Ольга Шахматова - Манчикатут

И тут Егор замер, услышав знакомый голос и признав в монголе Югурчина. Он захотел разговорить его, узнать не нашли ли они Манчикатут.

– Что ж, в Онгудае не пошла торговля?

Монгол пристально посмотрел на Егора

– На Чике-тамане тебя видел?

– Меня. Так что, не пошла торговля в Онгудае-то?

– Не торговать я туда ездил. Это здесь я брату помогаю.

– А… Государева служба, наверное.

– Цепную собаку искал, что от хозяина сбежала.

– Нашел?

Егор похолодел, изо всех сил пытаясь сдержать эмоции. Он отвернулся, делая вид, что ему важнее осмотреть товар.

– Куда она денется?

– И где же нашел?

– На дне ущелья у Коксы.

– Что ж, там и оставил?

– Попробуй, спустись туда сам! Да и на что мне дохлятина.

– Берем все кожи! Езжайте с миром домой. Вези хозяину добрую весть!

Егор резко развернулся и вышел.

«Все не про нее! Не может быть! Не должна она у Коксы оказаться. Гордеевна ее совсем в другую сторону увести должна была. А если сбежала? Она ведь что огонь, вдруг раз, и взбунтуется. Нет! Нет! Нет! Господи! Отведи беду! Все равно поеду, найду живую или мертвую! Гордеевну найду, уж она все знает.»

Фадей только украдкой поглядывал на брата. Бледный в холодном поту он прошагал через торговую площадь, прошел через деревню, поднялся в гору к роднику, умылся ледяной водой и упал ничком. Фадей присел рядом. Горе брата было и его горем. Положив свою грубую руку на плечо Егора, он хотел сказать что-нибудь утешительное, но слова застряли в горле.

Пролежав так около получаса, Егор поднялся, сел рядом с Фадеем.

– Ничего не говори мне. Знаю кожи дорого взял, можно было сторговаться. Разницу из моего вычтешь. Шелка сам выбирай. Не до того мне. Провожу тебя с товаром до Колывани, и поверну в Уймон.

– Али не брат ты мне, дрянь такую говоришь. Не знаю чем тебя утешить. В Шебалино разъедемся. Я там найму себе провожатых, а ты дуй до Уймона. А еще лучше, седлай коня и сегодня же скачи.

– Давай людей провожатых наймем, тогда у меня хоть за тебя душа болеть не будет.

– Договор. Береги себя Егор! Возвращайтесь вдвоем. Отец может и позлится, но все равно примет.

Егор гнал коня что было сил, не останавливаясь ни на минуту. Пару раз менял в деревнях загнанных лошадей. Он не спал, не ел. Лицо осунулось, вокруг глаз появилась чернота. Наконец он добрался до Коксы. Медленно, ведя коня под уздцы, он поднимался на перевал, всякий раз разглядывая дно ущелья. Наконец добрел он до того злополучного места, где бросилась в пропасть мать Манчикатут. Он сел на самый край дороги. Холод и полумрак, царившие на дне ущелья, не дали разложиться трупу. С высоты невозможно было разглядеть не то что черты лица, но и фигура была одним пятном. Лишь густая копна знакомых черных волос напоминала ему Манчикатут.

Его первым желанием было броситься на дно пропасти и соединиться со своей любимой. Он медлил. Сомнения терзали его.

«Почему Айнаркатут увидела смерть Захара, а смерть своей племянницы не увидела? По всему выходило, что должна быть жива она. Гордеевна утащила и спрятала ее в горах. А сбежать? … Нет не о том говорили ее глаза, когда они расставались. Нет, сначала надо найти Гордеевну»

Вскочив на коня, Егор ловко вписываясь в крутой витиеватый спуск перевала, скакал теперь в Уймон.

Первым делом отыскал Афанасия.

– Здорово Егор, лица на тебе нет, что случилось?

– Скажи не томи, где Гордеевна?

– Да в горах она, на Мультинском озере.

– А девушка при ней?

– Вместе уходили.

– А монгол не приезжал к вам?

– Так с ней и были монголы. Видать отец с матерью, да охрана. Но это после того как Гордеевна с девчонкой в горы ушли.

– А кроме этих, никто не приезжал?

– Да был там переполох на Коксе, и монголы приезжали, но сюда никто не заезжал.

– Спасибо тебе Афанасий. Дай Бог здоровья крепкого!

От радости руки и ноги не слушались Егора. Тело окаменело, он чуть не валился с седла.

– Егор, ты бы передохнул, а потом в горы. Лица на тебе нет. Пойдем хоть накормлю тебя, уж поди дней пять не ел.

– Пожалуй, хлеба краюху возьму с собой. Останавливаться не буду, ты уж извини, тороплюсь.

Егор пробирался сквозь таежные дебри к озеру. Он часто сбивался с тропы. Как ни тяжел был путь, в глазах его светилась радость. Он бредил Манчикатут. И вот со склона холма показалась заимка. Скатившейся слезой растянулось Нижнее Мультинское озеро. Вода играла в солнечных лучах серебром и лазуритом. Две женские фигуры хлопотали по хозяйству. Сердце бешено заколотилось. Егор присел, чтобы успокоиться, унять дрожь. Не гоже с таким волнением перед ней являться. Он прикрыл глаза, но ему виделось ее милое личико, ее бездонные зеленые глаза. Чувствуя, что полного спокойствия ему не обрести, Егор начал спускаться.

Он осторожно остановился у лиственницы, возле которой провела свою последнюю ночь Манчикатут. Не веря своим глазам, он наблюдал за Манчикатут. Она сильно переменилась. В ней проснулась женственность, но и сохранился мальчишеский задор. Все говорило ему о том, что она с нетерпением ждала его, что вся перемена в ней только ради него.

Вдруг Гордеевна заметила Егора, остановилась, как вкопанная, уставилась на него, как на лешего. Не поворачивая головы, Манчикатут все поняла. Она почувствовала его. Радость, восторг, страх и вдруг появившиеся слезы. Секунду помешкав, она бросилась в заросли жимолости. Егор за ней. Поймав ее за руку, он нежно потянул ее к себе, а она не сопротивлялась. Глаза их встретились. Губы шептали ненужные слова. Они не верили в реальность происходящего. Он обхватил ее своими сильными руками, и притянул для поцелуя. Сладостней этого долгожданного поцелуя не было на свете. Она вся подалась ему на встречу. А он, боясь, что кто-то может вновь разлучить их, все гладил ее нежное лицо и шею своими руками и покрывал поцелуями. От каждого прикосновения она чуть вздрагивала и все больше прижималась к нему.

– А где же волосы?… И крестик на тебе, неужто крещение приняла?

– Сегодня, милый крестилась. Теперь имя мое – Марина. Так легче тебе называть меня будет. А волосы… в пропасти волосы лежат, укрывая мать мою. Так показала мне сегодня великая Манчи-хатун.

– Твоя мать лишила себя жизни во имя жизни твоей, во имя нашей любви. Я видел то место, и чуть не лишился рассудка, думая что это ты. И уж было хотел туда следом… но слова Айнаркатут остановили меня. В Кош-Агаче я встретился с Югурчином. Он повез хану весть о твоей гибели. Он уверен, что на дне пропасти ты. Так что теперь тебе ничего не угрожает.

– Пойдем, Гордеевна заждалась уж.

На заимке устроили большой праздник в честь крещения Марины и возвращения Егора. Женщины напекли пирогов, на вертеле зажарили кабаргу. Дед Панкрат спрашивал Егора о новостях в мире, как идет торговля в Ташанте. Егор рассказывал о самых ходовых товарах, о положении в приграничных деревнях. Рассказал о чудовищном племени тубалар.