Эми Хармон - Другая Блу

– Но, Уилсон, я правда люблю тебя, – не отступала я.

– И я люблю тебя… со всей страстностью, – ответил он, притягивая меня к себе, играя с прядью моих волос.

– «Гордость и предубеждение»?

– Как ты догадалась?

– Обожаю мистера Дарси.

Вместо ответа сам Дарси притянул меня к себе и поцеловал, показывая, как искренна и сильна его любовь.

Пронесшийся мимо грузовик клаксоном высказал все, что о нас думает, «Субару» даже качнуло. Но если бы не он, мы бы очень, очень сильно опоздали на встречу с моей бабушкой. Так или иначе, после некоторых блужданий мы нашли дом Стеллы Идальго на окраине индейской резервации Шиввитс. Обычно надежный навигатор Уилсона работал с перебоями, то ли потому что мы были в резервации, то ли просто в штате Юта. В районе Сент-Джорджа я была только один раз со школьной экскурсией, но запомнила красные скалы, нависшие над резко обрывающимися плато, выделявшимися на фоне голубого неба, и пустынную местность. Такой суровый, негостеприимный, но в то же время необыкновенно красивый пейзаж, и я на миг задумалась, как же мои предки могли жить тут сотни лет, до современных благ цивилизации. Воды здесь мало, пищи, наверное, еще меньше, а что-либо вырастить почти невозможно.

Мы подъехали к дому Стеллы Идальго, заметив небольшое одноэтажное строение с белой обшивкой и красными ставнями с облупившейся краской. Домик был чистеньким, но без всяких украшений, в саду живописно разложили обломки пустынных скал, между ними росли древовидные юкки – их еще называют «дерево Джошуа». Снаружи было так тихо, что я слышала стук своего сердца, напоминающий старинный барабан. Дверь открылась даже прежде, чем мы дошли до ступенек.

Стелла Идальго оказалась хрупкой невысокой женщиной. Наверное, ей было около шестидесяти. Она обладала тем типом неувядающей красоты, когда любые оценки возраста невозможны. Да, в черных волосах серебрились пряди, но морщин не было. Она сделала простую прическу на косой пробор, с низким пучком. Ее медно-золотистая кожа ярко выделялась на фоне белой свободной рубашки и белых же брюк. Босоножки тоже были белыми, единственным пятном другого цвета оказались сережки с бирюзой, а также браслет и ожерелье с теми же камнями. Да, она умела преподнести себя, как уверенная в себе и в своей внешности женщина. Она пригласила нас войти слегка подрагивающей рукой – единственное, что выдало ее беспокойство.

– Полиция почти ничего не рассказала мне о вас.

У нее оказался мягкий голос, и говорила она очень правильно.

– Детектив Мартинес позвонил мне на прошлой неделе, сказал, что анализы выявили совпадение ДНК, и тактично объяснил, что вы уже взрослый человек и имеете право на частную жизнь. Они могли посоветовать вам что-либо, но в конечном итоге выбирать вам, связываться со мной или нет. Они даже ваше имя не назвали. Я не знаю, как к вам обращаться.

– Можете звать меня Блу. – Я протянула руку, и она сжала ее обеими ладонями. Никогда я уже не стану Саваной Идальго или Саваной Джейкобсен… или кем-то еще. Я – Блу Экохок, и это не изменится.

– Вам идет. – Уголки ее губ неуверенно приподнялись в намеке на улыбку. – Пожалуйста, зовите меня Стеллой.

Она перевела выжидательный взгляд на Уилсона.

– Здравствуйте. Дарси Уилсон, но все зовут меня Уилсон. И я влюблен в Блу.

Уилсон тоже протянул руку, и Стелла, сраженная его акцентом с первого же слова, заулыбалась по-настоящему, на щеках появились ямочки.

– Как мило! – тихо рассмеялась она, и я никого никогда так не любила, как Уилсона в этот миг. Благодаря его очарованию Стелла обрела привычную уверенность, показала нам свой домик и пригласила присесть на диван с разноцветными покрывалами, напротив которого стояли два глубоких кожаных кресла. На стенах висело несколько дипломов и фотография, с которой на нас смотрели – и я могла в этом поклясться – 39-й президент Джимми Картер с женщиной, очень похожей на мою бабушку тридцать лет назад. Не знаю, чего я ожидала, когда сержант Мартинес сказал, что Стелла Идальго живет в резервации. Точно не этого. Еще несколько фотографий стояло на каминной полке, а деревянный пол украшал ковер в индейском стиле. Я ничего не знала об индейцах пайюта, ни какие у них традиции, ни историю, ни образ жизни. И надеялась, что однажды она расскажет мне обо мне. Когда-нибудь.

Стелла поглядывала на меня, будто не могла поверить, что я сижу здесь. Я ей не мешала, в свою очередь жадно рассматривая ее. Все казалось нереальным. Как мы, должно быть, выглядели со стороны, молча разглядывающие друг друга, пытаясь наверстать пропущенные восемнадцать лет под тиканье часов в настоящем времени.

Мы немного поболтали, обсудили нашу поездку в Рино и в Сент-Джордж, но скоро разговор коснулся моей матери. У меня появилось стойкое ощущение, будто бабушка пыталась оправдать свою дочь в моих глазах. Может, потому, что она сама пыталась это сделать.

– Уинни была сильной личностью, она любила быть в центре внимания, и ей это удавалось и в школе, и дома. Мои родители души в ней не чаяли, вокруг нее всегда было полно друзей. Ей нравилось выступать в группе поддержки, ее все любили, особенно мальчики. Я же всегда была полной противоположностью. Всегда смущалась при мальчиках… не знала, что сказать.

Стелла замолчала, и я пожалела, что она рассказала о популярности моей мамы у мальчиков. Я снова забеспокоилась, что мы можем быть похожи, а я не хотела иметь с ней ничего общего. Отчаяние только усилилось, когда Стелла рассказала о неожиданной беременности дочери.

– Беременность далась ей тяжело, как и любой шестнадцатилетней девушке. Когда Итан бросил ее и ребенка, она была очень подавлена. Не выходила из комнаты, постоянно плакала. Ей было очень плохо, а когда ты родилась, ее уже нельзя было успокоить. Доктор сказал, что это послеродовая депрессия. Со временем она немного пришла в себя, но так злилась все время, что большую часть времени за тобой присматривала я. Ты была милым ребенком, такой спокойной лапочкой. Почти никогда не плакала и не шумела. Может, поэтому Уинни было проще не обращать на тебя внимания. А мне было гораздо проще любить тебя. Для счастья тебе хватало твоего одеяльца.

– Синего? Со слониками?

– Да! Именно… – поразилась Стелла. – Ты помнишь?

Губы бабушки задрожали, и она поднесла ладонь ко рту, чтобы подавить эмоции, так явно отразившиеся на лице.

Я кивнула, неожиданно потеряв голос.

– Уинни ненавидела его. – Голос Стеллы дрожал, и она откашлялась. – Говорила, синий – для мальчиков. Но у тебя были такие синие глазки… необыкновенные. Я его и выбрала. А во всем остальном ты выглядела настоящей индианкой, разве что не такая смуглая. Но именно твой цвет глаз убедил семью Итана, что ты его дочь. Они дали Вайноне какие-то деньги, когда тебе было около двух лет. Она взяла их, украла еще и мои сбережения, мою машину и сбежала. К сожалению, она взяла тебя с собой. Я всегда жалела, что не обратилась в полицию, что ее не посадили в тюрьму. Тогда она была бы жива, и ты бы осталась со мной.