Ольга Шахматова - Манчикатут

– Двум смертям не бывать, а умру я точно не сегодня! Мне Егора дождаться нужно.

Манчикатут собрала в корзину обваренные чашки взяла натуральных красок у Гордеевны и направилась к старцу.

– Здравствуй дедушка, как поживаешь?

– Не побоялась ведь в такую погоду прийти. И дело с собой взяла. Вот молодец! Стараешься.

– Ты мне дедушка расскажи про семьи ваши, про семейный уклад, про детишек. Ведь жить мне с русским человеком всю жизнь. А я ведь и не знаю всех премудростей семейной жизни.

– А вы вот как жили?

– У нас все просто. Отец получает калым за дочь и она уходит к мужу. Радость большая если жених богат. Подарки будут всякие, шелка жемчуг, кони, ковры наряды. Сыновей воспитывают бабушки, чтобы росли воинами, а не цацами. С девушками занимаются матери. Учат, как ублажать мужа и все такое. Женщина имеет вес, но при других должна молчать, или говорить как муж.

– А тебе непременно характер показать надо?

– Да нет… просто, кроме женского тела есть еще и душа, которая хочет петь в голос с мужем. А еще есть не высказанные желания, обиды, заботы. Хочется, чтобы вместе жили, вместе детей воспитывали, вместе домашний уклад строили.

– У нас все на равных получается. Во главе большой семьи стоит отец – большак. Его авторитет держится главным образом на уважении, которое заслуживается личным примером, трудолюбием, добротой. Он следит за хозяйством: сколько пахать, сколько сеять, сколько шкур заготовить, мед и все прочее. Во всем ему помогает жена – большуха. Мир в семье женой держится. Без жены мужчина, что вода без плотины. Грубость и невежество – большой грех. Говорят: «В семье лад – так и в закромах клад». Детишек воспитывает мать в строгости, но с доброго слова. Если кто перечит старикам, того считают глуповатым. «Старый ворон мимо не каркнет».

– У нас тоже старшим не перечат.

– А ты, однако, из-под венца убежала? Поперек отцу, да мужу сделала, да крови сколько на тебе!

– Это другое дедушка! Ведь у вас по любви женятся. А у нас… увидел красивые глазки да стройный стан и потащил к себе как куклу. Потом наряжает ее, балует. А ночью делает все, что вздумается! И не смей перечить. Это рабство. Поэтому все наши женщины очень рано стареют и теряют свою красоту. Моя мать не старуха. Ей всего 48 лет. А красоты как и не бывало. В себе всё носит – и обиды, и радости. Хоть отец и не обижал ее никогда, но она воспитана так. Вот вы же тоже сбежали от притеснений и насилия сюда. Конечно, не хотела я жизней лишать безвинных людей. Они ведь несли свою службу. Но тогда бы и мне не видать света белого.

– У Бога прощенье проси! Он милосерден.

Наступило молчание. Старец испытывал неловкость. Уж не слишком ли строг он с девчонкой. Видно, что всей душой к нему прикипела она. Вон и грозы такой не побоялась, пришла. И в хозяйстве старается, Гордеевна говорит: «Выйдет толк из девчонки». И чтобы как-то сгладить обстановку он перевел разговор на другую тему.

– Ты, я вижу, стараешься, без работы не сидишь. Думаешь, кого Господь не любит? Унылого и ленивого, а потому и бедного! Необычные узоры ты на посуде выводишь, получается красиво.

– Я люблю природу, потому и рисую всяких животных: барсов, орлов, оленей. А вот этот грифон – полулев, полуорел – он считается хранителем.

– А у нас все больше травы да цветы рисуют, деревья разные, березу например, черемуху.

– Береза хорошо – береза символ чистоты.

– А про замужество… так и у нас – за хорошей головой жена молодеет, а за плохой как земля чернеет. Но тебе это не грозит. Егор славный парень. Да и ты поласковей с ним будь. Родителей его уважай да привечай. Если в семье мир и покой, то и дети к отцу-матери прилегать будут, не отодвинутся.

Вот за такими беседами с дедом Панкратом коротала время Манчикатут, дожидаясь Егора.

Однажды, все кто находился на озере, собрались на большой совет. Много говорили о заготовленных на зиму припасах, подсчитывали, сколько чего еще нужно запасти. Можно было бы заготовить еще столько впрок, чтобы продать обогатиться. Но все знали «больше глаз у природы брать нельзя» иначе нарушится природное равновесие и уже не будет такой благодати.

Вдруг дед Панкрат поднял руку, прося слова:

– Все здесь знают Манчикатут! Много времени в наставлениях провел я с ней. Хочет принять она Веру нашу. Кто хочет сказать слово против, встаньте и скажите.

Все одобрительно закивали. Можно мол, девушка хорошая, трудолюбивая.

Всю ночь, не обращая внимания на холод и пронизывающий ветер с озера, просидела Манчикатут под лиственницей перешептываясь с великой Манчи-хатун.

– Совет бы матери услышать, да нет ее поблизости.

И показала ей в грезах Манчи-хатун тело матери на дне ущелья, покрытое ее, Манчикатут волосами. И явилась мать перед дочерью, улыбнулась ласково. Посадила ее на подвенечный ковер, что передавался из поколения в поколение – «не мерзни доченька», посмотрела в ясные, зеленые глаза и кивнула одобрительно – «на доброе дело идешь милая» и растворилась в тумане, словно ее и не было.

Первые рассветные лучи начали обжигать ночной мрак. Бирюзовой тонкой полоской занялся восток. И разливаясь по небу все шире и шире, начал играть перламутрами, светло-розовой дымкой, а за высокой горой уже полыхала охра.

Мокрая от слез и упавшей росы, Манчикатут шла с уверенностью, готовая принять другую Веру.

Когда солнце начало пригревать, а туман оставался только над озером Панкрат и Гордеевна совершали таинство крещения Манчикатут.

Манчикатут стояла в белой одежде на берегу озера, произнося «Скитское покаяние»: Ослаби, остави, отпусти, Боже, наши прегрешения вольные и невольные…

Старец Панкрат окунал ее трижды в воду с головой, читал молитву. Гордеевна надела на нее крестик и подвязала поясочком.

– Нарекаю тебя Мариной. Теперь с тебя сняты все грехи твои. Вода святая – Божьи слезы, все с тебя омоет и вернет к начальной чистоте, к новому рождению. Поясочек и крест носи и не снимай до конца жизни. Живи по законам Божьим.

На базаре в Кош-Агаче стояла бойкая торговля. Товар из разных стран стекался сюда.

Все, что было задумано, Егор с Фадеем продали. Драгоценности, что Захар покупал для Оксюши, решили не продавать, а передать их девушке в память о возлюбленном.

Теперь ходили братья по кожевенным рядам. Смотрели в монгольских рядах кожи и замшу, что необычайно тонка и прочна. У одной лавки остановились, товар был очень хорош. Начали торговаться. Из складского помещения вышел знатный монгол.

– Забирайте все! Лучше кож по всей Монголии не сыщешь!

– А много ли всего?

– Немного, десять тюков. Давно торгуем, мало осталось, домой возвращаться надо, за дешево отдадим.