Ольга Шахматова - Манчикатут

Балыкча странная деревня – несколько аилов, стойбища лошадей, но все в упадке. Грязные женщины, грязные дети. Стриженые и почти без растительности на лице – мужчины, от которых исходит винный дух. Батурчин уверенно идет к главному аилу. Старый тубалар лежит на войлочных коврах. Вокруг него голые, грязные женщины. Всюду следы ночной оргии. Взмахом руки тубалар прогоняет женщин, и указывает Батурчину место, куда можно присесть.

– Золото есть? Немного возьмем.

– Пойди к Алтын-Туу и возьми у него сколько хочешь.

– Кабы знал тропу через Чебдарское ущелье, кишащее змеями, так не заходил к тебе бы.

– Хе-хе… Ты знаешь, на что меняем золото. Сколько вам нужно?

– На один ящик сколько дашь?

– Байгуль, вынеси ему меру!

Явилась женщина, вынесла мешочек золота. На ощупь Батурчин определил – есть небольшие самородки, один-два по крупнее, остальное песок.

– Так не пойдет. Песка не надо. Песком с залетными торгуй. Мы с тобой давно дела ведем, и обмана меж нами не было.

– Смотри, если водка хороша, и золото хорошее дам. Сколько у вас?

– Много, три лодки привезли. Дашь четырех лошадей, остальное золотом. Продавать будешь завтра к вечеру.

– Договор. Остались бы на праздник. Сегодня свадьба в последнем аиле. А перед свадьбой молодуху пользует любой местный мужчина. Таков закон. Я разрешаю вам, как знатным гостям, принять участие в ритуале.

– Спасибо, нам незачем. Сдержи слово, торговлю начни вечером.

– Золото получишь в монастыре.

Старик подозвал Байгуль, что-то прошептал ей, она тут же привела лошадей. Сама вскочила на коня и понеслась к монастырю.

А в это время на берегу тубаларки, одетые в тряпье, обнажающее грудь, осматривали прибывших. Они бесцеремонно заглядывали в лодки, приставали к русским мужчинам. Две женщины сидели близ главного аила и разделывали кабаргу.

Батурчин скомандовал заносить ящики с водкой. Все было тщательно упаковано от любопытных глаз тубаларов. Но тщетно, по деревне уже пошел слушок. А когда старый тубалар велел колоть еще две кабарги, деревня зашевелилась как растревоженный муравейник. Прискакала ватага верховых подростков. Они предлагали своих несовершеннолетних сестер в обмен на водку. Девчонки 12—15 лет бесстыже улыбались, задирали юбки.

Братья были поражены дикостью местных нравов. Они объясняли дикарям, что водки нет, что их интересуют только кони, которых они купили.

В спешке, оседлав коней, братья пустились в обратный путь к монастырю. Так уж заведено было: тубалары свозили часть золота на хранение в монастырь. Монастырь брал за хранение свою часть. Так как дикое племя не сеяло и не пахало, монахи давали дикарям хлеб, в замен на спокойствие от разорительных набегов и поджогов. Близкое существование монахов с тубаларами было взаимовыгодным.

Встречать братьев вышел приветливый монах по имени Федор. Он передал обещанное золото, исполнив все в точности, как передала Байгуль.

– Оставайтесь на ночлег. Дикари сегодня ночью свадьбу праздновать будут, похмелье наступит только завтра. А на рассвете вы короткой тропой пройдете от нас на приличное расстояние. Так что вы в безопасности можете отдохнуть до рассвета.

– Ехать нам нужно! Торопятся люди.

Батурчин посмотрел на братьев, как бы отговаривая их от ночлега. Но толи слова монаха были слишком сладки, толи сказывалась усталость. А может и не знали они просто, насколько опасны тубалары. Одним словом, решили до рассвета остаться в монастыре.

Оставив дочь у Гордеевны, Ончин-тайчи с женой и охраной отправились по более проходимому пути на Усть-Коксу. Дальше через Усть-Кан они планировали вернуться прежним путем в Кош-Агач, а оттуда в Монголию. Они были уверены, Гордеевна хорошо спрячет девчонку, позаботится о ней. А в Егора они верили еще больше. Благословляя дочь на замужество, они верили, что все будет у Манчикатут хорошо, все должно пройти гладко, и наконец-то их любимая дочь будет счастлива.

Мерно покачиваясь в повозке, они любовались Уймонской долиной. Синие горы стояли стеной со всех сторон. Там, далеко за ними виднелись белоснежные пики гор. По долине бежала Катунь, она изгибалась словно змея, петляя и собирая в себя реки и ручьи с окрестных гор. Теченье было быстро, стремительно, однако порогов практически не было. Берега ее щедро поросли ельником и пихтачем, здесь же нашли себе место и березки и красный тальник. Кругом сочные зеленые луга. На полянках-еланях краснеют ягоды земляники, выглядывают из травы подберезовики и рыжики. Воздух наполнен запахом чабреца, полынки и пустырника. Хорошее место выбрали староверы. Все цвело, везде чувствовалось дыхание здоровой жизни. Кажется, сама природа говорила: «Живи здесь, трудись, получай хорошие плоды своего труда и будь здоров и счастлив. Все что тебе необходимо, ты найдешь здесь». Старик даже подумал что «Уймон» – это «уйма всего», в том смысле, что в благодатной долине всего в достатке.

Ончин-тайчи смотрел по сторонам и напевал какую-то песню. Жена улыбаясь, посматривала на него. «Все уладится, а монгол не найдет мою девочку. Я знаю, как убедить его» – думала она.

Усть-Коксу миновали далеко за полдень. Впереди был перевал. Решили пройти его сходу, а уж за перевалом остановиться на ночлег.

Крутой подъем давался тяжело, лошади ржали, били копытами. Старик со старухой вышли из повозки. Охрана вела своих лошадей под уздцы. Внизу в ущелье петляла речка Кокса, ее обрамляли каменистые пляжи. Огромные валуны, каменные утесы, мелкий кругляк. Старуха остановилась на краю дороги и с большой высоты стала рассматривать, как внизу меж камней пробивается Кокса. На дне ущелья мрак. Камень и вода – холодная суровая действительность. Но этим и привлекательно это место.

Дав передышку животным, стали спускаться. Спуск петлял по склону горы, был намного положе, чем подъем. Старуха шла, бесконечно оглядываясь. Легкая испарина выступила на ее лице. Она заметно разволновалась. Уже начало темнеть, когда путники разбивали шатер на ночлег у подножья перевала.

Ончин-тайчи успокаивал жену:

– Не беспокойся милая, все у нашей Манчикатут сложится. Да и увидимся еще.

– Все так говоришь, все так! Жизнь прекрасна, а Манчикатут так любит жизнь. Она наш цветочек. Она радуется всему живому и пташке, и зверю, и колючке в пустыне. Она должна быть счастлива.

– Она будет счастлива! Егор хороший человек. А главное полюбил он ее по-настоящему. А теперь спи родная. Надо набраться сил.

Долго царило молчание в шатре. Уж и Ончин-тайчин уснул. Но старухе не спиться. Взяла она узелок, что лежал под головой, и вышла на воздух. Небо все усыпано звездами. Луна яркая, розовая. И кажется, совсем рядом. Старуха пошла в сторону перевала. Караульный окликнул ее, но она отмахнулась, велела дожидаться на месте.