Ирина Филева - Демон государственности. Роман

– Что там, на фронтах? – вслед за жителями Петрограда, сбитыми с толку недомолвками в газетах из-за военной цензуры и невероятными вздорными слухами, выясняли друг у друга домовые под конец первой военной зимы. – Скоро войне конец? Сколько народа всяких наций и сословий перебито и покалечено – без смысла, без прока, без счёта! В скольких семьях оплакивают близких! А ещё шепчутся о предателях и шпионах, даже и при дворе, и среди генералов, и оттого, мол, начали отступать на германском фронте. Сама-то царица – немка, и она будто бы тайно за сепаратный мир. Что говорят военные, что правительство?

– Война до победного конца. Вот только конца не видать, – разводил лапками Гоша. – Военным людям не положено рассуждать о политике, но и там заметно разочарование, как во всём обществе. Говорят о плохом снабжении войск, о неразберихе, винят неспособных министров и правительство; не хватает боеприпасов, снаряжения, медикаментов. Никто не ожидал, что кампания затянется так надолго и примет такой размах…

Филя располагал относительно достоверными сведениями из Думы и кулуарных разговоров:

– Довоенные запасы вооружений истощились. Правительство принимает меры, чтобы срочно наладить военное производство, привлечь частные заводы; что можно, закупить за границей. В Думе недавно выступал министр иностранных дел Сазонов, говорил, что решение вопроса о будущей судьбе Константинополя и проливов примирит общественное мнение с огромными жертвами в войне. Это он к тому, что союзники начинают десантную операцию по захвату проливов, а Россия откладывает Босфорскую операцию на время, пока соберётся с силами, и боится опоздать. От имени царя Сазонов недавно обратился с памятной запиской к послам Франции и Великобритании, изложил притязания на город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, также, по стратегическим соображениям, южную Фракию, часть азиатского побережья между Босфором и берегом Измидского залива, острова Мраморного моря. Он заверил союзников, что интересы Франции и Англии в этом районе будут тщательно соблюдаться, и что их планы по разделу азиатских владений Турции встретят сочувствие со стороны императорского правительства. Послы со своей стороны ответили памятными записками, вроде как в общих словах выразили согласие своих правительств, конечно, при условии успешного окончания войны. Открою дипломатическую тайну – в итоге заключено Англо-франко-русское соглашение по Босфору. Кажется, они готовы обещать, что угодно, лишь бы мы не вышли из войны.

– Если союзники первыми захватят проливы, то не для того, чтобы удовлетворить притязания России. И что будет, когда общество увидит, какие непомерные жертвы принесены без толку в войне за интересы союзников? Вина опять падёт на правительство и царя, начнётся смута, а союзники быстро умоют руки, – мрачно предрекал Гоша.

По странному стечению обстоятельств именно из древнего Константинополя потянулась ниточка ко многим ключевым персонажам и эпизодам драмы Российской империи. За несколько лет до войны там обосновался выходец из России Александр Парвус, экономист, публицист, в прошлом теоретик марксизма, деятель международного революционного движения. Две заветных цели вели многогранную натуру по жизни – борьба с ненавистным царизмом и обретение личного богатства. Вообще-то от рождения он носил имя Израиль Гельфанд и происходил из семьи еврея-ремесленника, жившего в белорусском местечке; впоследствии семья переехала в Одессу. Изя, будучи ещё гимназистом, стал посещать кружки народовольцев на конспиративных квартирах. В его крови кипела идея мессианства и борьбы с царской дискриминацией. Он окончил гимназию и в возрасте 19 лет уехал в Швейцарию продолжать образование в Базельском университете. В Цюрихе познакомился со старыми русскими революционерами-эмигрантами, увлёкся учением Маркса. Окончил университет по специальности «Экономика и финансы» и, хотя профессора не питали симпатий к марксизму, получил ученую степень доктора философии, с третьего раза защитив диссертацию на тему «Техническая организация рабочих в аспекте эксплуатации масс». В царскую Россию он возвращаться никак не собирался, переехал в Германию в Штутгарт, где в то время жили виднейшие представители социал-демократического движения. Он стал вхож к ним в дома, влился в ряды партии и, будучи человеком дела, стал писать в левых газетах. Кроме того, издавал собственное обозрение мировой политики. Иногда подписывал свои материалы псевдонимом Парвус. Довольно скоро как «нежелательный иностранец» был выслан из Пруссии. Он слыл компетентным экономистом и прозорливым политиком. Так, предсказывал войну между Россией и модернизирующейся Японией почти за десять лет до того. В свои 30 лет стал редактором рабочей газеты в Дрездене, которая резкостью тона раздражала даже левых социал-демократов. На рубеже веков по подложным документам бывал в России, собирал материалы для книги по экономике. Из Саксонии Парвуса тоже выслали, и он обосновался в Мюнхене. В его просторной квартире было достаточно места для одесских родственников и для встреч с товарищами по партии. Молодой Владимир Ульянов-Ленин ещё в ссылке просил близких высылать ему все произведения видного европейского марксиста, который был всего на три года старше. После ссылки Ленин получил разрешение выехать за границу и в Германии познакомился с автором лично. Захаживал с женой в гости в его большую мюнхенскую квартиру, перезнакомился со многими западными революционерами, в том числе, близкой подругой Розой Люксембург, пользовался книгами из личной библиотеки. Когда Ленин начал издавать в Германии «Искру», на страницах газеты вполне проявился талант Парвуса как блестящего публициста. Русско-японскую войну Парвус в серии статей в «Искре» назвал «кровавой зарёй предстоящих великих свершений», предсказал поражение России и, как результат, назревающую революцию. С началом революционных выступлений в 1905 году снова объявился в Петербурге. Вместе с Троцким довёл до миллионного тиража «Русскую газету», которая продавалась за символическую копейку, участвовал в деятельности Совета рабочих депутатов. После подавления волнений недолго пробыл под арестом в довольно мягких условиях – заказывал себе в тюрьму дорогие галстуки и костюмы, пользовался тюремной библиотекой, фотографировался с друзьями, принимал посетителей; даже Роза Люксембург его навестила. Был приговорен судом к трёхгодичной административной ссылке в Туруханский край; по беспечности охраны в пути сбежал. По подложным документам переправился в Германию, где его тотчас ввели в члены Центрального комитета германской социал-демократической партии. Однако предприимчивая натура нуждалась в размахе. Продвинутый партиец считал, что его таланты заслуживают адекватного финансового воздаяния, и в этой связи использовал деньги от постановок в Европе пьесы Горького «На дне» – около 130 тысяч марок – для поездки с подругой по Италии, вместо того, чтобы передать гонорар автору и оговоренную часть доходов в кассу партии. После этакого конфуза товарищи объявили ему анафему, отказались общаться, все, кроме Ленина и большевиков. Многосторонне одаренный жизнелюбивый толстяк не особенно расстроился и решил на время податься в Турцию, в итоге прожил там пять лет.