Владилен Елеонский - Клелия

Ясные серебряного цвета глаза, чистое лицо не могли быть чем-то особенным, у многих римских воинов были именно такие глаза и лица. Необычным казалось выражение глаз. Оно свидетельствовало о сердечности, открытости и искренности чувств, что, понятное дело, во все времена встречается нечасто.

Аппий продолжал язвить. Марк, чтобы отвлечься от раздражения, которое намеренно или непроизвольно вдруг начал пробуждать в нём Аппий, вспомнил, как они впервые познакомились.

Юноша, как будто наяву увидел вдруг, как на цветущей лужайке недалеко от густых зарослей осоки, за которыми неспешно текли жёлтые воды обмелевшего здесь Тибра, правильным прямоугольником выстроилась сотня римских новобранцев.

Патрицианские юноши готовились стать всадниками. Из ста предстояло отобрать двенадцать самых лучших, остальных, менее способных и удачливых, пока что ждало зачисление в пехоту.

Занятия проводил Аппий Корнелий Амбидекстр. Как всегда, он выглядел внушительно и солидно, – высокий статный воин, образец римского мужества.

Аппий одинаково хорошо владел обеими руками. Необычная способность послужила основанием для присвоения ему прозвища Амбидекстр.

Солнышко раннего летнего утра припекало, но не сильно. Со стороны реки тянуло свежестью, в воздухе витал едва уловимый запах луговых цветов. Хорошая погода создавала прекрасное настроение.

– Все поняли, что надо делать?

– Да, наставник!

– Начали!..

Строй сломался. Юноши гурьбой, подобно отчаянному рою пчёл, отныне не имеющему места в родном улье, ринулись на Аппия. Задание всем показалось лёгким. Разве трудно сбить с ног человека, если он один, а их целая сотня?

Вскоре из ста человек на ногах остались стоять человек двадцать. Остальные валялись на лугу, кто корчился от боли, кто просто лежал врастяжку, тупо смотрел в голубоватое небо, судорожно сглатывал слюну и с трудом приходил в себя. Оставшиеся гурьбой яростно навалились на Аппия и вдруг в сутолоке стали по ошибке неистово бить друг друга, хотя, казалось бы, целили кулаки в Аппия.

Лужайку наполнил стон, а на ногах остался стоять один новобранец, – он, Марк Гораций Тростинка, тогда у него было еще детское прозвище. Наставник сделал обманное движение, но в ответ юноша провёл своё обманное движение, а затем вдруг упал на руки и, словно кривой косой, ловко подцепил икру учителя. Аппий не ожидал такого подвоха. Он потерял равновесие, слетел с ног, провернулся в воздухе и, ударившись грудью о землю, врезался лицом в пожухлую траву.

Новобранцы, разбросанные, как сухие поленья, по всей лужайке, в изумлении приподняли головы. Если бы сейчас на луг вышел сам Марс в боевом снаряжении, грозный и великолепный, они бы, наверное, не так сильно удивились. Аппий тоже поднял изумлённое лицо, но в следующий миг озорно посмотрел на необычного юношу, перевернулся на спину и вдруг громко расхохотался.

– Как тебя зовут, юнец?

– Марк Гораций Тростинка.

– Я собираюсь в действующую армию всадником. Пойдёшь со мной, Тростинка?

– Почту за честь, наставник.

– «Тростинка» – детское прозвище, оно тебе теперь не подходит. Будешь Марк Гораций по прозвищу Тремор – Трепет.

– Если прозвище утвердит мой родоначальник.

– Доложи ему сегодня же. Мы где-то виделись раньше?

– Да, наставник. Два года назад в доме Гнея Клелия Счастливчика.

– Точно! А я думаю, ты это или не ты. Тогда ты выглядел очень болезненным.

– Меня исцелил бутон розы, посаженной Гнеем, – его дочь.

– Звучит неплохо, однако, не забывай, юнец, что у розы есть шипы.

10

– Чего притих, Марк? Кому я говорю, с кем разговариваю?

– Вспомнил, как мы с тобой познакомились, Аппий.

– Очнись! Я говорю тебе: свети под ноги, а не спи. Смотри, кругом, камни! Подвернёшь ногу, и привет.

Марк угрюмо стал светить под ноги, освещая неровную дорогу воинской масляной лампой, специально изготовленной для ведения подземных сапёрных работ. Периодически попадались свежие кровавые следы, подтверждая правильность направления.

– Ты, я вижу, раздражаешься на меня, Марк?

– Признаюсь, мозг иногда закипает, но кто он такой, чтобы вести себя по своему произволу? Мой мозг будет поступать так, как я захочу, иначе я без разговоров вырву у него зубы раздражения и своеволия.

Аппий посмотрел в озорное лицо Марка и расхохотался. Марк только вяло улыбнулся в ответ, чем ещё больше раззадорил Аппия.

– Предполагал, что ты умный и прыткий, Марк, но не думал, что до такой степени.

Когда дно подземного хода заполнила вода, Аппий перестал ругаться, он раздражённо хлюпал в темноте переставляемыми по воде конечностями. Выпрямиться и идти на ногах, – такой возможности не было.

Наконец, узкий и низкий ход закончился. Марк и Аппий очутились в известняковых пещерах, образовавшихся в результате многовековой работы подземных вод.

– Мы на земле вейентов, Аппий.

– Точнее, в земле.

Какое-то время свежие кровавые следы продолжали попадаться тут и там, и Марк без труда находил дорогу. Незаметно Марк и Аппий углубились в самое сердце пещер. Стали попадаться высокие галереи, многочисленные переходы, развилки и ходы в сводах и стенах. Все они вели неизвестно куда.

Свежие кровавые следы пропали. Марк шёл дальше и дальше вглубь подземных галерей. Аппий, пыхтя, следовал сзади, не говоря ни слова.

Наконец, Марк остановился и поднял лампу вверх, освещая влажные подземные своды. Никаких следов!

– Похоже, здесь не ходили лет сто, Марк. Пошли обратно!

Теперь Аппий двинулся вперёд. Марк последовал за ним. Они шли довольно долго, но к началу катакомб всё никак не выходили.

– Аппий, смотри, свежий кровавый след!

Марк посветил вбок лампой. Дно галереи испещрили свежие кровавые мазки. Марк и Аппий побежали по следу и наткнулись на издохшую крысу. Её придавил острый камень, рухнувший сверху, но крыса издохла не сразу, ярдов сто она ползла неизвестно куда, оставляя за собой кровавые следы.

– Похоже, мы с тобой заблудились, господин Следопыт, – сказал Аппий, сел на дно галереи и в изнеможении прислонился спиной к её шероховатой стене.

11

Вода ушла, и Клелия с удовольствием ступила на сухую землю. Глория и Нос встали на ноги. Нос, морщась, потирал затёкшую спину. Клелия благодарно чмокнула его в щёку.

– На моём месте, моя богиня, ты сделала бы то же самое.

Клелия только улыбнулась в ответ, ничего не сказала и передала лампу Носу по его безмолвной просьбе. Все трое решительно двинулись дальше.

Узкий подземный ход вдруг расширился и плавно превратился в галерею, которая вскоре стала разветвляться в разные стороны. От многочисленных ходов и переходов стали разбегаться глаза.

Тем не менее, Глория уверенно определяла направление. Клелия и Нос поначалу не очень охотно следовали за ней, но после того, как кровавые следы Юла стали неизменно обнаруживаться на пути, они приободрились и стали ступать вперёд гораздо веселее.