Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Господа, сядемте и давайте по вопросамъ, – сказалъ старшина.

Вс ѣс ѣли, и старшина прочелъ вопросы: виновна ли Евфимія такъ то, въ томъ, что, и т. д.

Евфимію признали виновной, но заслуживающей снисхожденія.

Виновенъ ли Симонъ и т. д. въ томъ, что, и т. д.

И Симона признали виновнымъ и въ томъ и въ другомъ.

– Виновна. 108

Присяжные позвонили. Жандармъ, стоявшій съ вынутой на голо саблей у двери, вложилъ саблю въ ножны и посторонился. Судьи вошли, с ѣли, и одинъ за другимъ вышли присяжные. Полковникъ, съ важнымъ видомъ неся листъ, подошелъ къ Предс ѣдателю и подалъ его. Предс ѣдатель прочелъ, посов ѣщался. Отв ѣты оказались правильными, и онъ подалъ ихъ назадъ для чтенія. Старшина прочелъ. Предс ѣдатель спросилъ прокурора, какимъ наказаніямъ онъ полагаетъ подвергнуть. Прокуроръ, взволнованный и, очевидно, огорченный т ѣмъ, что ему не удалось погубить вс ѣхъ, справился гд ѣто, привсталъ и сказалъ:

– Симона полагаю подвергнуть наказанiю на основаніи статьи 1805, Евфимію Бочкову – на основаніи ст. 117 и Екатерину Маслову – на основаніи ст. 1835, 2 прим ѣчанія. Судъ удалился. Вс ѣвстали съ м ѣстъ и ходили. Одни подсудимые все также сид ѣли передъ солдатами съ оружіемъ. Нехлюдовъ прошелъ мимо подсудимыхъ довольно близко.

Она очень изм ѣнилась: были морщинки на вискахъ, р ѣсницы (ея удивительная красота тогда) были меньше, но т ѣже прелестные агатовые глаза съ своимъ таинственно притягательнымъ выраженіемъ. Она подняла ихъ, скользнула взглядомъ и по немъ и, не узнавъ его (очевидно, она такъ далека была отъ возможности этого), опять опустила ихъ. Да, понятно, что даже пьяный купецъ полюбилъ ее и пов ѣрилъ ей ключъ.

Довольно скоро вышелъ судъ. Вс ѣвстали и опять с ѣли.

Предс ѣдатель объявилъ приговоръ: Евфимія была приговорена къ каторжнымъ работамъ на два года, къ тому же Симонъ, 109 Екатерина Маслова – лишенію вс ѣхъ особыхъ правъ 110 и къ ссылк ѣна поселеніе въ Сибирь.

Из суда въ 5-мъ часу Нехлюдовъ пошелъ домой. Онъ шелъ машинально по знакомымъ улицамъ: дворцомъ, 111 Знаменкой, Арбатомъ домой, весь полный т ѣми сложными впечатл ѣиіями, которыя онъ получилъ, и мыслями, которыя они вызвали. Онъ не столько думалъ, сколько вспоминалъ и сопоставлялъ воспоминанія: воспоминанія давнишнія, того времени, когда онъ впервые зазналъ Катюшу, и воспоминанія того, что было въ суд ѣ, воспоминанія того, какъ онъ смотр ѣлъ на жизнь, на ея требованія отъ себя тогда, когда онъ 112 въ первый разъ былъ у тетокъ и потомъ, когда онъ во второй разъ прі ѣхалъ туда по дорог ѣвъ Турцію, и какъ онъ смотр ѣлъ на нее теперь, недавно, до нын ѣшняго дня, когда былъ на готов ѣженитьбы на Алин ѣКармалиной. 113

Все это сд ѣлалось незам ѣтно. 114 Сначала военная служба съ сознаніемъ того, что поступленіе на службу во время войны есть что то нетолько хорошее, но благородное, возвышенное, потомъ выходъ въ отставку и занятіе въ деревн ѣвъ земств ѣ, и устройство школъ учебныхъ и ремесленныхъ, и больница, которую устроила мать. Все это казалось хорошимъ, благороднымъ. Потомъ бол ѣзнь матери, его уходъ за ней и роль н ѣжнаго, преданнаго сына, все это было добрые, благородные поступки. Потомъ съ посл ѣдней зимы сближеніе съ Кармалиными. И это было все очень хорошее. Нехорошо было немножко то, что т ѣпервые планы борьбы со зломъ землевлад ѣнія были забыты и оставлены и что, вм ѣсто того чтобы освободить себя отъ землевлад ѣнія, какъ онъ хот ѣлъ этого и р ѣшилъ и зналъ, что должно сд ѣлать, въ первые времена молодости, онъ влад ѣлъ теперь вс ѣмъ большимъ им ѣніемъ матери и еще получилъ насл ѣдство тетокъ.

Теперь только онъ вид ѣлъ, что все это были только ширмы, за которыми онъ скрывалъ себя, свою неправду, и что началось это съ того самаго времени, какъ онъ, совершивъ этотъ скверный поступокъ съ Катюшей, такъ ужаснулся его, что не только не сталъ поправлять, но сталъ думать, помнить о немъ и такъ съ т ѣхъ поръ и пошелъ все подъ гору, все больше и больше сталъ лгать себ ѣи обманывать себя. Теперь только вся эта ложь сразу соскочила съ него.

Проходя Арбатскими воротами, онъ вспомнилъ, что об ѣщалъ об ѣдать Кармалинымъ.

«Н ѣтъ, не пойду, – подумалъ онъ, чувствуя такой полный разладъ между своимъ теперешнимъ настроеніемъ и настроеніемъ ихъ дома, что ему показалось невозможно сид ѣть среди нихъ, слушать ихъ, говорить съ ними. – Н ѣтъ, не пойду».

И онъ вернулся домой въ свою большую, роскошную квартиру, въ которой онъ жилъ съ матерью, въ которой онъ продолжалъ жить, оставивъ и лакея и повара. Теперь, войдя въ свою столовую съ р ѣзнымъ дубовымъ шкапомъ и стульями и каминомъ и заглянувъ въ гостиную съ ея драпировками, роялью, цв ѣтами и картинами, все это показалось ему ч ѣмъ то постыднымъ. Какъ могъ онъ такъ перем ѣниться и дойти до этого. «Все, все не то. Все это перем ѣнить надо, – говорилъ онъ себ ѣ, – все это обманъ, все это ширмы, скрывающiя праздность, развращенность, жестокость. Ширмы, какъ эти выжженныя Алиной, которыя я купилъ на базар ѣ. Базаръ съ разряженными дамами въ дорогихъ туалетахъ, продающихъ шампанское, цв ѣты, в ѣера для б ѣдныхъ. Ложь, ложь, ложь! И я весь по уши въ ней». На столик ѣза ширмами 115 была еще записочка отъ Алины. Въ записочк ѣбыло 116 написано: «maman велитъ сказать Вамъ, чтобы Вы не вздумали гд ѣнибудь об ѣдать, выходя изъ суда. Если Вы не освободитесь къ 6-ти, то все равно об ѣдъ будетъ ждать Васъ хоть до ночи. Maman dit que c’est le moins de ce que puissent faire les bonnes citoyennes pour ceux, qui administrent la justice dans l'interêt de tous. Venez donc absolument à quelle heure que cela soit. 117 A. С.»

Все это: эти французскія фразы, эти шуточки, не шуточки, a какія то игривости, въ которыхъ никогда нельзя было понять, гд ѣкончается иронія и начинается серьезное, все это, преждe даже нравившееся ему, показалось ему теперь не то чтобы противнымъ, а жалкимъ и грубымъ, какъ грубыя декораціи, когда смотришь на нихъ не со сцены, а изъ за кулисъ. «А, впрочемъ, лучше пойти, – сказалъ онъ себ ѣ, – в ѣдь надо развязать всю эту ложь. Лучше оборвать теперь, ч ѣмъ все дальше и дальше запутываться самому и запутывать другихъ».

Было только 6 часовъ, такъ что онъ могъ застать ихъ об ѣдъ. Онъ почистился, помылъ руки 118 и подошелъ къ зеркалу и сталъ по привычк ѣчесать свои густые волосы и небольшую курчавую бороду. «Экая мерзкая, подлая рожа, главное, слабая, – говорилъ онъ, остановивъ руки со щетками и съ отвращеніемъ глядя на свое испуганное, пристыженное лицо. – Слабое и подлое. Да», сказалъ онъ себ ѣр ѣшеніе и, окончивъ прическу, отошелъ отъ зеркала.

До дома Кармалиныхъ на Покровк ѣбыло далеко, онъ взялъ перваго попавшагося извощика и тотчасъ же, чтобы разс ѣять свои мысли, вступилъ съ нимъ въ разговоръ.

– Зд ѣшней губерніи? – спросилъ онъ извощика, какъ обыкновенно начиналъ свой разговоръ съ извощикомъ.

– Зд ѣшней, Волоколамскаго у ѣзда, – словоохотливо отв ѣчалъ извощикъ, молодой черноволосый малый въ чистомъ синемъ кафтан ѣ.