Ирина Филева - Демон государственности. Роман

Через год после начала войны Николай II, рассчитывая на всплеск всенародного воодушевления, решил принять командование армией на себя. Верховный главнокомандующий Николай Николаевич попал в опалу из-за наветов и был отправлен наместником в Тифлис, командовать Кавказским фронтом. Приближённые отговаривали царя, ссылались на сложную ситуацию в столице, кроме того, за ним не знали полководческих достижений. Впрочем, войсками фактически командовал начальник штаба Ставки генерал Алексеев. Армия приняла известие спокойно, как должное; правда, царь слыл в народе несчастливым, и воодушевления не последовало.

А в сентябре 1915 года солнечным днём 38 орнитологов со всей Европы отправились в швейцарскую горную деревушку Циммервальд на конференцию. Во многих воюющих странах выступления против войны приравнивались к государственной измене, поэтому даже в нейтральной стране требовалась конспирация. Все орнитологи оказались по убеждениям левыми социалистами, в том числе, два видных представителя русской эмиграции в Швейцарии Ленин и Троцкий. Собравшиеся интересовались вовсе не птичками, а проблемами будущего мира. На конференции была заявлена цель – превратить империалистическую войну в пролетарскую революцию, выдвинуты антивоенные лозунги. В Циммервальдском манифесте были сформулированы основные тезисы – о мире без аннексий и контрибуций, о самоопределении наций. Ленин и Троцкий сочли итоги сборища недостаточно радикальными, поскольку они добивались включения в манифест призыва к переходу от войны между народами к вооруженной классовой борьбе.

Под конец года Дед приободряется, переезжает в Цюрих, оттуда переписывается с российскими партийными комитетами, ссыльными большевиками в Сибири, поддерживает связь с лидерами европейских интернационалистов, организует транспорт нелегальной литературы на родину из-за границы, выступает с докладами, ходит по библиотекам. Продолжая в письмах жаловаться на безденежье, находит два месяца для отдыха с женой в горном санатории. В публикациях проповедует, что революционный класс в реакционной войне не может не желать поражения своему правительству; что поражение царской монархии, наиболее варварского и реакционного из всех правительств, – меньшее зло, чем поражение Германии, родины социал-демократии; что непосредственный враг – великорусский шовинизм. Одно время Ленин подумывал было перебраться в Стокгольм, где на тот момент объявился Парвус. Деньги на пропаганду революции в России поступали заграничному бюро ЦК большевиков через доверенных товарищей, а у тех был негласный контакт в германском посольстве в Стокгольме. Однако непоседливый предприниматель в непродолжительном времени с новыми идеями переместился в Копенгаген, основал там несколько коммерческих компаний и надёжное прикрытие для встреч с агентами – «Институт изучения социальных последствий войны». Из нейтральной Дании через Финляндию было удобнее переправлять в Россию агитационные издания и контрабандные германские товары. Экономики северных стран усиленно работали на войну, случалось, тайно на обе воюющие стороны. Это не спасало население от безработицы и карточек на продовольствие, но приносило баснословные прибыли ловким предпринимателям. Богатство текло в руки даровитого финансиста. Он азартно ринулся в идейную борьбу с царизмом с помощью печатного слова, через книги, создание информационного фона в нейтральных странах, газеты и прокламации для внутрироссийского использования, поддержку националистов на Украине, в Финляндии, на Кавказе. План русской революции запустился.

Некоторые обитатели Кешиного дома ушли воевать, иные семьи уже получили телеграммы о смерти близких. У Кешиной хозяйки Анастасии Андреевны было на ту пору уже семеро детей мал мала меньше. По счастью, мужа, как единственного кормильца большой семьи, в армию не взяли, а старший сын еще учился в реальном училище. Но если война затянется… Тогда уж не придется радоваться, что их первенец повзрослел, а трястись – а ну как заберут под ружье? Жить стало труднее, и в квартирах начали сдавать комнаты жильцам попроще. Анастасия Андреевна в своей просторной квартире сдала две комнаты из шести квартирантке-учительнице.

А в пятом этаже поселился скандально известный поэт-футурист. Его тоже мобилизовали в Военную автомобильную школу, и он теперь только ночевал дома, а дни проводил в казарме неподалеку. Он снимал меблированную комнату, обставленную на обычный манер, в квартире у стенографистки. Порой у него собирались гости, которые Кеше были крайне неприятны – нелепо наряженные художники-футуристы, скандальные, грязные, или мрачные радикалы, носившиеся с планами переустройства общества и преображения человечества в соответствии с их верованиями. Случалось, с гостями приходили славные барышни; они с горящими очами говорили о прекрасной, полной высокого смысла жизни в усовершенствованном обществе будущего.

Пафос их речей ускользал от Кешиного разумения. Кое-что для него прояснилось, когда однажды он приметил не совсем обычного для этой компании гостя, просто и опрятно одетого седовласого господина. Это был приезжий из южной губернии писатель-демократ старой школы, случайно приведенный кем-то на сборище. Речь, понятно, зашла о войне. Пока тот сидел на диванчике, худощавый скуластый молодой человек, делая по несколько шажков взад и вперед по комнате, вещал о глобальных планах своей конспиративной организации:

– История всех обществ, какие существовали до сих пор, была историей борьбы классов обездоленных угнетаемых против угнетателей, паразитирующих на чужом труде. Современная буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на эксплуатации большинства меньшинством. В этом смысле марксисты могут выразить свою теорию основным положением: мы за отмену буржуазной частной собственности. Мы открыто и решительно заявляем, что наши цели могут быть достигнуты лишь путем насильственного ниспровержения существующего общественного строя. Диктатура пролетариата избавит человечество от ига капитала и от войн. Революции – локомотивы истории, говорил Маркс. Пусть господствующие классы содрогаются перед революцией. Пролетариям в ней нечего терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир!

На благообразном лице писателя кустистые брови удивленно и насмешливо поползли вверх:

– Позвольте, а без насильственного ниспровержения и диктатуры никак не обойтись? Не сбрасывайте со счетов, в нашей бескрайней аграрной матушке-России пролетариат малокультурен и составляет едва ли десятую часть всего населения; мало кому понравится его темное господство… Борьба с угнетателями непременно будет понята как свобода грабежа и убийства, в итоге выльется в разгул низменных инстинктов.