Сергей Чефранов - Персональная политическая история

Любая программа новостей служит иллюстрацией, как ухоженные и лоснящиеся люди в пиджаках и галстуках говорят о том, как решить проблемы людей в грязных спецовках или в камуфляже. На каждое слово приходится сотня выстрелов, обвал в шахте или украденные деньги учителей. Противоречие между этими двумя системами – общения ради успеха и труда ради успеха подобно противоречию между водой и паром. Вода первична, пар вторичен. Капля камень точит, а пар необходимо сжать и направить, чтобы он совершил работу. И, как пар, общество, занятое общением ради успеха, чем выше оно отрывается от породивших его масс, тем холоднее становится.

Вероятно, суть управления государством заключается в том, чтобы «из воды сделать пар и направить его на турбину».

Беда в том, что во многих государствах, в России в частности, ответственность за выработку необходимого механизма преобразования воды в пар, лежит в «самых холодных слоях» общественной атмосферы. А среди экипажа случайно запущенного воздушного шара тут же начинается драка, цель которой – выкинуть неудачников, чтобы подняться еще выше. Человек обычный стремится оградить себя от огня страстей, если они не приносят удовлетворения. Плох тот политик, который не мечтает стать президентом и занять место в кабинете, доступ в который лежит через ледяную канцелярию.

В этом, вероятно, есть некий биологический закон отмирания совести как чувства социальной ответственности в процессе социального развития индивидуума. Ответственность за коллектив перерастает в ответственность перед выборщиками, ответственность за страну превращается в отчетность перед «серыми кардиналами». Не отмирает, вероятно, только инстинкт сохранения и продолжения рода, ибо многое оправдывается интересами личных фамилий. Может быть в целях большей эффективности управления, выбирать из холостых? Или выхолащивать избранных? Обучать их и селить в специальных огороженных местах? А дальше – довериться компьютеру?

Это утопия! Но вопрос эффективности управления государством, тем не менее, актуален.

У Фрезера в «Ветвях золотого дуба» описаны обычаи какого-то африканского племени, в котором вождя выбирали, но никто не хотел быть вождем, так как по обычаю племени, один день в году отводился на то, чтобы каждый обиженный вождем мог подойти к нему и ударить. Убивать запрещалось, только ударить. Обиженных набиралась целая очередь, так что к очередным выборам, которые часто объявлялись на следующий же день, все молодые, сильные и умные мужчины прятались в джунглях, чтобы случайно не удостоиться чести быть выбранными новым вождем.

Конечно, обидно нам, накануне XXI века, учиться у дикарей века прошлого. Тем более, что у соседей уже выработаны механизмы удержания чиновников и политиков в «рамках приличий». Впрочем, бомбардировки, громкие процессы взяточников, азиатские кризисы и прочее позволяют усомниться в 100% надежности этих механизмов. И, что более важно, применимы ли они в России сейчас – в ее нынешних социальных условиях?

Вопрос в выработке правил контроля электората за выбранными, и выбранных за электоратом. Механизм должен быть цивилизованным, по российским понятиям – без мордобития и крови. Может ли электорат взять на себя ответственность за выработку таких правил. Безусловно, нет. Он снова начнет с выборов.

Могут ли уже сформированные институты власти сделать это? Вероятно, должны. Это в их интересах.

Сделать это можно двумя способами, по крайней мере, начать.

Первый заключается в том, чтобы вместо того, чтобы узаконивать льготы, оклады, гарантии и прочее самим себе, узаконить открытую систему контроля за собой со стороны любого выборщика, а затем придерживаться ее. Технически это сделать возможно, а вот решиться – очень непросто.

Остается второй путь – жесткая власть, которая в интересах дисциплины и развития производства отменит «по праву меча» все прежние ошибки (долги МВФ, например), а заодно и достижения в области культурной и социальной жизни (хотя бы, свободу СМИ). Произойдет ли это перед новыми выборами, или через некоторое время после них – вопрос несущественный. Будет ли новый режим опираться на потребности уже развитых стран в российском сырье и использовать их деньги и товары, или же он рискнет поднять голову под американскими крылатыми ракетами – вот вопрос, который затронет за живое. Так или иначе, предстоит выбирать между страной третьего мира, где возможно выгодно продать себя и найти место в иностранной компании, что получится у единиц, и голодающей страной за железным занавесом, мечтающей о собственном солнце, а пока воюющей с миром не только внешним, но и внутренним.

Чье самосознание нам ближе – маленькой Дании, не оказавшей сопротивления Германии во второй мировой войне, или Ирака и Югославии, не сломленных ракетными ударами цивилизованных полицейских?

Вездесущая реклама подарила человечеству слово «модель» в его новом качестве. Теперь «модель» часто обозначает не нечто, подобное настоящему, а нечто самое настоящее и окончательное. «Фотомодель» означает идеал красоты, модельная обувь – лучшая обувь. При этом слово «модель» не потеряло своего смысла и как технический термин и, хотя и примененное к человеку, по-прежнему сообщает о кропотливом труде модельеров над заготовкой, а также предполагает огромные, серийные партии мужчин, женщин и их детей, созданных на основе модели и, следовательно, мы можем говорить о существовании технологии их создания.

О«кеу! Следует, однако, добавить, что словосочетание «образец поведения», например, в гостях, никого из людей, кроме их непослушных отпрысков, не пугает, но понятие «модель поведения», пусть даже в тех же гостях, уже настораживает и провоцирует длительные дискуссии о правах человека и многие осуждают моделирование поведения, не замечая, что каждый день участвуют в таком моделировании, (которое есть очень старший брат обучения хорошим манерам), например, покупая вещи под действием рекламы. Многие родители приветствуют нестандартные системы обучения, но тем не менее выбирают школу для своих детей соответственно общепринятым канонам и общепринятым представлениям о нестандартных системах. Нестандартный метод обучения, оказывается, есть всего лишь нестандартный, может быть, самый быстрый путь получения стандартного результата. Существенна ли эта нестандартность с точки зрения философа? Или философ приветствует детей, окунающих локти в тарелку с супом?

Широта процесса, о котором говорилось выше, позволяет предположить его естественность. Слово «модель» применительно к человеку вошло в повседневный обиход, что свидетельствует о постепенном, настойчивом и повсеместном изменении внутренней сущности человека. «Ни в одной стране мира не зафиксировано снижения количества больных астмой или уменьшения потребления жиров – и это несмотря на активные меры, предпринимаемые людьми для улучшения экологической ситуации на Земле и нормализации питания!» (Смена, Санкт-Петербург, 12.93), и также бесполезно отрицать явный процесс стандартизации человеческого менталитета во всех областях земного шара. Этот процесс замечается многими и ими же воспринимается с радостью, поскольку приводит к упрощению и, следовательно, к облегчению жизни, некогда столь трудной и наполненной непостижимым и тревожащим смыслом. Жизнь человека превращается в последовательность операций, предсказуемых и обязательных к исполнению. Уплата налога становится жизненно важной процедурой. Приглашение коллег на семейное торжество, как и приобретение машины или мебели, становится содержанием многих и многих дней и ночей! В качестве награды человека ожидают определенные блага и, более того, человеку даже не приходится ломать голову над тем, что есть благо. Это тоже чья-то работа – создать модель блага и сделать ее популярной. В большинстве случаев теперь этой работой занимаются не священники. Жизнь становится понятней и гарантии общества человеку надежней, но равнение на подобных себе приводит к усреднению результата. Нынешние времена вряд ли бы дали повод Ломброзо написать его «Гениальность и Помешательство». При этом я полагаю, что Ломброзо умел отличить гениальность от простой экстравоган-тности.