Вера Гривина - Слуга князя Ярополка

Однако Лют, будучи любимцем отца, не очень боялся его гнева и упрямо стоял на своем.

Не дождавшись завершения спора, Блуд поднялся из-за стола.

– Пойду я спать.

– Спать? – удивился Лют. – А как же треба?

– Моя вера запрещает класть требы, – отрезал Блуд.

– А поглядеть не желаешь?

– Не желаю.

– А твои слуги?

– Фома тоже христианин, прочие как хотят – я их не буду неволить.

Лют недовольно проворчал:

– Перун на тебя осерчает.

– Пущай серчает, – отозвался Блуд. – Мой Бог меня защитит.

– Токмо удачи на охоте тебе завтра не будет.

– Я поутру ворочаюсь в Киев, – заявил Блуд.

Он решил больше не участвовать в охоте, потому что был крайне недоволен затеянным Лютом жертвоприношением.

– Я тоже ворочаюсь, – неожиданно сообщил Мстиша.

Лют окинул брата неприязненным взглядом.

– Как ворочаешься? Я тебе не дозволяю!

– А я тебя не послушаюсь, хоть режь меня!

Мстиша редко проявлял упрямство, но уж если это случалось, то переубедить его не мог никто. Знавший об этой черте брата Лют побелел от злости и процедил сквозь зубы:

– Леший с тобой! Поступай как знаешь!

Блуд отправился спать. Тиун самолично проводил его в одну из малых горниц, где была приготовлена мягкая постель. Поблагодарив Гомола за заботу, Блуд разделся, лег и почти мгновенно уснул.

На рассвете Фома разбудил своего господина. Едва Блуд успел подняться с постели, как в сенях послышался громкий топот, затем дверь распахнулась, и в горницу ворвался разъяренный Лют.

– Убью! – взревел он, бросаясь на Фому.

Блуд преградил путь разошедшемуся Свенельдовичу.

– Уймись, Лют! Коли тебе моя челядь не угодила, жалуйся мне, а не кидайся на чужих слуг! Сказывай, чем тебя разозлил Фома?

– Он помешал мне совершить требу! – проскрежетал Лют.

– Как помешал? – удивился Блуд.

– Помог утечь Выскирю!

Эта новость так понравилась Блуду, что он не сумел скрыть своего удовлетворения, отчего Лют еще больше рассвирепел:

– Значит, он не дал совершиться моей требе по твоему наущению?

– Я сам… – начал Фома.

Блуд оборвал его:

– Молчи, Фома, покуда я не дозволю тебе уста разомкнуть!

Он решил взять на себя вину за бегство Выскиря.

«Иначе Лют убьет Фому».

Однако не успел Блуд что-то сказать, как в горницу вошел Мстиша и с порога обратился к брату:

– Я помог утечь нашему рабу! Меня брани!

– Да, пропадите вы все пропадом! – воскликнул Лют и вышел, громко хлопнув дверью.

– Кто же все-таки помог рабу утечь? – осведомился Блуд.

– Я! – признался Фома.

– Я тоже хотел спасти Выскиря, но меня опередили, – добавил Мстиша.

Блуд махнул рукой.

– А я доволен тем, что случилось. Выходит, Лют не зря на нас троих обиделся.

– Ничего, позлится мой братец и успокоится, – сказал Мстиша. – Он отходчивый, и мы, может быть, уже нынче сумеем с ним помириться.

Однако Лют ускакал на охоту так и не помирившись ни с собственным братом, ни с Блудом. А спустя час после отбытия старшего Свенельдовича появился Выскирь. Блуд, Мстиша и их слуги собирались сесть на коней, когда перед ними предстал раб, убежавший минувшей ночью от расправы.

– Ты зачем воротился? – недоуменно спросил Фома.

Его удивление было понятным. Вряд ли Выскиря ждал теплый прием у Свенельда, и ему выгоднее было бы найти себе других хозяев где-нибудь подальше от Киева.

– Неужто ты боишься в лесу заблудиться? – продолжал выспрашивать Фома.

– Да, Выскирь лес знает, как мы свой двор, – подал голос Мстиша, которого совсем не удивило появление раба. – Он там и пропитание всегда сыщет и из всего сделает оружие.

Раб молча переминался с ноги на ногу.

Поскольку лошадь, на которой Выскирь прибыл в становище, забрал с собой Лют, то пришлось искать ей замену. Вскоре тиун привел старую клячу неопределенной масти и с торчащими ребрами. Пока Выскирь осторожно взбирался на эту заморенную кобылу, Мстиша с усмешкой сказал Блуду:

– Знаешь почто он не утек? У него в Киеве на Подоле есть присуха – младая вдова по имени Добронька.

– Неужто Вескирь из-за женки согласен принять смерть?

– И я за Раду не пожалел бы жизни, – признался юноша.

– А я за свою матушку, земля ей пухом, – проговорил Блуд после недолгой паузы.

– Неужто тебе ни одна девица не была люба?

– Покуда не была.

Мстиша посмотрел на друга с жалостью.

– Тяжко тебе, должно быть, без любви?

– А тебе с любовью легко? Вон ты как страдал недавно.

– Да, страдал. А нынче, когда Рада согласилась стать моей женой, мне мои прежние страдания даже милы.

– Скоро твоя свадьба? – поинтересовался Блуд.

– Отец обещал, что осенью – радостно сообщил Мстиша.

– Свенельд же не хотел, чтобы ты женился раньше Люта.

– Брат тоже сыскал себе невесту. У нас в один день будут свадьбы.

Выскирь, наконец, залез на едва живую клячу.

– Авось, кобыла не сдохнет в пути, – проворчал Блуд.

– А Лют охотится во владениях древлянского князя, – неожиданно сообщил Выскирь.

От этого известия Мстиша едва не упал со своего коня.

– Как во владения древлянского князя? – вскричал он.

– Отколь ты знаешь? – спросил Блуд у раба.

Тот ответил с обычным для него спокойствием:

– Подслушал вчера ненароком беседу Люта с конюхом Световидом.

– Вот упрямец мой брат! – рассердился Мстиша. – Коли ему что-то в башку втемяшится, никак его не переубедишь! А вдруг он и впрямь князя Олега встретит?

– Авось, Господь будет милостив к Люту, – произнес Блуд.

Что еще он мог сказать?

Семнадцатилетний Олег Древлянский умом не блистал, был вспыльчив, боялся волшебства и не терпел возражений ни от кого, кроме ведунов. О себе он был самого высокого мнения, а братьев презирал. О Владимире древлянский князь почти не вспоминал, ибо не считал пятнадцатилетнего юнца достойным соперником. Иное дело вокняжившийся в Киеве Ярополк. Олег часто говорил с досадой:

– Мой братец не способен ни людьми, ни землями управлять. Жаль, что наш батюшка не распознал нрав Ярополка, прежде чем отдать ему киевское княжение.

Он сам метил в киевские князья, а тому, кто, как ему казалось, сомневался в его способностях, грозила смерть. Так погиб пестун древлянского князя, посмевший выбранить своего воспитанника и хорошо отозваться о Ярополке. Зато на своего тестя, боярина Идара Дивеева, Олег никогда не сердился, поскольку не слышал от него возражений. Какую бы глупость зять не изрекал, тесть только поддакивал, поэтому между ними всегда царил мир. С женой Олег тоже жил в ладу: она единственная умела его успокоить, когда он впадал в гнев, если, конечно, оказывалась рядом с ним.

В то утро, когда Лют решил поохотиться в окрестностях Искоростени, древлянский князь и его тесть направлялись туда из Вручия. Их сопровождал большой отряд дружинников. Олег, как обычно, когда ему приходилось рано вставать, пребывал в дурном расположении духа. Он ворчал, бранился и часто поминал недобрым словом киевского князя. Идар же с подчеркнутым вниманием слушал зятя, иногда вставляя льстивые замечания. Но стоило Олегу отвернуться от тестя, как в глазах последнего мелькала досада.