Макс Аврелий - Моленсоух. История одной индивидуации

Самой популярной игрой здесь были салки, затем прятки, ну а когда уж хотелось экстрима, то играли в жмурки. Все игры, понятное дело, носили превентивный сексуальный характер. Поэтому хоть салки и были популярнее, но в жмурки неспроста играли в последнюю очередь. Это был ритуал. Тем более в это время уже начинало смеркаться. Однажды бегать с повязкой за визжащими полудурками пришлось мне, но что-то не так, как будто было с моими ногами на этот раз, не пробежав и пяти шагов, я постоянно падал. Всё это сопровождалось приступами оглушительного смеха играющих и болью. Тогда я ещё не знал, что в почти такую же игру мне придется однажды сыграть совсем взрослым парнем, однако до этого мне предстояло сыграть множество других, не менее интересных игр.

Уже весь в слезах я сорвал повязку и увидел, как от меня с ехидной рожицей отскочила Сашка Родина. Я бросился к ней, чтобы наказать, но она дала такого стрекача, что я быстро выбился из сил, а она оказалась вне досягаемости. Причем это было уже довольно далеко от корабля, там, где росла высокая трава. А солнце между тем, начинало садиться. Я ещё раз бросился за девчонкой, на этот раз, почему-то быстро нагнав её в самых высоких зарослях полыни. Здесь, я сбил её с ног с помощью подсечки, которой меня постоянно мучил, Олег. Началась борьба. Непонятно, что я должен был сделать, но я постоянно пытался то ли заломить руки девчонке то ли сжать их вместе. При чём я был сверху. И думаю, Саша при своем возрастном и физическом превосходстве, попросту позволяла мне это делать. Наша якобы борьба сопровождалась хрипением, сопением, а также беспрерывным Сашиным смехом, пока в какой-то момент я понял, что это уже не борьба. Саша уже не сопротивлялась и не визжала, а только слегка и как бы нехотя извивалась подо мной. Я не знал, что делать в таком случае дальше, однако то ли шестое, то ли седьмое чувство мне подсказало, что надо запустить Саше руку под платье. Все это время Саша фыркала и хихикала, но когда моя рука коснулась её трусиков, или это мне только показалось, лицо её вдруг изменилось. Это не был испуг, лицо Саши стало строгим, глаза прищурились. Так, кстати, очень часто делал Олег, когда хотел охладить мой пыл в наших с ним играх или донести до меня какую-то необходимую на его взгляд истину. Что-то из этой же серии выдала и Саша. Приблизив свое лицо к моему, она без всяких игровых интонаций сказала:

– А, ты знаешь, что если девочке без спроса залезть в трусы, то она может умереть.

Я был обескуражен, один тон уже заставил меня слезть с Саши, а эти слова просто испугали. Однако после Скоторезни мало что могло по-настоящему напугать меня. Опасность только раззадоривала или завораживала меня, в зависимости от ситуации. Видимо Саша искала себе друга, мальчика именно такого типа, как я, мягче и младше, чем Олег, но серьезнее и жестче, чем все остальные мальчишки поселка. И так, мне показалось, она выбрала меня, и это означает проверку, но её ждал сюрприз…

Когда я встал, она тоже встала, оттолкнула меня, но так как я не собирался уходить, подошла ко мне вплотную. Она видно, что-то хотела сказать, но я опередил.

– А, чего это она может умереть, ты же не умерла? – спросил я.

– Хм… Умный какой, а я знаю, как тебя зовут… Максик.

– Ха… Конечно, я тоже знаю, тебя зовут Сашка.

– Подумаешь, тебе Кира сказала… Зато у меня есть старшая сестра Тамарка, она живет в городе, я, когда вырасту, тоже туда перееду, вот… Она мне всё рассказывает про девочек и мальчиков.

– Чё ж ты знаешь, такого чего я не знаю?

– Я? О-о, я много чего знаю, – Важно покачала головой Саша и прищелкнула языком.

– Ну, если так, тогда расскажи мне. – парировал я.

– А ты никому не скажешь? – немного помолчав спросила Саша.

– Нет, конечно.

– Я знаю, что такое Менстра.

– Местра?!

– Менстра дурак, не ори! – Саша быстро оглянулась по сторонам.

– А это чё?

– Это когда у девочки сиськи вырастают, у неё начинает оттуда э-м-м… кровь течь, – Саша показала пальцем направление.

Я посмотрел на Сашу, какие-то сиськи у неё уже намечались, но, по-моему, они были не больше сыроежки.

– Ну, значит у тебя, нет никакой менстры.

И вдруг Саша со всех сил толкнула меня в грудь. Я упал, а она побежала. Конечно, я тут же вскочил и пустился за ней. Она побежала в сторону детского сада, которого на самом деле вся детвора боялась, но где-то на середине дороги я нагнал её, сбил с ног своей хитроумной подсечкой и снова оказался на ней.

– Ну-у, слезь… – надула губы Сашка.

– А, расскажи чё-нибудь ещё, что тебе Тамарка рассказывает, тогда я тебя отпущу.

– Ладно, – тут же согласилась Саша, – знаешь, что если мальчик девочке будет все время в письку тыкать, то у него вытечет молофья.

– Молофья?

– Да, сперма, по-взрослому называется.

– Вот и нет, я, когда одной девочке тыкал в письку, у меня ничего не вытекало.

Саша рассмеялась.

– Конечно, потому, что ты еще пизьдюк.

– Как это?

– Ну, наш сосед дядя Стёпа своего Петьку, сына, всё время пизьдюк называет.

– Сама ты пизьдюк…

Саша сбросила меня, поднялась и снова побежала, всё время крича на ходу: «Пиздюк-пиздюк-пиздюк».

Я снова догнал девчонку, но это было уже на моей территории, на площадке перед бывшим детским садом. Мы ещё поборолись, а потом Саша снова позволила себя победить.

Я не знал, что сказать и сказал, что пришло в голову. Я рассказал своей новой подружке про шагающий экскаватор, который видел мой папа в Аркалыке, где добывают глину.

– Ух, ты здорово, – согласилась Саша.

– А, когда я его нарисовал…

– Ты что тоже его видел?

– Нет, но я представил, в общем, папа назвал его Скакопрыг.

Саша вдруг рассмеялась так, что мне захотелось и дальше смешить её и выдумывать всякую чепуху. Но в голову мне, почему-то ничего не приходило. Когда она отсмеялась я спросил её, чего это она, мол, так ржет, а она сказала, что это слово ей напомнило слово из загадки, которую Петьке рассказал его отец, а Петька рассказал ей.

– Слушай загадку, только она матершинная, а ты еще маленький, маме не расскажешь?

– Я матери ничё не рассказываю, – твердо сказал я.

Саша посмотрела мне в глаза. Однако она знала, с кем я водил дружбу и в какие истории попадал.

– Ладно, слушай, глаза Саши снова сделались хитрыми и серьезными. Вот угадай: восемь крыльев, семь хуёв…

Саша не смогла договорить мы стали смеяться. Когда снова успокоились, она спросила, «Что это такое?».

– Не, зна-а-а-ю, смеялся я.

– Сдаешься?

– Сдаюсь,

– Восьмикрылый семихуй.

Мы снова захохотали, просто катались по траве и даже устали от смеха. Затем как будто начался ещё один приступ смеха, но он как-то сразу сдулся, и дело не в том, что мы устали, а в том, что закончилась определенная фаза игры и надо было переходить к другой. Тогда, наконец, появилось нечто, что возникало в определенный момент, когда я начинал приставать, например, к Кире. Сначала визги, писки, царапанье и борьба, потом глаза девочки становятся другими…