Сергей Чефранов - Персональная политическая история

Американский лидер Pablic Relations Сэм Блэк резюмировал в 1989 году: «Перемены в концепции КСО в США можно охарактеризовать так: от понятия «хороший гражданин» и «общественный лидер» 70-ых годов перешли к понятию «супер-гражданин-лидер». Заметьте, что при этом из оборота оказалось изъятым доброе, естественное и многосмысленное слово «хороший», на смену которому пришло резкое, беспокойное, искусственное слово «супер», рождающее, по крайней мере сегодня, довольно однообразные ассоциации. Само понятие КСО – Корпоративная Социальная Ответственность приводит к размышлениям об осуществляющемся переносе ответственности за процессы и события в обществе и поступки отдельных граждан, слагающие эти процессы, с самих граждан, совершающих поступки и проступки и досягаемых для закона, на все общество – неподсудное и ненаказуемое, ибо оно само творит и суд, и расправу. Предполагая естественность этого переноса мы предполагаем его соответствие законам Природы. И далее подведем некий предварительный итог, способный озадачить и напугать нынешнего не супер-гражданина-лидера. Ведь мы сегодня уверены, что человек – это не только Человек Разумный, но также и Человек Смеющийся (Платон), и Человек Играющий (Хейзинг), и даже Человек Плачущий и Человек Виноватый, в общем, Человек во всех его прошлых и настоящих непостоянстве и проблематичности. А в максимально совершенном с точки зрения «супер-гражданина-лидера» обществе, которое постепенно складывается на Земле по законам природы, быть не может законов и даже обычаев человеческих, которые сегодня еще часто противоречат природным, и в рамках наших нынешних представлений о добре, зле, радости и печали такое общество беззаконно и бесчеловечно.

В одном журнале, помнится, это был блестящий глянцем номер карманной «Англии», мне попался на глаза термин «Корпоративная репутация». Не требуется особой прозорливости, чтобы увидеть в ней младшую сестру КСО.

Скорее всего, читатель и из собственного жизненного опыта сможет привести примеры, когда в жертву Корпоративной Репутации приносились длинные волосы или короткие юбки, джинсы, целые музыкальные направления и многое другое. Когда это явления проявляется в национальных масштабах, над ним смеются, но когда речь идет об одной отдельной фирме, говорят о фирменном стиле и подсчитывают прибыль.

Слово «добродетель» некогда означало способность к труду и в силу индивидуальности труда в те времена заключало указание на личность. Способность к труду считалась почти божественным даром и «добродетельный» применительно к человеку означало «деятель добра». В условиях общественного разделения труда, когда труд не требует особенных усилий, а приветствуемым результатом является общественное благо, добродетель перестала быть сущей чертой отдельного человека и само слово перешло в разряд устаревших. Теперь у истоков блага стоит все общество, а не отдельный человек. Но солнечный луч, падающий на лицо человека, освещает его, хотя и не просветляет сознания. Каждый член общества забирает себе капельку общественной добродетели, добродетель измельчается, капельки тщательно изучаются, измеряются и сравниваются между собой и – какое кощунство! – с другими явлениями мира, приносящими общественное благо. Добродетель приобретает стоимость и становится товаром. В этих моих словах нет ни капли цинизма, а есть только грусть по тем смутным временам, когда добро непременно несло в себе некое божественное начало.

Когда в обществе дискутируется вопрос о легитимности употребления наркотиков или проституции, о раздаче нуждающимся слабых наркотиков или об открытии публичных домов, принято оправдывать это интересами общества, жаждущего мира в самом себе, и называть это мерами профилактики недугов общества. На самом же деле происходит следующее: общество, виновное в наркомании и проституции, оправдывает себя, создавая два искусственных (новых) права. Право одних медленно убивать себя и право других обеспечивать им эту медленную смерть. Таким образом в общественном сознании даже смерть, скрытая за портьерами языка, становится общественным благом и общество начинает служить ей. И это тоже происходит в рамках естественного процесса, в результате которого человечество превратится в нечто единое, как колония дрожжевых грибков. Возникает даже концепция социально-этичного маркетинга, «суть которого в том, чтобы обойти стороной проблемы возможных конфликтов между потребностями покупателя и его длительным благосостоянием» (Ф. Котлер. Основы маркетинга) Это и многое другое делает зависимость человека от общества состоянием весьма и весьма приятным, притягательным и мало кого удручающим. Что ж, если доверять Ключевскому, и крепостное право, со временем ставшее регрессивным фактором развития русского общества, в большинстве случаев начиналось с добровольного перехода крестьян под защиту помещика от государства и других помещиков.

И мы вправе как обычно спросить себя, что есть Бог? Возможно ли ответить на этот вопрос так, как требует того ожидание заполненного людьми стадиона и не оскорбить при этом самого Бога? Как сказал Монтень: «Человек крайне неразумен: он не в состоянии создать клеща, а между тем десятками создает богов».

Не оставить ли в прошлом бесплодные попытки создать портрет отсутствующей натуры и не попытаться ли лучше определить непонятным словом, нуждающимся в расшифровке, другое непонятное – явление, прочувствованное многими и способное даже, если использовать метод от противного, выразиться в статистических данных распространяющихся по Земле признаках и последствиях натурального в человеке?

Я полагаю, что для человека, ушедшего с площади (или со стадиона) Бог определен. Бог есть то, что дает возможность, дает знание и силу вырваться из плена Природы, может быть, вернуться несколько к ее истокам, но свернуть с уготованного ею пути в беспощадное к свободной личности будущее человечества. Человек – вот место обитания Бога и нет Бога иного, кроме Бога Индивидуального.

Хотя, безусловно, религиозный взгляд на историю людей, отличный от взгляда сквозь призму экономических или социальных идей, по своему интересен и открывает в людях нечто, чего иначе не увидеть.

Свободный человек уходит с площади, но вряд ли он направляется к другому свободному человеку и, скорее всего, в освобождении нет ничего общего со Спасением. На том уровне сознания, на котором возможно освобождение, Спасение, как его понимает основательная часть общества и не понимает остальная часть, придавая или нет ему значение или даже насмехаясь над ним, не существует не только как событие, но даже как термин для умозрительных конструкций. В нем нет нужды. Разве удавалось спастись от жизни, хотя бы и в потусторонней, кому-нибудь из живущих? Но жить можно освобождаясь…