загиба матерно, он, позабыв о возрасте и хромой ноге, бегом бросился к распорядителям парада. Полковник с удивлением смотрел ему вслед.

- Что значит «остановить парад»? - на генерала, машущего зажатой в руке фуражкой, удивленно уставились несколько пар глаз. - Это же не репетиция... И, тем более, не игра!

- Не игра будет, когда они очнутся и поймут, как их распихали! - заорал танкист, потом вдруг скособочился, задышал хрипло и сел, почти повалился на свободный стул.

- Евгений Семенович, успокойтесь, - чиновник-москвич, довольный тем, что парад начался вовремя и без происшествий, говорил поэтому мягко. - Вы о ком сейчас? Кто это - «они»?

Генерал, вытирая мокрое лицо большим платком, взглянул на москвича и вяло отозвался.

- Да вон они, идут. Танки.

Генерал рассказывал ошарашенным слушателям, а сам все время вертел головой, точно выискивая кого-то в толпе, радовавшейся внизу. Встретился глазами с вбежавшим на трибуну директором музея и прервал рассказ на полуслове, подскочил, спросил жадно:

- Ну что?

- Да я сам только подъехал... Отправили за Петровичем патрульную машину, с «гирляндой», чтобы без остановок и на полной скорости, - директор тоже был бледен, но держался спокойно. - Может и обойдется все. Уже ведь почти закончилось, а на открытой площадке их по углам разгоним и все дела...

- Какой бред, - не выдержал столичный чиновник. - Чушь и бред! Я не понимаю, вы что - всерьез все это говорите?! Это же ерунда полная!

Генерал, не слушая его, рассказывал дальше.

- ... и вот тогда это началось по-настоящему. До этого так, цветочки - то утром техники в ангар придут, а у «кавэхи» башня набок, и ствол прямо на «семерку» глядит. То при пробном выезде КВ-2 этот хренов вдруг разгонится, мехвода не слушаясь, и втаранится лобовухой прямо в бок «бэтэшке». Тот, понятное дело, кувырком, ну там массы-то разные. Ну, «кавэха» тут же успокоилась, как и не было ничего. Долго потом водителя мурыжили менты и начальство, да только ничего не добились - он двадцать лет за рычагами, специалист от бога. А потом репетиция парада случилась, в самый первый раз после того, как решили, что на парад теперь будет старая техника выходить. И впереди КВ-второго поставили плавающую танкетку, еще из первых - так, мол, правильно будет. У той танкетки бронирование смешное, да из вооружения два пулемета. А ее впереди махины этой, «Клима», сунули... Ясное дело, тот и взбрыкнул.

Чиновник из Москвы, слушая генерала, возмущенно сопел и порывался что-то сказать. Но тот глядел только на директора музея.

- Ты, Василий, тот раз должен хорошо запомнить, я думаю.

- Еще бы, - угрюмо отозвался директор. - Все тогда в штаны наложили.

- Как только дали отмашку к началу движения - тут «Клим» и взбесился. Рванул вперед, и подмял эту танкетку. Оприходовал ее, как бык овцу. Еле успели выскочить из нее... Ну, что там? - генерал вдруг глянул на площадь, насторожившись, потому что рев моторов стих. Техника остановилась, и теперь с частями, выстроившимися под ярким майским солнцем, здоровался командующий парадом.

- Черт его знает, - пожал плечами директор. - Скорей бы уж приехал!

- Ладно, - вздохнул танкист.

- Ну, а дальше-то что? - один из гостей, замминистра, спросил серьезно, даже с интересом. Генерал повернулся к нему.

- Дальше... Дальше как в сказке - все страшнее и страшнее. КВ через эту танкетку переехал запросто, потом рванул вперед. У собак так же... Нельзя вожака упряжки ставить позади щенка какого-нибудь. Взбесится - и сам вожак, и другим достанется, в кровь и клочья, а погонщики потом расхлебывать будут, если останется, что... Короче, «Клим» рванул, и в аккурат на «семерку», которая стояла лоб в лоб. Внутри мехвод орет как умалишенный, слышно, как матюгается: «Вытащите меня, мужики!» А как тут вытащишь? К этой мясорубке подходить - ищи дураков... А тридцатьчетверка малость назад сдала, вильнула будто бы. И - н-на по газам, врубилась в бок этому дураку «ворошилову»! Снесла ему гусеницу, так он и завертелся на месте. А сама снова назад - и будто ждет. Да тут Матвей прибежал... В общем, много интересного о себе тогда все узнали от Петровича, и я в том числе. Он ведь, считай, с самой войны не расставался с этим танком, номер семь. Разыскал потом, после службы, упросил нужных людей машину списать и в музей перевести, который как раз стали с миру по нитке собирать. Он и рассказал, что машины - как собаки. Так же ревнуют друг друга за хозяйскую ласку, так же грызутся за место... и новичков осаживают так же, до жестокого доходит. Вот и....

- Женя! - директор музея оторвался от телефона, в который что-то говорил, отвернувшись, и помахал генералу-танкисту. - Кажется, порядок. Петрович уже на въезде в город. Повезло нам, что не в Перми был, а как раз в поезде ехал сюда. На полустанке его и сняли, домчали с сиреной.

- Ну слава... - генерал не успел договорить. С площади, заглушая голос и военные марши в динамиках, раздался жуткий скрежет рвущегося железа и хруст танковых гусениц, бешено разгоняющихся на асфальте.

Отлетевший стул загромыхал по трибуне, но никто на это не обратил внимания. Все смотрели вниз.

КВ-2 был страшен. Вздыбившись над смятой почти в лепешку полевой кухней, он ревел зверем - диким, раненым, рвущимся из клетки. Башня крутилась из стороны в сторону и толстый, короткий ствол пушки рвал праздничные гирлянды, подвешенные высоко, чтобы их не достал гуляющий народ, но недостаточно высоко для трехметрового стального монстра. Дизель выл, кашляя клубами сизого дыма. Перевалившись через раздавленную кухню, «Клим», не сбавляя хода, зацепил легкий танк, стоящий чуть поодаль. Тот громыхнул, спичечным коробком закрутился по площади. Люди, стоящие за ограждением, опрометью бросились в разные стороны, бросая цветы и выпуская рванувшие в небо воздушные шары. Женский визг, мужские матюги - все смешалось в кашу звуков, над которой царил рев шестисотсильного дизеля.