Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Допустим, некая часть населения города - назовем ее, например, "а", - собирается подарить цветы и объясниться в любви части населения, которую мы назовем "б". Если включить в эту категорию...

- Избавь меня от формул! - тихонько взвыл Кзучилбара, теряя невозмутимость и принимаясь махать руками так быстро, что внезапно стал похожим на гигантскую колибри. Пирамида на его голове глухо загудела, соприкоснувшись со стальной балкой.

- Хорошо, - слегка удивленно согласился Лобсель Вис, - и правда, нет никакого смысла в этих знаках и цифрах. Скажи мне вот что - ты ведь знаком с этим Валентином лично, насколько я понимаю?

- Я бы не назвал это близким знакомством, - незримо поморщился под своей пирамидой красный бог и рассеянно поскреб ее железную поверхность пальцами, оставляя на ней мокрые багровые следы. - Но да, мы несколько раз виделись. И, судя по его глазам, он меня тоже видел. Правда, в тот момент это его совершенно не интересовало, поскольку если у человека где-то очень сильно болит, то все остальное отходит для него на второй план и несколько теряет смысл. А у него как раз болело.

- Ты, конечно, в это время вдохновлял палачей, которые своими инструментами пытались сделать из пресвитера Рима что-то вроде обыкновенного свитера? - неуклюже и очень несмешно пошутил Лобсель Вис. Кзучилбара всей пирамидой молча уставился на него, и желтый бог смутился, неопределенно повертев головой.

- Иногда я просто удивляюсь, - после долгого молчания ответил бог крови, - сколько времени мы с тобой общаемся. Если учесть твою склонность к неудачным каламбурам.

- Но мы же встречаемся раз в двадцать лет! - возмутился Лобсель Вис, выдыхая сноп искр из обугленного рта. - Можно и потерпеть.

- Терплю... Но я вовсе не вдохновлял палачей, - пожал плечами Кзучилбара, - я вообще никогда никого не вдохновляю, но мне есть дело до крови. Так что, я там просто присутствовал. Конечно, если ты подумаешь, что я присутствую всегда и везде, когда кто-то порежет палец, то это будет неправдой. У меня бы просто ноги отвалились, если бы я попытался везде успевать. Но ведь не каждый раз такое происходит с потенциальным кандидатом в святые.

- И что он сказал? - с интересом спросил желтый бог. - Какими были его последние слова? Что-то эпохальное? Классическое? На высокой латыни? Прощание с дочерью тюремщика, благословление всем любящим сердцам в мире?

При слове "сердца" Кзучилбару заметно передернуло, и он глубоко задумался.

- Tuam matrem feci... - забормотал он, - м-м-м.... futue te ipsum... canis matrem tuam subagiget... Или что-то в этом роде. Но это он не переставал кричать все время. Кстати, у тюремщика не было никакой дочери... А что же было самым последним, что?

Лобсель Вис слушал приятеля с возрастающим ужасом, мысленно переводя грязные латинские ругательства.

- Я вспомнил, - внезапно сказал Кзучилбара, - перед тем, как Валентину отрубили голову, он вздохнул и произнес два слова - "Stercus accidit". Но ведь эта фраза не имеет смысла, верно?

- Shit happens, - машинально, думая о другом, перевел вслух более искушенный в языках Лобсель Вис.

- Что?

- Неважно. Он просто хотел сказать, что ему не повезло, - успокаивающе отозвался желтый бог, качая головой. - Ничего себе. Удивительно, как ему, с таким характером, удалось стать святым.

- Думаю, что его просто никто не спрашивал, - угрюмо сказал красный бог и замолчал, закутавшись в плащ.

Отвалы шлака простирались до самого горизонта. Многие были уже старыми, покрытыми жухлой травой, которая росла на слое земли, принесенном ветрами и дождями. Некоторые, самые ближние, еще курились, пряча в себе остывающее нутро.

Лобсель Вис, в ореоле раскаленного воздуха сидящий на вершине свежего шлакового террикона, задумчиво подбрасывал на ладони оплавленный комок. В контурах потрескавшегося черного шара угадывался человеческий череп, каким-то чудом сохранившийся после пребывания в огне.

- Бедный Йорик? - вопросительно раздалось за спиной желтого бога. Каменная крошка заскрипела под босыми ступнями. Лобсель Вис, не оборачиваясь, пожал острыми плечами.

- У Шекспира мне больше нравятся комедии, - пробубнил Кзучилбара и устало бухнулся рядом с приятелем на кучу шлака. Кожаный плащ, мокрый от крови, зашипел, соприкасаясь с дрожащим вокруг Лобсель Виса ореолом. Бог крови, осматриваясь, повертел железной пирамидой, закрывающей лицо.

- Неплохой вид. Выглядит так, будто здесь много и со вкусом воевали. Мне это нравится.

- Рискну тебя разочаровать, - возразил Лобсель Вис, - но здесь много и со вкусом плавили металл. Всего лишь. Там, за этими горами шлака, чугунолитейные заводы. Вид чудесный. Печи, домны, котлы для жидкого чугуна, или как они там называются. Впрочем, почти все заводы тоже разрушены...

- Для тебя чудесным является все, хоть как-то связанное с огнем, - усмехнулся Кзучилбара. Он покопался мокрой от крови рукой в шлаке, выбрал кусок побольше и отправил его под пирамиду. Раздалось громкое хрустение. - Тьфу, - равнодушно сплюнул бог крови.

- Зачем ты это ешь? - со слабым интересом осведомился Лобсель Вис. Наблюдая за ястребом, описывающим широкие круги в небе. Он поднял сияющий палец и погрозил птице. Обуглившийся ястреб рухнул вниз, выбив из террикона облачко черной пыли.

- Зачем... - хмыкнул его приятель. - А зачем ты убил ястреба? Чтобы почувствовать биение жизни? Мешал ли он тебе? И кстати, почему я так не могу?

- Но я его вовсе не убил, а только прекратил на время, - удивился Лобсель Вис. - Спустя несколько... - тут бог огня замялся, пытаясь подобрать слово. - ...несколько наших с тобой мгновений он возродится где-то еще.

- "Измерениям несть числа"? - ехидно процитировал Кзучилбара. При этом было отчетливо ясно, что с цитатой он не согласен. Тряхнув рукой, он заставил кровь, стекающую по пальцам, собраться в шарики и начать медленно кружиться вокруг ладони по разным орбитам. Лобсель Вис покосился на приятеля. Шарики затрещали и испарились.

- Поднимаясь на этот холм, - задумчиво сказал желтый бог, - я размышлял о природе вещей и пришел к выводу, что мы с тобой лишены многих человеческих радостей, которые...

- Естественно, мы лишены! - возмутился Кзучилбара. - Мы же боги! Мне иногда тоже жаль, что я не могу пользоваться мобильным телефоном. Клавиши отказывают, когда под них затекает кровь. Я уже не говорю о фотоаппарате...

- Вообще-то, я имел в виду, например, стремление завести семью. Или детей.

Кзучилбара качнул пирамидой, изучая фигуру Лобсель Виса так, будто видел его впервые.

- Меня часто спрашивают... - менторским тоном начал он, но желтый бог мгновенно перебил:

- Тебя никто не может спрашивать. Как, впрочем, и меня. Они, подобные нам, все мертвы. Причем, мертвы так давно, что даже я забыл, сколько времени прошло с тех пор, как нас было много.